Морально противоречивый
Шрифт:
Пока он не остановился.
— Послушай это, — говорит он, приложив ухо к стене. Когда я оказываюсь рядом с ним, то он снова стучит, и мои глаза расширяются, когда я понимаю, что он имеет в виду.
— Он полый.
Он кивает, его руки двигаются по поверхности стены, как будто он что-то ищет. Когда он достигает нескольких неровностей в нижней половине стены, то прижимает к ним ладонь, вдавливая их внутрь.
Несколько попыток, и люк, встроенный в стену, распахивается.
— Я предполагаю, что
Открыв фальшивую стену, мы обнаруживаем очень маленькое складское помещение, все заполненное коробками.
— Я думаю, мы проведем здесь довольно много времени, — сухо добавляю я, когда мы вынимаем коробки и ставим их на пол. — Или нет… — я закатываю глаза, когда вижу, что он уже отложил пару папок, закончив с ними.
— Я быстро читаю, — пожимает он плечами.
— Нет, ты безумно быстро читаешь. Что это вообще такое? — Я беру коробку, вынимаю несколько бумаг и начинаю их просматривать.
— Я могу читать почти две тысячи слов в минуту, — небрежно говорит он, — это помогает просеивать большое количество информации.
— Вау, конечно, ты бы померился силами, — добавляю я игриво, — хороший удар по твоему эго.
Он поднимает глаза, странно глядя на меня.
— Это Майлз заставил нас проверить нашу скорость. Он хотел, чтобы мы преуспели во всех областях. И я, конечно, был его лучшим учеником, — шутит он, и, хотя он пытается казаться веселым, но я могу сказать, что на него повлияло это воспоминание.
Мне хочется извиниться за то, что затронула эту тему, но я знаю, что он бы этого не оценил. Влад любит притворяться непобедимым, особенно когда дело доходит до вопросов более эмоционального характера, поскольку он не совсем привык к своим чувствам.
Это не значит, что он все еще не человек с совершенно гуманными реакциями. Он просто не знает, как с ними бороться.
Мы продолжаем просматривать каждую статью по частям, пока Влад, наконец, не натыкается на что-то интересное.
— Что это такое? — спрашиваю я, когда он достает стопку папок со дна коробки.
Он хмурится, когда раскладывает их.
— Медицинские карты, — говорит Влад, читая имена людей, которым они принадлежат.
— Я знаю этих людей, — тут же вмешиваюсь я. — Все родом из Сакре-Кёр. Подожди… это значит, что у меня тоже есть? — Я встаю, быстро занимая место рядом с ним.
— Давай посмотрим, — он перебирает их, пока, конечно же, не находит ту, на которой стоит мое имя.
Я выхватываю его из его рук, слишком любопытная, чтобы посмотреть, что внутри.
— Это не имеет смысла, — бормочу я, просматривая результаты лабораторных исследований. Влад наклоняется, чтобы прочитать, его брови хмурятся, когда он указывает на что-то.
— Сиси, — начинает он, и по одному его голосу я могу сказать, что это что-то
— Это все тесты, которые они проводят на совместимость органов.
— Что ты имеешь в виду?
— Вот, — он берет у меня папку, указывая на одну страницу, — это подтверждение совместимости для костного мозга, — он продолжает просматривать информацию, но мне трудно переварить то, что он только что сказал.
— Пересадка костного мозга. Для меня? Но я не помню, чтобы меня тошнило, — говорю я ему.
— Согласно этому досье, тебе было три года и семь месяцев, когда это произошло. И ты не была больна, — мрачно говорит он, и в его словах слышится намек на жестокость. — Ты была тем, кто дал костный мозг. Черт, Сиси… — он ругается себе под нос, быстро возвращаясь к другим папкам.
— Это. Все это, — говорит он, открывая каждую папку и просматривая многочисленные результаты лабораторных исследований, — все это результаты совместимости. Черт, — он закрывает глаза, сжимая кулаки.
— Влад, притормози, — я касаюсь его руки, во мне нарастает паника. — Что происходит?
— Незаконная пересадка органов. Этого не хватало. Вот почему все были бы так готовы принять участие, и вот почему существует так много уровней коррупции. Потому что люди готовы отдать все за новую почку или новое легкое, когда по официальным каналам они годами ждут нового органа, который может никогда не появиться.
— Влад, — я делаю глубокий вдох, слишком ошеломленная этим. — Ты хочешь сказать, что они взяли у меня костный мозг, чтобы продать кому-то? Вот так просто?
Он мрачно кивает, бумаги в его руке хрустят под давлением его хватки.
— Черт, Сиси. Мне так жаль, — говорит он, но я больше ничего не слышу.
Я закрываю глаза, смутно вспоминая визиты в больницу, когда всем детям давали конфеты после какой-то процедуры. Я изо всех сил пытаюсь вспомнить, что произошло, но ничего не получается.
— Кто еще? Кто еще пожертвовал? — мой голос слегка дрожит, когда я поворачиваюсь к Владу, хватая папки с его колен. — Что они пожертвовали?
Но по мере того, как мы просматриваем каждую папку, то, что мы обнаруживаем, ужасает. Есть случаи, когда у детей забирают все органы.
Детей!
И чем больше мы копаемся в других ящиках, тем больше имен находим из других детских домов.
— Это целое кольцо, — шепчу я. — И они делали это десятилетиями. Десятилетия, Влад. И никто не узнал?
— Но в том-то и дело, Дьяволица. Все знали об этом. Они просто защищали свои собственные интересы, потому что знали, что в какой-то момент им тоже понадобятся эти услуги.
— Так вот что использовал Майлз, чтобы получить финансирование для своего проекта. Он бы создал условия для трансплантации, и он бы предоставил медицинский персонал, верно?