Морской волк. 3-я Трилогия
Шрифт:
Он говорил (в той истории, эти слова дошли до нас через одного из его товарищей, вышедших на волю) — политзаключенные делятся на четыре категории. Выше всех — бойцы, кто даже в неволе ищут малейшую возможность для протеста. Затем, «законсервировавшиеся», рассматривающие себя как резерв во временном отпуску, и готовые продолжить борьбу, когда выйдут на волю. Затем уставшие, еще не просящие пощады, но уже мечтающие с тоской лишь о доме, о семье, им ничего уже больше не надо, оставьте их в покое! И ниже всех, сломленные, кто просит пощады у врага — внутренне они уже готовы на любое предательство.
И он видел, что сам будучи бойцом, дает веру другим, помогает не скатиться вниз. Что будет, если товарищи примут его поступок за малодушие — и ведь он не сможет объяснить истинную причину!
Готовился план его освобождения. И снова он сам категорически отказался! Заявив, что при малых шансах
В иной истории он так и не вернется домой. Освобожденный из Санто-Стефано американцами в сентябре сорок третьего — чтобы в Италии попасться уже немцам и угодить в Маутхаузен. Там его туберкулез, начавшийся еще в итальянской тюрьме, обострится — и он умрет в мае сорок пятого, еще успев на несколько дней пережить свое освобождение и конец войны. Останется лишь папка в архиве Разведупра в Москве, с грифом «хранить вечно», и документальный роман «Земля, до востребования», бывший в шкафу моего отца. Выходит, мы, попав в это время, перевели стрелку истории и тут. И быть полковнику Маневичу (на звание аттестован в тридцать седьмом, когда был в заключении, приказ подписал сам знаменитый Берзин — Старик), конечно, уже не разведчиком-нелегалом, а сидеть во Втором ГУ Генштаба (военная разведка), в той самой Конторе, которую Суворов-Резун «Аквариум» назвал, на управлении, координации, анализе информации — будет ему и награда, по совокупности, уж на Звезду Героя точно заслужил! — и генеральские погоны, и персональная пенсия, когда выйдет срок. Очень нужны такие люди новому СССР — поскольку войн и конфликтов в это мире будет как бы не больше, чем в нашем! Только для этого нужно, чтобы он свою миссию в Рим выполнил, и вернулся живым. А вот для того мы есть — я, Валька, и «Скунс», Серега Куницын, из местных, «первого состава» (самые продвинутые из нашего пополнения, с нами еще с сорок второго, натренированы почти до нашего уровня). Куницына взяли, во-первых, за хороший немецкий, а во-вторых, он отлично сработался с Валькой, друг друга понимают с полуслова — в бою, качество ценнейшее. Ну а я как старший — надеюсь, деквалифицироваться не успел!
Огромной проблемой было, что готовили операцию буквально «с колес». Но времени осталось крайне мало, на той стороне уже были отданы все приказы, и «тикали часы». Нам надо было успеть раньше! А оттого, велика вероятность, что сработать по-тихому не удастся, и придется прорываться с боем! Опираясь исключительно на нашу подготовку и опыт — без спецсредств, как бы мы протащили их через любой досмотр? А уж про нашу «легенду» вообще молчу!
У Бушкова, которого я читал давным-давно, в прошлой еще жизни, запомнилось — что удаются, как правило, или авантюры предельно скрытые и тихие, или напротив, донельзя наглые, идущие напролом, прежде чем публика и враги успевают опомниться и сообразить. Считается, что разведчик должен быть неприметным «серым мышом», обывателем, незаметно добывающим и передающим сведения. В мирное время, да — потому что горы трупов, взрывы и стрельба тут же ставят на уши весь аппарат полиции и контрразведки — но в военное время действуют иные правила. Особенно когда Рейх стоит на краю пропасти — и не может уже везде сохраняться прежний орднунг!
Самая убедительная «легенда» — та, в которой меньше всего вранья. Кем может быть в воюющей Италии русский, не знающий языка? Хотя пытались мне его втолковать, так разве за пару-тройку дней возможно? Достаточно, что наиболее ходовые слова запомнил — но за итальянца себя выдать, лучше и не пытаться. Испанский знаю достаточно — но тоже вопрос, сумею ли с настоящим испанцем остаться неразоблаченным? Немецкий — поднатаскался за последнее время, уж сколько порицаний получил, за «неполное соответствие», так что теперь кое-как шпрехать могу, и понять, о чем говорят — но акцент просто чудовищный, как Валька заметил. И кем же я при всем этом могу быть в Италии, чтобы не только подозрений не вызывать, но и считаться «своим»?
Да русским же! Белоэмигрантом — вернее, по возрасту, сыном эмигранта — офицером армии Франко!
И где Кравченко достал для нас этих монстров — здоровенные «маузеры-астра», в деревянных кобурах? Вообще-то к традиционному (по фильмам) оружию красных комиссаров и революционных матросов сей продукт испанских оружейников имеет весьма отдаленное отношение — да, внешне похож, но по внутреннему устройству отличается, например, другой ударно-спусковой механизм. А еще в этой модели, «астра 903», есть возможность автоматической стрельбы, и отъемный магазин на двадцать патронов, для чего в кобуре сделан особый вырез — по сути, это пистолет-пулемет! И носится это чудо исключительно на немецкий манер — на левом боку, или даже на животе слева, рукояткой вперед — не на ремне, а на перевязи через плечо, как сабля. Если нацепить по-уставному, справа и сзади, то чтобы достать, очень неудобно тянуть руку до подмышки, длинный ствол мешает — так что не верьте фильмам про Гражданскую, где маузер надет именно так! Ну и конечно, у каждого из нас есть что-то карманное, малогабаритное, и по нескольку единиц холодного оружия, в том числе и метательного. Паршиво, что ни «калаш» ни снайперку не протащить. Лишь надежда, что если очень потребуется, на месте добудем — как тогда, в Будапеште, взяли пулемет у немецкого мотопатруля.
Жалко что после пришлось его бросить. Был бы после в музее, с табличкой, «из этого пулемета 9 января 1944 года был убит обер-диверсант Рейха Отто Скорцени». Ну а сейчас нам даже убивать и взрывать не придется, если все пойдет по плану — тихо придем, проследим, чтобы товарищу Маневичу не помешали, и также тихо проводим назад.
Поезд «Ницца-Рим». Раньше ходил от самого Парижа — но сейчас во Франции на железных дорогах творится нечто, саботаж, забастовки и бомбежки. А здесь, в Италии, Муссолини гордится, что поезда ходят по расписанию, прямо с немецким орднунгом. Мы сели на маленькой станции, где стоянка три минуты, в темноте, чтобы меньше народу нас видело (билеты доставали ребята Кравченко). И вот, в купе вагона сидят:
Французский аристократ и промышленник, граф Этьен де Лакруа (Маневич).
Капитан испанской армии, русского происхождения, Андрэ Курбатов (это я).
Лейтенант испанской армии, Валентин Бецкой (Валька).
Вообще, мы могли придумать, хоть Оболенский или Юсупов — вы не представляете, сколько в белой эмиграции как-то внезапно оказалось титулованных особ с громкими фамилиями, наверное, на порядок больше, чем было их в Российской Империи! Сочинение себе биографий у эмигрантов за особый грех не считалось — зато могло бы дать поверхностное объяснение нестыковкам при проверке. Но мы подвергаться проверке не собирались — поскольку запрос в Испанию, по месту нашей «службы» однозначно показал бы, что таких людей в списках указанной в документах воинской части (реально существующей) нет. Оставалось лишь надеяться, что при имеющихся средствах связи и учета, и творящемся в Испании бардаке, на проверку уйдет не меньше недели — мы же рассчитывали обернуться гораздо быстрей.
И наконец, старший сержант, естественно, франкистов же, Серж Печурин — молод еще для офицерских погон. В принципе, Валька и Скунс могли бы и немцев сыграть — но во-первых, нет уверенности, что их язык абсолютно безупречен, во-вторых, если нарвемся на проверку, запрос пойдет не в Испанию, а в немецкую комендатуру здесь, срок не неделя, а пара часов. Рассматривался еще один экзотический вариант играть русских же, но подданных Парагвая (кто помнит в 2012 году парагвайско-боливийскую войну, выигранную армией, которой командовал русский эмигрант, врангелевский генерал Беляев, а полками, батальонами и ротами — русские офицеры?). При размышлении, отбросили, хотя «легенда» становилась непробиваемой, то есть почти непроверяемой. Вот только лицо латиноамериканского гражданства в воюющей Европе было, цинично говоря, «никто и звать никак» — а значит, его по первому подозрению можно было кинуть в тюрьму и подвергать там допросу третьей степени. А поводом для такого подозрения могла стать малейшая нестыковка в рассказе, как оказались в Италии — ведь в этой истории нет нейтралов, Португалии и Испании, куда приходят из Южной Америки корабли?