Московское золото и нежная попа комсомолки. Часть Третья
Шрифт:
Но в этот момент он даже не задумывался, во что перерастёт простая затея с «просто посидеть» в кабине «Чато»!
Глава 8
Говорят мы Бяки-Буки…
Начало июня 1937 года. Аэродром Алькала, пригород Мадрида.
Лёха сидел в кабине, медленно водя ладонью по знакомым органам управления. Всё это он осваивал чуть больше года назад в Каче, ещё на Черноморском флоте. Он с теплотой вспомнил, как гонял по Крыму на своём У-2 и свои первые часы налёта на И-15.
Лёха задумался, сколько всего успело произойти с тех пор. Атака на линкор… «Линкоры», — поправил себя Лёха и радостно улыбнулся. Бомбардировщики, ночные вылеты, штопор над горами, погони и бои с «мессерами». Тогда, в Каче, казалось, что впереди бесконечное небо и годы спокойной службы. А вышло… Да отлично вышло, признался сам себе Лёха.
Рука машинально сжала ручку управления. Сектор газа, приборная доска — всё это вызывало в нём странное чувство. Как будто после долгого отсутствия вернулся домой. Надёжная, простая машина, без излишеств, но в умелых руках способная на многое.
Солнце стало припекать, кабина нагрелась, и Лёха, кряхтя, нехотя выбрался наружу. Надо было размяться и заодно познакомиться со вторым ведомым Казакова.
Он пошёл через аэродром к стоящим чуть в отдалении самолётам звена истребителей, размышляя по пути. Советские специалисты, особенно лётчики, к своим испанским псевдонимам относились довольно пофигистично и чаще всего называли друг друга настоящими именами. Кто-то, конечно, старательно изображал местных, но в целом все прекрасно знали, кто есть кто. Борис же, похоже, только прибыл и пока неукоснительно соблюдал конспирацию. Интересно.
«Ну, в конце концов, какая тебе хренов разница!» — решил для себя Лёха, подходя к стоящей паре истребителей. Самого Казакова не было видно.
Второй ведомый оказался невысоким, худощавым молодым парнем, который сейчас явно не терял времени зря и досыпал под крылом своего «Чато». Он развалился в тени самолёта, сложив руки на груди, и дремал, прикрыв глаза шлемофоном, с таким умиротворённым видом, словно находился не на военном аэродроме, а где-нибудь на пляже Аликанте.
Лёха невольно усмехнулся.
— Вот ведь правильный, наш человек, — пробормотал он, — надо брать пример.
Он развернулся и пошёл обратно к «своему» истребителю, добирать потраченные на ночную битву часы. Найдя подходящее место под крылом своего самолёта, Лёха сунул под голову свернутую гимнастёрку и рухнул на землю. Сон накрыл почти мгновенно.
Лёха летел на мотоцикле, и сзади, крепко прижавшись, изображая из себя маленький рюкзачок, сидела Наденька. Море расстилалось перед ними, но вместо того чтобы утонуть, колёса легко скользили по водной глади. Волны с пеной и шумом разбегались в стороны, словно уступая дорогу. Ветер бил в лицо, Наденька смеялась, её волосы развевались за спиной, а солнце заливало всё вокруг мягким тёплым светом.
Где-то на границе сознания появился странный звук. Сперва он был еле слышным, будто далёкий скрип досок на старом корабле, но потом стал навязчивее. Громкий,
Лёха бросил взгляд на Наденьку — она что-то говорила ему, но слов уже не было слышно. Только этот жуткий скрип, стук, ругань. Теперь звуки окружали их, напирали со всех сторон. Кто-то кричал, словно пытался их догнать. Лёха отвернул гашетку, и мотоцикл рванул вперёд, но волны вдруг стали тяжёлыми и вязкими, как густое масло. Они с Наденькой завязли в этом море, словно оно вдруг решило не отпускать их.
И тут началась адская тряска. Всё вокруг задрожало, как в землетрясении. Мотоцикл трясло, Лёха тянулся к Наденьке, стараясь ей помочь… Качка усилилась, и в какой-то момент он вылетел из седла… Звуки стали ещё громче, словно кто-то с грохотом крушил окружающий мир.
Где-то вдалеке громыхнул гром, и небо озарила вспышка!
— Вылет!
Лёха вздрогнул. Шторм, тряска — всё ещё здесь.
— Ракета!
Лёха резко открыл глаза.
Перед ним нависло крупное усатое лицо, дышащее таким перегаром, что можно было заправлять бензобаки.
— Вставай, чёрт тебя дери! Тревога, вылет!
Лёха резко сел, сбитый с толку. Ещё секунду назад он был в прекрасном сне, а теперь перед ним кто-то орал, а аэродром жил странной, взбудораженной жизнью.
— Чего? Какая ракета?
— Подъём, живо! Вылет!
Лёха моргнул, вскочил на ноги и огляделся. За время его сна к самолёту подвесили пару небольших бомб, и теперь истребитель был похож на… «Толстенького беременного шмеля с парой яи… с парой подвешенных бомб под фюзеляжем. Что за бред в тыкву лезет со сна!» — помотал головой наш герой.
Лёха выбрался из-под крыла, удивившись, как он сумел спать в трёх метрах от подвешенных бомб.
— Вот это меня и умотала рыжая за ночь! — подивился он своему здоровью. Он широко зевнул и повернулся к самолёту, стараясь стряхнуть с себя остатки сна.
По аэродрому уже бежали люди, экипажи истребителей его звена запрыгивали в кабины, техники суетились у самолётов. К самолёту подбежал Борис Казаков и на бегу прокричал:
— Держись справа! Идём на Авилу, на аэродром мятежников! Туда и обратно. Сброс по моей команде! — и умчался дальше к своему истребителю.
Через минуту он уже стоял на крыле своего самолёта, что-то прокричал и активно махнул рукой…
Лёха забрался в кабину, проверил приборы, стараясь привыкнуть к их расположению. Двигатель «Чато» сперва кашлянул, словно тоже не сразу проснулся, а потом взревел, оживая под его руками.
— Ну давай, зайка, не подведи… — почему-то подумал он про истребитель в женском роде.
Лёха добавил газа, стараясь вспомнить все свои навыки. Тогда, в Каче, взлёт на истребителе казался делом простым и будничным. Сейчас же наш герой чувствовал, как нервная дрожь разливается в теле. Пара его товарищей уже пошла на взлёт и, коротко качнув крыльями, уходила в голубое небо.