Московское золото и нежная попа комсомолки. Часть Третья
Шрифт:
Двое его товарищей остались там, внизу, в реке. В пламени взрыва.
Зубы стиснулись сами собой. Он знал, что в этом проклятом деле всегда есть потери. Но одно дело понимать, что смерть — неизбежная тень, шагающая рядом, и совсем другое — видеть, как твои люди исчезают в языках пламени.
Илья Старинов развернулся и стал отползать.
Вдруг словно раскалённый штырь вонзился в его левую ногу, пробивая мышцы, разрывая плоть. Боль вспыхнула мгновенно, взорвалась ослепительной вспышкой в сознании. Тело дёрнулось,
Голова стукнулась о землю, воздух вырвался из лёгких, пальцы разжались, и пулемёт с глухим стуком упал рядом.
Сознание ускользнуло и наступила темнота…
Вторая половина июня 1937 года. Окрестности около города Авила.
Самолётик, избавленный от тяжёлого груза, словно вздохнул с облегчением и с готовностью подпрыгнул вверх, легко поднимаясь в ночное небо. Он набрал высоту, радостно тарахтя моторчиком, послушно откликаясь на малейшие движения руки пилота.
Лёха внимательно следил за окружающим пространством и местностью внизу. Третий раз он уверенно вышел к району посадки. Появились знакомые очертания холмов, извилистая лента реки, пятна рощ и открытые луга.
Наш герой убрал газ и плавно пошёл на первый проход, всматриваясь в сумеречную темноту летней испанской ночи. Ничего. Он сделал второй круг, чуть изменив маршрут, стараясь разглядеть хоть какие-то признаки посадочных огней. Где-то в глубине души поднялась нехорошая тревога.
Ни тусклого красного проблеска, ни едва заметных отблесков на земле.
Ориентируясь скорее на внутреннее ощущение рельефа, чем на видимость, он зашёл ещё раз и, наконец, увидел тусклый огонёк.
Сориентировавшись, он плавно вывел машину на посадочную прямую, опустил её ниже, сбросил скорость. Взгляд привычно выискивал ровное место среди тёмных пятен земли. Колёса мягко коснулись грунта, самолётик немного подскочил, но быстро стабилизировался, покатился дальше, подпрыгивая и постепенно теряя скорость.
Аккуратно подрулив к деревьям, где по его мнению должен быть огонёчек, Лёха заглушил двигатель — и наступила звенящая тишина.
Он на мгновение задержался в кабине, прислушиваясь. Вытащив свой неразлучный Браунинг Лёха выскочил наружу из кабины и присел у стойки рядом с колесом.
Только стрекот ночных насекомых, далёкий крик совы да шум ветра в кронах. Он медленно осмотрелся, вслушиваясь в ночь. Никто не вышел ему навстречу, не раздалось ни звука, ни шагов, ни приглушённого оклика. Медленно поднявшись, шагнул вперёд, всё ещё надеясь увидеть знакомые силуэты.
Но вокруг была пустота.
Глава 25
След кровавый стелется по сырой земле…
Вторая половина июня 1937 года. Излучина реки Адахаоколо железно-дорожного
Илья даже не понял, сколько времени прошло. Секунда? Две? Минута?
Мир медленно возвращался сквозь липкий, тёмный туман.
Острая, рвущая боль пронзила ногу, отозвавшись пульсирующим эхом во всём теле от позвоночника до ступни. Лёгкие сжались, воздух вырывался наружу с болезненным хрипом.
— Ну… Вот, здрасьте, приехали, станция конечная — хрипло выдохнул он себе под нос, зажмурившись на мгновение.
Голова кружилась, перед глазами плавали тёмные пятна. В ушах звенело, но сквозь этот гул всё равно доносились приглушённые крики — они звучали где-то там, на мосту, за спиной. Голоса сплетались в неразборчивый поток, перемежаемый отрывистыми командами, лязгом оружия и лихорадочным топотом сапог.
Где-то внутри черепа вдруг холодно, почти безразлично произнеслись слова Аниным голосом, причём в состоянии, когда она бесилась на что-то: «Давай. Ж**а с ручкой! Двигайся. Только попробуй сдохнуть там».
— Хороший план… Чёрт возьми, просто восхитительный, — прохрипел он, не открывая глаз. — Вот только сдохнуть всё таки кажется проще, чем ползти.
Но голос внутри был неумолим. Старинов представил Аню… В нигляже… Его губы сами растянулись в дурацкой улыбке. И тут вдруг она прищурилась и в руке её появилась здоровенная деревянная скалка для раскатки теста… и выражение её лица пообещало ему полный… Илье совсем не понравилось, в общем, выражение её лица.
— Да иду я уже, иду! В смысле, ползу, значит, — Илья открыл глаза и усмехнулся, но в этой усмешке не было ни капли веселья.
Руки дрогнули, инстинктивно вцепились в землю. Кожа ладоней ощутила прохладу камней, сухую пыль. Он сглотнул. Перекатился на бок, судорожно подтянул к себе здоровую ногу, зацепился локтем за ближайший камень и пополз. Медленно, через стиснутые зубы, сцепив губы в тонкую линию, приглушая каждый рваный вдох. Земля под ним казалась бесконечной, ноги слушались плохо, но он полз, упрямо, зло, не давая боли взять верх.
— Вот так. Давай! Ты же красный командир, а не плюшевый зайчик! Давай мой хороший, товарищ командир! — шипел он, уговаривая себя. Резкий укол боли в ноге заставил его на секунду замереть. Он заполз за груду камней и перевёл дух.
Рана в ноге горела, будто её разорвали на части. Илья медленно опустил взгляд вниз и увидел, что штанина потемнела от крови, мокрая и липкая.
— А-а-а, да уж! Хорошо Анечка не видит! Мне бы точно и вторую лапу сразу оторвали. Сиди дома не гуляй, раз уж не cможешь танцевать с ней на свадьбе. Ты ж ещё и кровишь… — выдавил он, пытаясь разглядеть повреждение. — Ладно. Сейчас мы тебя…
Он рывком задрал штанину, сунул руку в карман, пальцы дрожали, достал перевязочный пакет и разорвал его зубами.