Морально противоречивый
Шрифт:
Прошлое
Двенадцать лет
— Не беспокойся обо мне, Лина, — я улыбаюсь ей, оставляя чистую одежду на кровати. — Не торопись. Я знаю, тебе сейчас тяжело.
— Сиси… — она качает головой, и я вижу разочарование на ее лице. Мне не хочется расстраивать ее еще больше, поэтому я просто легонько похлопываю ее по руке.
— Пожалуйста, не беспокойся обо мне. У меня есть друзья, помнишь? — я продолжаю улыбаться, хотя ложь горит на моих
Она медленно кивает, признаки неуверенности все еще видны на ее лице.
— Мне жаль, — произносит она перед тем, как я выхожу из комнаты.
Не думаю, что смогу больше сидеть здесь, зная, что в любой момент могу разрыдаться. Лина была моим спасением в этом богом забытом месте, но даже она не знает, что происходит, когда я покидаю нашу комнату. И я не хочу, чтобы она знала.
Мне повезло, что Лина уговорила мать-настоятельницу разрешить нам жить вместе. Но растить ребенка для нее было нелегко, как бы она ни пыталась это отрицать.
Клаудия была желанным дополнением к нашей маленькой группе, но это также означало, что внимание Лины было полностью сосредоточено на ее маленькой девочке. В каком-то смысле мне легче избегать вопросов в ее глазах, когда она видит синяки на моих руках и коленях, или шрамы, которые навсегда запятнали мою кожу.
Кроме того, я тоже привязалась к девочке и никогда не попытаюсь лишить ее материнской любви.
Как бы отчаянно мне этого ни хотелось.
Особенно сейчас, когда Клаудия болела уже несколько дней. Я старалась не привлекать к себе внимания и дать Лине немного пространства. Хотя у меня сердце разрывается от того, что в этот день я снова одна.
Направляясь к задней части церкви, я иду к единственному месту, где знаю, что меня не побеспокоят — старому кладбищу.
Это небольшая территория, огороженная старым, обветшалым забором. Здесь есть несколько мавзолеев, в которых покоятся некоторые выдающиеся деятели Сакре-Кёр, хотя, насколько мне известно, на этом кладбище уже давно никого не хоронили.
Я направляюсь к беломраморному мавзолею, расположенному далеко в глубине. Используя несколько кусков проволоки, мне удается открыть дверь и проникнуть внутрь.
В прошлом году я нашла это место случайно. Крессида и ее свита преследовали меня по всему монастырю, и я подумала, что, возможно, они не осмелятся войти на кладбище.
Но они осмелились, и я импровизировала на месте, сумев открыть дверь в мавзолей и пробраться внутрь.
С тех пор он стал моим убежищем.
Внутри в центре стоит высокий гроб, а по бокам — несколько предметов. Остальная часть комнаты пустая и достаточно просторная, чтобы я могла здесь побродить. Время от времени мне даже удавалось немного вздремнуть, но зимой спать труднее, так как полы очень холодные.
Я сажусь, опираясь спиной на гроб, и делаю глубокий вдох, заставляя себя не плакать. Не сегодня.
Моргнув
Может быть…
Эта мысль побуждает меня к действию, и я собираю несколько свечей, ища, чем их зажечь.
В тот момент, когда я уже готова сдаться, замечаю рядом с гробом небольшой коробок спичек. Взяв его в руки, быстро открываю его и вижу, что в нем осталось несколько спичек.
Да!
Я быстро зажигаю свечи и кладу их перед собой, прижимая колени к груди и наблюдая за танцующим вокруг пламенем.
— С днем рождения меня, — шепчу я, мои глаза становятся все более влажными.
Концом рукава вытираю слезы, говоря себе, что оно того не стоит.
Это происходит каждый год. Почему в этот раз болезненнее, чем во все остальные?
Все остальные девочки празднуют день рождения. Все, кроме меня.
Поскольку монахини говорят, что я — дитя дьявола, они считают, что день моего рождения был не радостным событием, а проклятым. Зачем им праздновать проклятый день?
Так что мне приходится наблюдать со стороны, год за годом, как каждый празднует свой день рождения, когда он в центре внимания. А про меня забывают.
— Почему так больно? — спрашиваю я себя, не в силах ответить на этот вопрос.
Может быть, это потому, что я, наконец, обрела некий вид принятия с Линой и Клаудией. Или потому, что время от времени мой брат, Валентино, не забывает навещать меня. Я даже встречалась со своим другим братом, Марчелло, однажды, много лет назад. Он был добрым, но отстраненным.
Как и все остальные.
Глядя на огонь свечи, я набираюсь смелости и загадываю желание.
Я хочу, чтобы кто-то любил меня больше всего на свете.
Я решила быть эгоисткой и попросить все, чего хочу, зная, что вряд ли мне удастся это получить.
Я хочу быть для кого-то всем… чьей-то причиной существования.
Закрыв глаза и представляя тепло этой любви, от которой моя душа задыхается, я задуваю свечи.
Может, на этот раз все получится.
Я глубоко вздыхаю, зная в глубине души, что все это напрасно. Интересно, сколько времени потребуется, чтобы моя надежда умерла? У меня впереди долгие годы в этом ужасном месте. Достаточно, чтобы вытравить последнюю каплю надежды из моего духа.
Я хотела бы хотя бы понять, почему. Почему моя семья бросила меня? Неужели они тоже думали, что я приношу несчастье? Что я настолько презренна?
Наверно.
Положив голову на колени, я крепко обхватываю себя руками, сворачиваясь в клубок, чтобы сохранить тепло.
Уже поздно, а ночи прохладные, особенно если учесть, что здание полностью мраморное.
Посидев еще немного, я решаю вернуться.
Со скрипом открываю дверь мавзолея и сталкиваюсь лицом к лицу с моим кошмаром — Крессидой.