Московское золото и нежная попа комсомолки. Часть Третья
Шрифт:
Лёхе казалось, что он чувствует их взгляды даже сквозь обшивку фюзеляжа Сбшки. Немцы не спешили, они имели преимущество по высоте и некоторое по скорости, и пока выбирали момент для атаки.
Лёха мельком глянул на приборы — температура двигателей всё ещё опасно дрожала у красной границы, но пока опасного перегрева не было.
— Держитесь! — коротко крикнул Лёха, предупреждая экипаж.
Лёха отдал штурвал от себя и крутанул его вправо, помогая самолёту уйти в правый вираж. СБшка вошла в резкий правый вираж, показывая хвост
Ведущий немецкой пары перевернулся через крыло и стал пикировать на идущий внизу бомбардировщик. Ведомый с интервалом в секунду повторил его манёвр. «Мессеры» пошли в атаку и открыли огонь издалека, трассеры уже мелькнули сбоку, но пока бомбардировщик вырывался, крутясь вправо. Лёха видел, как пикирующий «мессер» с каждым мгновением приближался, превращаясь из тёмной точки в хищную машину.
Ведущий немец подстраивался под его вираж, заходя по более крутой траектории.
«От суки драные…» — мелькнуло у Лёхи в голове.
Сзади ожил пулемёт Алибабаича, наполняя воздух грохотом и запахом пороха. Стрелок полосовал небо короткими очередями, стараясь поймать в прицел немецкий истребитель. Тот старался маневрировать, но разогнанный в не мог совершать резких манёвров.
«Мессеры» были быстрее и главное манёвреннее, заходя в хвост бомбардировщика. Через несколько секунд они окажутся в идеальном положении для стрельбы. И тогда вот уж будет большой вопрос…
«Хрен вам, гады!…» — думал Лёха энергично крутя штурвал влево. Бомбардировщик застонал своими сочленениями, его крылья качнулись, но он послушно перевалился в противоположный вираж, заставляя атакующих корректировать прицел.
Лёха потянул штурвал на себя и убрал обороты моторов. Двигатели мгновенно сбросили обороты, натужный рёв сменился низким гулом. Скорость резко упала, машина словно наткнулась на невидимую воздушную стену.
СБшка задрала нос вверх, поднимаясь в крутой набор, Перегрузка придавила его в кресло, самолёт резко замедлился, словно зависая в воздухе. Стрелка скорости бешено закрутилась назад, время на миг замедлилось. Как только скорость рухнула почти до нуля, Лёха резко потянул штурвал вправо и одновременно вдавил левую педаль руля направления.
Машина содрогнулась, крылья задрожали, завалилась на крыло и… вдруг рухнула в штопор.
Небо, земля, горы — всё закружилось бешеным водоворотом. Кузьмич выкрикнул что-то отборное «лётчиков неправильной ориентации», в хвосте что-то зазвенело, будто Алибабаевич со всего маху вмазался головой о пулемёт. В кабине всё ходило ходуном, панели приборов содрогались, обшивка скрипела, словно самолёт пытался сбросить с себя это безумие.
Пикирующий «мессер» просвистел мимо, слишком быстро, чтобы успеть что то предпринять. Ведомый тоже вывалился вниз, теряя позицию. Они явно не ожидали от медлительного бомбера такого манёвра.
«Выхооодим!» — молился всем известным богам Лёха, лихорадочно манипулируя органами
Лёха добавил газ моторам, выставил элероны в нейтраль, резко дал руль направления в сторону, противоположную вращению и добавил обороты моторам. Машина рванулась, затряслась как будто в припадке, скорость вращения начала падать.
Стрелка высоты крутилась как вентилятор в жаркую погоду, высота быстро уходила.
Лёха выждал момент и потянул штурвал на себя — и самолёт взбрыкнув, вышел в ровный полёт…
«Спасибо Андрею Николаевичу, устойчивый самолёт сделал. И крепкий главное!» — думал Лёха несясь над землей к спасительному ущелью.
— Лёха, мать твою… Ну ты и псих, — голос Кузьмича был хриплым.
— Камандир! Моя вот совсем не сильно боялся, — верный Алибабаевич подбодрил командира, — так, чуть-чуть плохой слова про командиру говорил.
Но они были живы и что было мощности в моторах удирали прочь. А «мессеры», потеряв их в хаосе манёвра, теперь уходили вверх, растерянно выискивая в небе свою «потерянную» жертву.
Лёха плавно снизился и теперь СБ опять шёл на бреющем полёте, почти целуя верхушки деревьев.
— Вправо пять, вход в ущелье и дальше рули по обстановке, — Кузьмич направил мелькающий над земл/й бомбардировщик в просвет между пологими горами.
Лёха лёгким движением дал самолёту небольшой крен, направляя его в просвет между пологими горами. Сбоку серые склоны с пятнами зелени метнулись навстречу, ущелье постепенно сжималось, оставляя всё меньше пространства для манёвра. Лёха поднял самолёт метров на двести от поверхности петлявшей по ущелью речки и сбросил скорость.
«Вряд-ли они станут пикировать в землю, а если заметят и будут заходить в хвост, там Алибабевич в крупным дрыном засел. А вот влепиться в незнакомый склон нафиг надо», — справедливо рассудил Лёха.
— Алибабаич, «мессеры» видишь? — поинтересовался он обстановкой.
— Камандир, вижу, высоко идут справа, далеко вокруг большой гора пошли. Если к нам пойдут, я скажу. — ответил стрелок.
Лёха сосредоточенно пилотировал самолёт, отрабатывая изменения рельефа. В принципе, на такой высоте и скорости управление оставалось вполне послушным, но нужно было постоянно работать штурвалом и педалями, компенсируя воздушные потоки, гулявшие в узком ущелье.
Массивные крылья СБ цепляли встречный ветер, самолёт то слегка подбрасывало, то уводило вбок. Лёха мгновенно ловил крен, чуть поддавал педаль, работал элеронами, не давая машине сваливаться и заставляя её выдерживать высоту.
Из наушников раздался голос Кузьмича:
— Лёша! Сейчас будет поворот влево и за ним бери выше, там гряда и перевал уже к Мадриду.
Впереди ущелье уходило влево. Лёха заранее сбросил газ, давая самолёту потерять немного скорости, затем плавно накренил машину, задавая нужный вектор.