Морская ведьма

Каминский Андрей Игоревич

Внезапно монстр затрясся, словно в падучей, из пасти вырвалось шипение- в котором явственно слышались боль, ярость и...страх? Чудовище рухнуло на землю и забилось в страшных судорогах. Его извивающееся, чуть ли не скручивающееся узлом тело снова менялось - на этот раз, не останавливаясь на каком-то одном обличье. Словно причудливый калейдоскоп уродливых форм и очертаний всех болотных гадов, менялся на глазах сморщившихся от отвращения девушек. Лапы человекоящера втянулись в бока, тело вытянулось и через мгновение уже огромная змея извивается на песке. Потом тело ее сморщивается, укорачивается, из боков вырастают маленькие лапки и вот на песке мечется небольшая черная тварь, вроде ящерицы или тритона, чуть больше фута длиной.

Рисса

шагнула вперед и ее нога вдавила в песок гадину.

– Кто здесь хозяйка, червь?
– холодно спросила она.

Приглушенное шипение вырвалось из под каблука.

– Не слышу, тварь!
– ее каблук переместился на голову полураздавленной ящерицы - Говори, пока я не раздавила твою тупую башку.

На этот раз шипение было гораздо громче, в нем послышались умоляющие нотки. Рисса усмехнулась.

– Так-то лучше - произнесла она,- а теперь прими обратно свой облик.

Едва заметное тельце под сапогом северянки вновь начало меняться: Рисса с интересом смотрела, как оно разрастается в длину и в ширину, как отслаивается и опадает чешуя, открывая бледную кожу, как трещат кости хрящи и суставы. Через мгновение каблук Риссы снова оказался на человеческом горле.

– Вставай падаль!
– Рисса убрала ногу и пренебрежительно пнула оборотня по ребрам, - поторопись в свою нору- очень скоро я приду туда со своей подружкой и хочу чтобы нас ожидал достойный прием. Я, например, проголодалась, да и она, я думаю тоже - она подмигнула Маруве и та ответила ей белозубой усмешкой.

Болотный житель медленно поднялся на ноги. Его тело все было в ссадинах, волосы спутались и были все в песке, из рассеченной губы текла кровь.

– Ты все понял?- строго спросила его Рисса.

– Да... госпожа - угрюмо произнес он. Лицо Риссы расплылось в довольной усмешке.

– Ты быстро учишься. Ну, давай, не заставляй меня ждать. И не вздумай юлить- ты прекрасно знаешь, что будет с тобой если попытаешься нарушить эту клятву.

Оборотень кивнул и шагнул к реке, меняясь с каждым шагом. Вскоре черная рептилия исчезла под водой.

На берегу перед входом в хижину горел костер. Над огнем медленно поворачивался на вертеле молодой кабанчик - возможно первая еда здесь приготовленная на огне. Единственный обитатель этой хижины привык потреблять мясо в сыром виде- вот и сейчас он скорчившись сидел у воды, терзая острыми зубами окровавленный кусок. Сейчас он носил грубо сшитую безрукавку из шкурок различных животных и короткие кожаные штаны. Моруве досталась большая часть туши, сидящей на пороге хижины Риссе - самые лакомые куски. Черная амазонка то и дело кидала в сторону пленника хмурые взгляды - ее и по сей день передергивало, при воспоминании о его холодных прикосновений. К тому же она помнила, что он в любой момент может перекинуться в чешуйчатую тварь, способную перекусить ее одним движением челюстей. Но и оборотень опасливо посматривал на воительницу, способную без особого труда свернуть ему шею в его нынешнем обличье.

И оба с уважением смотрели на белокурую ведьму с аппетитов обгрызавшую жирный мосол. Казалось ее совсем не беспокоили страхи и подозрения ее спутников.

Болотный оборотень рассказал Риссе свою историю. Он родился далеко от этих мест - в небольшой деревушке Сарнате, затерянной среди куршских дебрей и болот. От шести старших братьев - крепких, румяных мальчишек, светловолосых и голубоглазых, он отличался хрупким телосложением, необычайно бледной кожей, черными волосами и глазами. Отец, видя как он отличается от братьев, так сильно избил мать, что та несколько

дней харкала кровью, заверяя, что и в мыслях у нее не было изменять мужу. Поговаривали, что дело в том, что сам Йонас также был седьмым сыном в семье, а к седьмому сыну седьмого сына в этих краях всегда относились с опаской. Болтали о некоем меркитском нукере, с которым блудила не то бабка, не то прабабка Милды и чья кровь возродилась через несколько поколений, но в это мало кто верил- ни цветом кожи, ни разрезом глаз новорожденный не походил на степняков, да и минуло больше двух веков с тех пор как меркитские орды последний раз появлялись в здешних чащобах.

Как бы то ни было, отец не желал видеть в своем доме того, кого считал ублюдком и поэтому в ночь на Лиго отдал плачущего младенца бродячему сигоноту, направлявшемуся туда где средь топких болот населенных черными водяными ящерицами, возвышался Пеколспил- цитадель жрецов Пеколса, бога смерти. В дни великих празднеств здесь приносили человеческие жертвы. Одним из способов жертвоприношения было утопление младенцев в расплавленном воске, что и собирались сделать с новорожденным. Но, когда жрец, под речитатив песнопений опустил младенца в огромный чан, то воск будто бы свернулся вокруг хнычущего комочка плоти, образовав огромный пузырь, внутри которого еще шевелился ребенок. И тогда верховный жрец Пеколса рек, что бог не желает смерти этого ребенка. Так он получил новое рождение, а вместе с ним и новое имя, которым его нарек жрец.

Имя это было - Урм.

Все это он узнал уже, когда подрос - из рассказов жрецов Пеколса. Сам он не знал иного дома кроме Пеколспила, где он рос покорным рабом темного бога. Из всех жрецов Ульмигерии, служители Пеколса больше всех восприняли проповеди бхайравитов- если жрецы в Ромове вернулись к почитанию трех главных богов- Перконса, Потримпса и Пеколса, то в Пекоспилсе ныне учили, что Перконс и Потримпс всего лишь другие лики единого Бога Смерти. Да и остальных богов и духов - прусских, земгальских, жемайтских,- жрецы Паколса стали почитать в причудливом и жутком обличье, сильно отличным от тех божеств, что испокон веков почитали в Ульмигерии. Темные обряды с незапамятных времен сохранившиеся в прусских и литовских чащобах сливались с учением Кровавого Бога, превращаясь в нечто новое - и оттого еще более страшное.

Память Урма сохранила лишь отрывочные воспоминания о том, что с ним делали жрецы Бога Смерти. Обряды во время которых он целую ночь сидел по шею в болотной воде, отдаваясь на съедение пиявкам, позволяя ползать по себе священным черным ящерицам, почитавшимся как вестники Пеколса. Он лежал ничком перед идолом в виде исполинской ящерицы, повторяя про себя заклинания внушенные ему жрецами, но смысла которых он не понимал., пока жрецы покрывали его тело Урма глубокими надрезами, вливая в них змеиную и ящеричью кровь. Они же заставляли его есть мясо болотных гадов, учили понимать язык змей и жаб и медитировать на янтаре, вызывая в памяти картины Века Драконов. Когда Урм достиг совершеннолетия, над ним был проведен тайный обряд, после которого он научился превращению в Гивойтса - исполинскую зубастую ящерицу, которую служители Пеколса насылали на своих врагов. В темноте ночи, в густых зарослях или болотной топи, черная тварь подстерегала свои жертвы и разрывала их на куски, как ласка цыпленка.

Ему исполнилось двадцать, когда смелый вор с Запада выкрал из святилища в Пеколспилсе тщательно сберегаемую святыню- кусок янтаря в котором застыл огромный комар с брюхом полным драконьей крови. Урм шел за ним через болота, чаши и море, не побоялся дойти до огромного города на Западе и растерзать святотатца в шумном доме полном народу. Взяв в зубы талисман Урм добрался до моря и направился на восток. Но скользкая черная гадина, в обличье которой он пребывал , не выдержав голода, разгрызла кусок янтаря и сожрала уродливое насекомое, напившись крови древнего дракона.Так Урм приобрел способность к перевоплощению в разных гадов- не только Гивоитса, но и многих других, - а заодно и обрел свободу от власти жрецов Пеколспилса. Теперь он был предоставлен сам себе - впервые за всю свою жизнь.