Морально противоречивый
Шрифт:
Пожалуйста, не найдите меня…
Пожалуйста…
У меня до сих пор остались шрамы от последней встречи с Крессидой. Мои колени были так сильно разбиты, что я хромала две недели. И это только за то, что я встретила ее взгляд. Она назвала меня дерзкой и принялась указывать мне на мое место.
Я не хочу представлять, что она сделает со мной теперь, когда думает, что я что-то сделала с ее едой.
— Ты действительно думаешь, что сможешь спрятаться? — ехидный голос Крессиды раздается прямо перед тем, как дверь исповедальни
Я отступаю еще дальше, пока не упираюсь в стену, старое дерево исповедальни скрипит.
— Попалась, — Крессида забавно ухмыляется, распахивая дверь, и смотрит на меня со злобой в глазах.
У меня перехватывает дыхание, когда она хватается рукой за воротник моей униформы, с силой вытаскивает из кабинки и бросает на пол.
Мои конечности дрожат, когда я вижу, как вокруг собираются другие девочки. Я тщетно пытаюсь отползти назад и найти способ убежать от них, но, когда они образуют замкнутый круг, то понимаю, что не могу ничего сделать, кроме как терпеть все, что они для меня приготовили.
— Посмотрите на нее, — хмыкает одна из них, ставя ногу на мою руку. Я тут же вздрагиваю от боли, пытаясь отодвинуть руку.
— Не надо, — рука Крессиды вылетает вперед, чтобы остановить ее. — Помни, что мы обсуждали. Мы ничего не решим, если будем бить ее.
Мои глаза расширяются от ее слов, и я уже собираюсь вздохнуть с облегчением, но тут она продолжает, и ее слова заставляют меня содрогнуться от ужаса.
— Мы должны очистить ее от греха, — она коварно улыбается, глядя на меня, и другие девушки тут же соглашаются.
Не то чтобы я не слышала этого раньше, поскольку мать-настоятельница сама еженедельно берет меня на сеанс частной молитвы, чтобы очистить меня от греха. Поскольку я родилась с красной меткой на лбу — меткой дьявола — то просто обязана быть грешной. Хоть я и согласилась следовать совету матери-настоятельницы избавить себя от зла, думая, что это заставит людей принять меня, я никогда по-настоящему не соглашалась с ее методом.
Потому что не думаю, что во мне есть что-то плохое…
Теперь, глядя в глаза Крессиды, я с ужасом думаю о том, что со мной будет.
— Нет, пожалуйста, — хнычу я, но девочки уже настигают меня, по одной с каждой стороны, хватают за руку и за ногу и ведут к алтарю. Крессида идет позади нас, выкрикивая инструкции.
Убрав все священные предметы со стола, они кладут меня на него, быстро закрепляя мои конечности веревкой. Я пытаюсь брыкаться, но их ногти больно впиваются в мою кожу, и я понимаю, что не могу им противостоять.
Особенно когда я в меньшинстве.
Когда меня привязывают к столу, девушки делают шаг назад, пропуская Крессиду, и та оказывается рядом со мной.
— Не знаю, почему они держат здесь такую, как ты. Ясно, что ты портишь все, к чему прикасаешься, — говорит она, уголок ее рта слегка кривится.
Она берет Библию из угла,
Я дважды моргаю, потрясенная их действиями. Они продолжают лить воду мне на лицо, пока я не задыхаюсь и не брызгаю слюной.
— Избавь ее от зла, — я слышу приглушенный голос Крессиды в церкви, поскольку мое внимание сосредоточено на том, чтобы двигать головой, дабы вода не попала мне в рот или нос. Но ритм, с которым они опорожняют емкость на мое лицо, заставляет меня глотать воду.
— Прекратите, — говорит Крессида, прищурив глаза, глядя на мое мокрое лицо. — Это не работает. Я все еще чувствую зло, излучаемое ею, — она притворяется озадаченной, глядя на мое испуганное выражение лица.
— Мы должны убедиться, что все ее тело освящено, — она дает указания девушкам, и они быстро подчиняются, срывая одежду с моего тела, пока я не остаюсь почти голой и дрожащей на алтарном столе.
Крессида продолжает смеяться, мои мучения, похоже, питают ее веселье.
Они продолжают обливать меня водой, и вскоре мои зубы начинают стучать от холода.
— Бедная Ассизи, она, наверное, замерзла, — комментирует одна из девушек, и все начинают смеяться.
Обойдя стол, она хватает меня за волосы, разрывая мою прическу так, что пряди сыплются вниз.
— Хм, — начинает Крессида, ее глаза сверкают интересом. Мои глаза расширяются, когда она подходит ближе, ее взгляд устремлен на мои волосы.
Пожалуйста, нет…
Хотя я знаю, что никогда не стану красавицей, учитывая, что на моем лице красуется красное родимое пятно, однако мои волосы — единственное, что хоть немного привлекает внимание во мне. Я о них забочусь и слежу за тем, чтобы они всегда были расчесаны и чистыми. И отращиваю их уже много лет.
Когда я смотрю на Крессиду, оценивающую мои волосы, я уже знаю, чего ожидать. И это меня убивает.
— Пожалуйста, что угодно, только не мои волосы, — шепчу я, надеясь воззвать к ее совести. Но когда она роется в алтаре в поисках ножа, я понимаю, что ее нет.
— Они слишком хорошие, — замечает она, — для такой, как ты.
Она обхватывает руками мои волосы и тянет их вниз, пока кожа головы не начинает гореть от боли.
— Не волнуйся, — шепчет она мне на ухо, — я дам тебе то, что ты заслуживаешь.
Крепко держа меня за волосы, она отрезает их с помощью лезвия.
Я пытаюсь бороться с ней, слезы выступают в уголках глаз, и я хочу, чтобы все это было лишь кошмарным сном.
Но это не так. И когда я чувствую, что лезвие все ближе и ближе к моей голове, то понимаю, что битва уже проиграна.
Я все еще лежу, мои глаза пусты, слезы кончились.
Почему? Почему я?
Некому ответить на мои вопросы и тем более исполнить мое самое заветное желание, — чтобы меня оставили в покое.