Морская ведьма

Каминский Андрей Игоревич

Даже при свете Луны можно было видеть, как побледнел гезит, облизнувший пересохшие губы. Без сомнения, он слышал об Эдмунде и вступать в спор, а тем более в потасовку с защитником Иггенсбурга не желал совершенно. Пробормотав извинения, он посторонился, пропуская Эдмунда и стремглав кинулся вниз по лестнице. Принц пожал плечами и подошел к парапету. Мимоходом погладил голову каменного морского змея, кусавшего себя за хвост- символ королевства, после чего посмотрел перед собой. Вокруг не было ни души- похоже, незадачливый гезит был единственным, кто решился дежурить. Рогатый месяц серебрил вершины башен и в его призрачном свете чудовища, символизирующие королевства казались особенно устрашающими.

На

башне Асгарда вдруг что-то зашевелилось - какие-то темные крылатые тени, заскользили вдоль стены, будто выбираясь из щелей между камнями. Поменявшийся ветер донес приглушенное карканье и тени взмыли вверх, закружив над башней, словно в причудливом хороводе.

Вороны? Ночью?

Раздался негромкий смех и, словно вырастая из крыши (поднимаясь из люка, понял Эдмунд), появилась тонкая белая фигура. Эдмунд никогда не жаловался на глаза и теперь не знал радоваться ему или бояться. С одной стороны, не часто во время ночной прогулки встретишь столь красивую, да еще и обнаженную женщину. Эдмунд без труда различал белую грудь, крутые бедра и темный треугольник между ними. Длинные волосы окутывали тело до талии и каждое движение преисполняло одновременно необычайной грации и животной похоти.

С другой стороны- принцу с Островов негоже видеть в таком виде собственную королеву.

Вновь послышалось песнопение и на крыше появились еще две фигуры- обнаженная девушка со распущенными светлыми волосами. Появление второй красивой женщины уже не радовало Эдмунда , узнавшего жену Сигварда, Азелинду. Она держала веревку, другой конец которой охватывал шею молодого раба, тоже обнаженного. Жрица вывела его в центр башни и оставила стоять - неподвижного, глухого и безучастного ко всему.

Вновь послышалось громкое карканье и в такт ему, в два голоса, зазвучали гортанные песнопения, не намного более благозвучные. Вновь закружили, замелькали крылатые тени- много больше и темнее обычных ворон. На небе не было ни облачка и все же вокруг башен стало ощутимо темнее. Женщины разошлись в разные стороны и в их руках блеснула сталь, -Эдмунд узнал искривленные тонкие кинжалы триста лет назад завезенные с востока, - и две кровавые полосы пролегли на теле раба. Гибкие тела двигались в некоем ведомом только им одним ритме, чувственно изгибаясь, то приближаясь друг к другу, то резко отстраняясь. Белоснежные груди и бедра соприкасались друг о другом, алые губы встречались в мимолетном и в то же время страстном поцелуе, а руки...руки словно жили собственной жизнью. Клинки сверкали в опасной близости от женских тел, но кровоточащие раны появлялись только на теле раба.

Карканье становилось все громче, сплетаясь с гортанными выкриками женщин в слова хорошо знакомого Эдмунду мрачного песнопения:

Сделаем ткань

Из кишок человечьих;

вместо грузил

на станке - черепа,

а перекладины -

копья в крови,

Крылатая тень, чернее самой ночи, врывалась из кружащейся вокруг башни стаи, взмыла вверх и с хриплым карканьем обрушилась на Эллу. На миг Элла словно слилась с призрачной птицей: тело королевы облеклось вороньими перьями, по бокам поднялись и опустились черные крылья, вместо рта проклюнулся острый клюв. Однако тут же Элла предстала вновь сияя ослепительной белизной обнаженного тела . Призрачная птица растаяла без следа, но все новые тени срывались с места, чтобы устремиться на одну из женщин..и войти в ее тело, словно канув в воду. На губах Эллы заиграла демоническая улыбка, зеркально отразившись в лице Азелинды. Сверкнули оба меча- и раб без звука осел на крышу, из его рассеченной брюшины вываливались кишки. Хитро переглянувшись женщины опустились рядом, но почти сразу же поднялись. Сначала Эдмунду показалось, что они просто целуются, но потом присмотрелся...

Элла

и Азелинда, с клокочущим смехом переталкивали изо рта в рот кусок окровавленной человеческой плоти, в то время как их пальцы без конца перебирали и разрывали влажные красные нити.

Марсель

– Может мы решим хоть что-то, наконец? Мы собираемся уже в четвертый раз, но так же далеки от решения проблемы, как и в первую нашу встречу.

Немолодой грузный мужчина, облаченный, несмотря на жару, в одеяние из черного бархата, тяжело откинулся на спинку кресла, вытирая капли пота стекавшие по узкому лбу с прилипшими седыми волосами. Толстые пальцы , украшенные перстнями с драгоценными камнями, стиснули золотой кубок с вином, осушенный залпом. Прищуренные черные глаза раздраженно оглядели каждого из тех, кто сидел рядом с ним за широким столом. На столе стоял почти пустой кувшин с вином и большое блюдо, на котором валялось несколько маслин и пустые раковины улиток.

За окном веранды шелестели листьями апельсиновые и оливковые рощи большого сада, а за ним виднелась крепостная стена, за которой слышался рокот синеющего на горизонте моря. Здесь, вдали от шума и грязи города находились роскошные дома знати и богачей и среди лучшей из них считалась вилла Гийома Ривьерского, виконта Прованса, Первого Патриция и Первого среди равных.

Кроме хозяина дома за столом сидели еще шестеро мужчин облаченных в шелк и бархат, носящих золото и драгоценные камни в знак своего высокого положения. Все они состояли в Совете патрициев - глав самых влиятельных семей Марселя, в чьих руках сходились все нити управления огромным городом.

Однако сейчас все эти нити грозили запутаться, а то порваться.

– Я остаюсь при своем мнении, мастер Гийом,- сказал коренастый смуглый мужчина с черной бородой и крючковатым носом, выдававшим иудейские корни, - нам следует исполнить свой союзный долг. Как член Карфагенской Лиги, мы обязаны...

– Карфагенской!- подскочил полноватый молодой человек,- Гуго, да откройте же вы, наконец, глаза! Марсель не может вечно следовать за Палермо и Карфагеном, словно бычок, которого ведут на бойню. А ведь именно это нас и ждет, если мы вступим в войну, в которую нас втягивают ...братья за морем.

– Ты так боишься Рейха, Жескар?
– усмехнулся чернобородый.

– Мой племянник прав,- раздался голос от края стола, заставивший вздрогнуть всех остальных. Говоривший был худ - даже широкая накидка не могла скрыть костлявого щуплого тела. На первый взгляд он ничем не походил на дородного Жескара с его пышными каштановыми кудрями- лишь присмотревшись можно было обнаружить схожесть темно-зеленых глаз и характерной линии подбородка выдающей фамильное родство. Тридцать лет назад молодой Беренгар Арльский, укрепил свое влияние выдав сестру за наследника одного из старейших родов Марселя, возводившего свои истоки к королям Бургундии и обладавшего постоянным местом в совете Семи. Отпрыск от этого брака, в пятнадцать лет ставший главой дома, всегда внимательно прислушивался к своему дяде, считавшемуся крупнейшим землевладельцем во всей Ривьере.

– Только глупец не стал бы бояться Рейха,- продолжал Беренгард,- глупец или тот, кому наплевать на наш город. Карфаген и Палермо далеко, за морем и Атаульфу их не достать. А вот до нас ему близко...

– Скажите уже, что вы боитесь за ваши виноградники,- бросил Гуго.

– Да, а почему я не должен?- парировал Беренгард,- потому что я не сделал состояние на перекупке пряностей и слоновой кости у Карфагена, как вы? Я понимаю, почему вы остываете их интересы, но неужели вы готовы пожертвовать городом ради нашего союза?