Моран дивий. Стезя
Шрифт:
Мора сморгнула прострацию, кинула на меня быстрый взгляд.
– А она, лярва эта, мечтала, видать, совсем о другом, - на лице старухи отразилась злобная зависть, от вида которой мне стало не по себе.
– Свободы ей хотелось больше, чем жизни вечной и вечной молодости, которые щедро отсыпал ей Моран...
Раскачавшись под собственным весом и перестав при этом скрипеть, качели со свистом носились над нашими головами от стены к стене. Лохмотья засохших трав развевались за ними, издавая жутковатый шорох в мёртвой тишине заброшенной крепи.
– Чего только эта сучка не изобретала,
– Только куда убежишь от Морана внутри Морана? Не было ей ни выхода, ни исхода. Но так уж море постыла любовь божественная, что бросилась она с башни на остроги буреломные внизу. Только перехватил её Моран, даже оцарапать не дал тело белое. Вознёс в урагане листьев на башню, опустил на постель ласково. Тогда схватила безумная мора острый нож, порезала вены на руках - мгновенно затянулись раны под нежными поцелуями Морана. Упала она тогда на зелёный мох и заплакала горько. Стала призывать богов, умолять, чтоб помогли ей вырваться из тюрьмы да из объятий нежеланных. Никто не откликнулся. Только Теш...
Качели с грохотом рухнули на пол, взметнув пыль и сор, чуть не зашибив нас.
Я шарахнулся в сторону. Вежица закудахтала скрипуче, изображая смех:
– Не нравится Морану, когда имя это упоминается. Не заросла ещё, видать, тропка печали, которую он проложил своей страстью безрассудной.
Я подошёл к массивным качелям, провёл ладонью по гладкому, коряжистому дереву - оно было нежным словно шёлк и тёплым словно кошка. Хотелось потереться о него щекой. Художественное совершенство переплетённых между собой ветвей нарушал диссонанс бурых капель и ржавых потёков, замаравших это сказочное произведение искусства.
– Что здесь произошло?
– спросил я, не поворачивая головы.
Вежица подошла, заглянула мне через плечо.
– Вот уж не знаю, - сказала она, ухмыляясь.
– Может, ты мне расскажешь, княжич?
Я оторопело уставился на неё.
– Пошли, - она подошла к стене и принялась карабкаться по змеям ветвей на ближайшую галерею удивительно споро и ловко для её возраста и согбенной фигуры. Добравшись до галереи, мы таким же образом вскарабкались на следующую. И на последующие. Пока не оказались на вершине башни, накрытой куполом молодой весенней зелени, сверкающим голубыми лоскутами неба.
И этот купол, и пол, устеленный рыжим мхом, и ложе, так же, как и всё здесь, сооружённое из плетения ветвей, проросшее мягкой травой и первоцветами - всё говорило о предназначении места. Наверняка, это было спальня моры. Посреди странного жилища зияла дыра колодца, через который мы и попали наверх. Я заглянул в него - далеко внизу виднелись рухнувшие качели. Ранее они, должно быть, раскачивались прямо под проёмом.
Оглядев сучковатый плетень стен, я подошёл к одному из узких окон. Отодвинул в сторону вездесущий плющ, выглянул наружу. Внизу молоденькой весенней зеленью плескалось лесное море, подкатывая волнами к стенам башни, разбиваясь о неё шелестящим прибоем, шумя завораживающе и неумолчно. Над зеленью сияла полуденная лазурь неба, до рези в глазах пронизанная солнцем. Этот мир голубого и зелёного только редкие птицы оживляли мимолётным присутствием.
Значит, здесь
– Княжич!
– позвала Вежица.
Я обернулся. Но не увидел её.
Зато увидел девушку, сидящую с ногами на ложе, убранном не зелёной луговой травой, а пушистыми шкурами и алым шёлком. Она сидела понурившись, ссутулив плечи, длинные тёмные волосы нечёсаными прядями перемешивались с мехом покрывал. Она подняла на меня воспалённые глаза, посмотрела в упор, тяжело и сумрачно.
– Зачем ты здесь, Теш?
– искусанные запекшиеся губы с видимым усилием складывали слова. Её голос доносился издалека - смутный, далёкий перешёпот звуков и слов.
– Я твоя последняя надежда, избранница Морана. Разве не ты молила Сурожь о спасении? А Макону - об избавлении? Разве не промолчали они?
Мора облизнула сухие губы, её рот передёрнуло, сложив в кривую усмешку.
– Что можешь ты, человек, против Морана? Если не могут боги...
– Не льсти себе, мора. Боги вовсе не беспомощны. Они просто не собираются помогать. С какой, скажи, стати им принимать твою правду против его правды?
Мора опустила глаза.
– Я не просто человек, ты же знаешь. И я могу тебе помочь.
– Помоги, - сказала она тускло и равнодушно.
В окно ворвался стриж. Заметался вдоль стен и под куполом, чиркая острыми крыльями преграды, потом пронзительно засвистел и вырвался в голубой просвет между листьями кроны.
Проследив его полёт, мора подняла на меня глаза, полные ужаса. И надежды. Она стала догадываться что именно ей собираются предложить.
– Ты можешь убежать из леса, только покинув его стихию. Следом за этой птицей.
Не сводя с меня испуганного взора, она покачала головой.
– Эту птицу никто не задерживал. А для меня даже тонкая преграда купола станет ловчей сетью.
– Об этом позабочусь я. Тебе останется только взмахнуть крыльями.
– Крыльями, - беззвучно повторили её губы.
– Ты готова?
Мора молчала, согнувшись посреди роскоши серебристых мехов и алых пятен шёлка.
– Как он пропустил тебя?
– прошептала она рассеянно, уставившись в одну точку, словно заданный вопрос её совсем не интересовал.
– Как позволил говорить со мной? Теш? Может, ты просто видение? Мираж моего отчаявшегося сознания?
– Я твоя галлюцинация, мора. Меня здесь нет. Поэтому я здесь.
Она осторожно спустила ноги на зелёный мох, подошла ко мне вплотную, посмотрела снизу вверх. Ещё не успевшие выцвесть светло-голубые глаза и фарфоровая бледность кожи делали её почти прозрачной, страдание подарило её облику трагическую надломленность. Мне она не показалась красивой. Странно. Разве принцесса, заточённая в башне и охраняемая драконом, не должна быть божественно прекрасна и златокудра?
– Я готова, Теш. Подари мне крылья, - выдохнула она.