Московское золото и нежная попа комсомолки. Часть Третья
Шрифт:
— Что за дыра… — буркнул Алибабаевич, щурясь в полутьме.
— Самая что ни на есть благородная трущобина, — ответил Кузьмич, снова одевая на голову свой котёл, как будто тот мог его защитить.
Пройдя вперёд почти на ощупь, они наткнулись на покосившуюся зелёную дверь в самом конце. Ощущение было такое, будто сам переулок пытался их сожрать — справа и слева громоздились слепые стены, с чьих подоконников, как горгульи, свисали оборванные тряпки. Ветер метался между ними, выдувая странные звуки, от которых хотелось обернуться и проверить, нет ли за спиной чего похуже бандита.
Темнота
Кузьмич постучал.
Дверь приоткрылась через минуту, из неё высунулась жирная морда дона Сантоса, с его привычной масляной улыбкой.
— Amigo… Как я рад видеть у себя в гостях таких благородных и храбрых донов!
— Мясо давай! — начал говорить Алибабаевич.
Но развить свою мысль и сказать что то больше он не успел.
Из темноты бесшумно выступила чёрная фигура — высокая, массивная, укутанная в длинный плащ, который казался продолжением окружающего мрака. Чёрное лицо, скрытое под капюшоном, не выражало ни эмоций, ни намерений.
И тут Кузьмич ощутил мощный удар по своей голове. Он аж присел от неожиданности.
Тяжёлый кулак, словно пушечное ядро, врезался ему прямо в голову. Раздался дикий хруст плоти перемешанный со звоном, словно кто-то со всей силы ударил по церковному колоколу. Великан замер, а затем, издав жуткий вой, рухнул на грязный пол, зажимая свою неестественно вывернутую руку.
— А-а-а-а!— он дико орал, корчась от боли.
Кузьмич, слегка пошатываясь, снял с головы котёл, не сразу сообразив, что именно спасло его череп.
— А ты ж сука! — пробасил он, оглядывая лежащего на земле мерзавца и со всей силы влепил ему многострадальным казаном.
Тем временем дон Сантос, поняв, что ситуация развивается совсем не по его сценарию, стремительно выхватил нож и метнулся вперёд, целясь в грудь Алибабаевичу.
Но судьба снова решила окончательно превратить несостоявшуюся трагедию в идиотский фарс.
Раздался визг металла по металлу, когда лезвие с жутким скрежетом, ломаясь скользнуло по крышке котла, которую Алибабаевич держал перед собой. Нож дернулся и вылетел из его руки, лезвие прошлось по запястью дона Сантоса, чиркнуло по пальцам.
— А-а-а-а! — заорал второй персонаж фарса, зажимая кровавую ладонь.
Алибабаевич, не теряя времени, перехватил крышку, шагнул вперёд и со всей своей силы вмазал ребром крышки прямо в лоб дона Сантоса.
Раздался глухой удар.
Сантос издал что-то среднее между «ах!» и «ёб!», покачнулся, а затем, словно подкошенный, осел на землю, раскрыв рот в немом удивлении, теряя сознание.
Алибабаевич, довольно крякнув, осмотрел крышку:
— Хороший вещь! Чугунний потомушта!
Кузьмич кивнул, оглядываясь, нервно пошутил:
— Ну чё, кого из них на мясо берём?
Перевязав раненых, связав и затащив обоих бандитов внутрь, Кузьмич и Алибабаевич огляделись. Большое помещение явно использовалось для разделки мяса и было заваленно всяким барахлом — тут и пустые бутылки, и грязные тряпки, и огромные ножи и какие то устрашающего вида приспособления. Запах стоял соответствующий.
— Ну и дыра… — поморщился Кузьмич, ставя
Алибабаевич же, не отвлекаясь на разговоры, полез осматривать содержимое. Через пару минут поисков, отчаявшись найти что то ценное в помещении, он обнаружил в углу люк в подвал.
Сломав замок одним из здоровенных ножей и откинув крышку, он нырнул в темноту, подсвечивая себе спичками. Через несколько минут из дыры показалась исключительно довольная физиономия Алибабаевича. Стрелок вытащил из люка чуть меньше, чем половину освежёванного барана. Он довольно крякнул и уже собирался закрывать, люк, но вдруг взгляд его зацепился за что-то внутри и он опять исчез в темноте.
Алибабаевич свистнул из норы:
— Кузьмич! Шпионы это!
Его рука появилась с здоровенной жестяной коробкой в которой, лежали аккуратно сложенные какие-то бумаги, списки и несколько пухлых пачек песет.
Кузьмич отложил котёл и подошёл ближе. Глянул в бумаги, потом на Алибабаевича, потом на лежащего дона Сантоса, который слабо дёрнулся и застонал.
— Ах ты гнида…
Дон Сантос едва успел приоткрыть один глаз, когда получил от Кузьмича такой замечательный пинок, что тут же снова упал в забытье.
— Лежи, не дёргайся, сука, фашист недоделанный! Алибабаич! Беги за патрулем! — скомандовал штурман.
Минут через пятнадцать снаружи послышались быстрые шаги, затем громкий стук в дверь, и она распахнулась. В помещение ввалился республиканский патруль — трое бойцов в разномастной форме, с винтовками наперевес. Следом вкатился Алибабаевич с приличным фингалом под глазом, подталкиваемый четвёртым бойцом. Окинув взглядом беспорядок, они подозрительно посмотрели сначала на Кузьмича и Алибабаевича, потом на связанных бандитов.
— Это что тут у вас? — хмуро спросил старший по возрасту патрульный.
Кузьмич, не торопясь, вытащил из кармана бумагу от коменданта аэродрома, полученную перед выходом, и с важным видом развернул её перед носом командира патруля.
Тот вчитался, кивнул остальным. Атмосфера в комнате сразу изменилась: патрульные приободрились, обменялись взглядами, закивали.
— А-а, авиадорес руссос! Так вы свои, герои!
Начались крепкие рукопожатия, хлопки по плечам и громкие благодарности.
— Этот патрул ваще невоспитан! — тихо возмущался Алибабаевич, — только сказал «Кете ходан» — «Ходи за мной» и рукой показал, мол за мной! А вот этот вот сразу в глаз!
— Алибабаевич! Ты завязывай со своими познаниями! Ты его нахер послал, еще и рукой направление показывал! — уже ржал как конь Кузьмич. — Хорошо, что не расстреляли тебя!
Спустя полчаса появились ещё двое одетые в гражданскую одежду, но суда по тому, как вытянулись бойцы патруля ни разу не простые республиканцы. Судя взгляду, от которого хотелось держаться подальше, это были ребята из республиканской контрразведки. Они быстро пробежались по документам, задали по несколько чётких вопросов всем присутствующим. Затем быстро опросив и записав показания наших героев, переглянулись и забрав все бумаги, без лишних слов схватили обоих шпионов, и потащили их к выходу.