Московское золото и нежная попа комсомолки. Часть Третья
Шрифт:
Как только они ушли, Сантос вскочил и почти бегом метнулся в публичный дом на соседней улице и, прошипев что-то неблагозвучное симпатичной хозяйке заведения, он получил от неё согласный кивок и устремился вверх по лестнице. Затем он буквально вломился в одну из каморок на третьем этаже, сметая всё на своем пути.
Взвизгнувшая и пытающаяся закутаться в простыню смуглая девушка его совершенно не заинтересовала. Он ткнул пальцем в грудь голого мавра, развалившегося в интересной позе на подушках, и хрипло рявкнул:
— Через пять минут я вижу тебя на рынке! Одетым и готовым!
И не обращая внимания
Буквально через несколько мгновений после того, как сам дон Сантос развалился на подушках, в его каморку проскользнула чёрная, довольно обрюзгшая, но все равно вызывающая уважение гора мяса и преданно уставилась на резидента. Тот уже опять сидел в тени и лениво рассматривал в руках нож-наваху.
— Через два часа у чёрного входа появятся двое русских. Спрячешься там в нише, ты знаешь где. Бьёшь их по голове, чтобы наверняка, но смотри! Что бы аккуратно, а не как в прошлый раз! Они оба нужны живыми! — жестко проинструктировал своего чернокожего работника дон Сантос.
Ахмед ухмыльнулся дебильной улыбкой от уха до уха. Несмотря на свой размер, он легко встал, размял плечи и стукнул кулаком себя по груди.
— Хозяин! Понял всё. Совсем убивать не можно. Буду по головам бить. Аккуратно, но сильно! — ухмыляясь произнес чернокожий подельник резидента, словно предвкушая жесткое развлечение.
«Отлично! За них дадут хорошие деньги! Начальник разведки Франко уже надоел, столько раз требовал выловить кого то из этих проклятых русских. А тут аж двое сразу, да ещё и лётчики!» — подумал дон Сантос и впервые за день улыбнулся плотоядной улыбкой.
Теперь оставалось только ждать.
Начало июня 1937 года. Центр Мадрида. Часом раньше.
Местная столовая не сумела порадовать друзей чем-то похожим на казан. Ведёрные кастрюли и здоровенные сковородки не смогли удовлетворить Алибабаевича, и товарищи пошли ловить попутку в Мадрид.
Проблема с продовольствием была действительно серьёзная. Мадрид находился в полублокаде, и с подвозом продуктов было достаточно напряжённо. На базаре торговцы тоже старались лишний раз не показываться, опасаясь и уравниловки, и экспроприаций.
— Ограбить могут, как бандиты местные, так и власть, если говорить по-простому, — спокойно пояснил Кузьмич при входе на базар, потом с хитрой улыбкой махнул рукой.
— Пошли, Алибабаевич, сейчас найдём всё, что нужно!
Алибабаевич подозрительно посмотрел на него.
— Кузьмич, откуда знаешь, куда ходить надо?
— Да не дрейфь! Ты главное смотри, чтобы гнильё или тухлятину какую не подсунули!
Алибабаевич фыркнул, но руку всё же держал ближе к кобуре. Народ на базаре выглядел угрюмо, прижимисто, словно каждую секунду ждал неприятностей. Война делает людей злыми, а когда вокруг бродят люди с винтовками и полномочиями, можно нарваться на неприятности даже повеселее, чем просто грабёж или перераспределение собственности.
Друзья походили между рядов, потолкались среди немногочисленных покупателей и зашуганных торговцев. В итоге после сорока минут отчаянной торговли они купили почти всё желаемое — и рис, и морковку, и специи. Всё, кроме мяса.
Он скорбно покачал головой и в расстройстве отошёл от прилавка.
Кузьмич, видя такую трагедию, несколько раз побеседовал на своём архангельском диалекте испанского языка сначала с одним тружеником прилавка, потом с другим. Испанцы казались оставались сильно озадаченными после такого общения, но сам Кузьмич не смущался ни на грамм. Он шагал уверенно, как будто был здесь хозяином, и не обращал внимания на мрачные взгляды. В результате он поднырнул под рваный навес, свернул за угол между прилавками, пропахшими жареным луком и рыбой, отдёрнул занавес и вскоре оказался перед неприметной дверью, у которой сидел толстый мужик в засаленной рубахе и с непроницаемым выражением лица.
— Мучо густо, дон Сантос, я от дона Педро, — громко объявил Кузьмич, расправляя плечи.
Дон Сантос, всё ещё раздумывая, как склонить к измене интенданта, лениво поднял глаза и осмотрел пришельцев. Два интербригадовца, один из них явный азиат. Хорошо сложенные, явно военные.
— Значит, от Педро? — спокойно спросил он, не вставая со стула.
— Си! Мы хотим мясо. Хорошее. Баранина! Четыре килограмма, — кивнул Кузьмич.
— Ну что ж, сеньоры, мясо у меня есть, но я не могу продать его вам тут, — торговец улыбнулся и сложил пальцы домиком. — Слишком много жадных глаз следят за хорошим мясом. Зайдёте через чёрный вход на рынок. Там узкий проход между домами. Зеленая дверь, постучите и вам откроют. Вас будут ждать.Кузьмич на секунду задумался, но всё же согласился.
— Договорились, — произнёс Кузьмич.
И они ушли.
Как уже знают наши читатели, дон Сантос не стал терять времени даром и почти бегом направился в ближайший публичный дом…
Теперь уж точно оставалось только ждать.
Начало июня 1937 года. Небо над аэродромом франкистов недалеко от города Авьола..
Три небольших тупоносых самолёта, хвосты которых были раскрашены в цвета республиканского флага, пикировали на аэродром франкистов с высоты в километр. Под каждым из них висели по две пятидесяти килограммовые бомбы — небольшой, но вполне достаточный груз для ювелирной работы. Два из них неслись чуть впереди — Казаков и его ведомый, а отстающий метров на четыреста самолёт одного ловкого «попаданца» шёл сзади. Со стороны могло показаться, что третий самолёт просто прикрывает первые два.
Аэродром противника был уже внизу. Лёха видел распахнутые двери ангара, ряды стоящих под маскировочными сетками самолётов, тёмные фигуры людей, заметавшихся по взлётной полосе. Кабина наполнилась воем ветра, давление в груди нарастало. Внизу начиналась паника — фигурки людей бросались врассыпную, расчёт пытался раскрутить зенитку, но уже было поздно. Лёха видел, как три истребителя пошли на взлёт, безнадёжно опаздывая на перехват республиканских самолётов с советскими лётчиками.
Вот от ведущего биплана отделилась пара тёмных точек, стремительно полетевшие вниз. Через мгновение ещё два аналогичных изделия отправились в свободный полёт и от его ведомого.