Московское золото или нежная попа комсомолки. Часть Вторая
Шрифт:
— Могу чем то помочь? — по-русски спросил Лёха.
Товарищ смутился, спрятал шлем с руками за спину, словно хотел показать, что он только смотрел и руками ничего не трогал.
— Лейтенант Хрюкин, Тимофей, лётчик, — произнёс стесняясь обладатель шикарного чуба, — мою машину вот рядом с вами чинят, он махнул рукой в сторону стоящего рядом самолёта.
— Старший лейтенант Хренов, морской бомбер, — представился наш герой, протягивая руку с лёгкой ухмылкой.
Чубатый обладатель надулся и посмотрел глазами
— Нет, правда Хренов, Алексей Максимович, командир экипажа этой СБшки, а по местному я вообще Хуян Херров, — поспешил сгладить эффект своего прикола Лёха, — А это мой штурман, Кузьмаччо! — представил Лёха подошедшего Кузьмича.
Лётчик Тимофей заулыбался, а потом радостно заржал. Было видно, подколки с фамилией давались ему тяжело и встретить второго такого же кадра ему было за радость.
Глядя на него засмеялся Лёха, а потом Кузьмич. Они стояли и смеялись, легко и беззаботно, как только умеют смеяться в молодости.
— Погоди, так это ты по британскому линкору бомбой врезал! И пароход с Майорки увёл?? — восхищенно проговорил Тимофей Хрюкин.
— Слухи о моих подвигах надо сказать сильно преувеличены, — поскромничал Лёха, — там эсминец был всего то…
— Какой пароход! Настоящий торпедный катер мятежников! — вставил свои пятнадцать копеек распушивший усы Кузимич,
— А что у тебя за пулемёты стоят на машине? — с лёгкой завистью спросил Тимофей.
И тут два лётчика и один штурман зависли минут на двадцать облазив весь самолёт и обсуждая разные технические моменты боевой машины.
— А стрелок твой где? — поинтересовался лётчик Тима Хрюкин, — такая турель стоит! — восхищенно закончил он свой вопрос.
— А стрелком у нас сам главный морской советник товарищ Кузнецов работает, но его в посольстве припахали отчетность сдавать, — прикололся Лёха, — вот ждём, пока испанцы найдут кого то и на фото Франко делать рванём! Как раз мелких бомб подвесили — и для профиля, и для анфаса.
— А можно я с вами слетаю? — как то даже по детски наивно попросился Тима Хрюкин.
Так должность стрелка этого вылета неожиданно оказалась забронирована за двадцати шести летним лейтенантом ВВС Тимофеем Тимофеевичем Хрюкиным…
Самолёт уверенно поднимался в воздух, переходя на крейсерский режим. Лёха сидел сосредоточенный, держа штурвал, к слову тоже «скоммунизденный» с «Протеза», но чувствовал себя вполне привычно и спокойно. Они плавно проходили над линией фронта — земля под ними местами дымилась, вдалеке виднелись разбитые здания, обугленные леса и редкие огоньки костров. Всё шло по плану.
Но тишина ненадолго задержалась. В наушниках раздался голос Кузьмича, ровный, но настороженный:
— Командир, вижу пару истребителей, бипланы, на «Фиаты» похожи. Взлетели с аэродрома Талавера, набирают высоту,
Лёха отозвался сдержанно, без лишних эмоций:
— Принял, Кузьмич. Аэродром зафиксируй. Фото есть?
Кузьмич не заставил себя долго ждать:
— Обижаешь, командир, уже всё отснято! — в голосе звучала явная гордость за оперативно выполненную работу.
— Молодец, держи их в поле зрения, — коротко бросил Лёха, слегка толкнув рычаги управления двигателей вперёд.
— Это если только меня в люк высунут и за ноги подержат. — Кузьмич нахватался сомнительного репертуара от Лёхи, — Тимофей, смотри, они куда то назад пошли.
Самолёт уверенно набирал высоту и уходил от устаревших немецких или итальянских истребителей, правда Лёха чувствовал, что это спокойствие может закончиться в любую минуту.
— Отлично! Тогда курс на Саламанку, — подтвердил Лёха, проверяя показания приборов и прислушиваясь к размеренному звуку мотора. Всё работало как часы, и это придавало уверенности.
В задней кабине Тимофей Хрюкин, нынче стрелок и по совместительству пилот армейской СБшки, шустро обученный работать с крупнокалиберным Браунингом, наслаждаясь периодически крутил турель, осматривая горизонт, пытаясь что то разглядеть в мутноватой дали. Французское остекление приводило его в полный восторг, в отличии от советского целлулоида. И главное, сдвигать колпак на такой скорости и высоте совсем не требовалось.
— Если приблизятся, подам сигнал, точнее если разгляжу что то. Вниз у вас так же фигово видно, как и у меня.
Лёха кивнул сам себе, одновременно отдавая команду:
— Экипажу надеть кислородные маски, доложить. Тимофей, а ты с кислородом летал?
— Не, мы сняли сразу, что бы лишний вес не возить. Всё равно тут нас догнать никто не может., выше трёх тысяч редко летаем.
В тесной кабине зашуршали ремни и застёжки. Каждый член экипажа старательно подгонял маску, стараясь плотнее прижать её к физиономии. Одинокая СБшка продолжала своё восхождение в безоблачном испанском небе, поднимаясь на высоту в семь тысяч метров. Там, наверху, воздух был разреженным и холодным, но это делало их недосягаемыми для наземных зениток и очень сложными, даже пока невозможными целями для немецких и итальянских истребителей.
— Кислород пошёл, — отозвался Кузьмич.
— Всё нормально, — подтвердил стрелок.
Лёха посмотрел и отметил про себя, что армейские группы избалованы отсутствием достойного противника и выполняют полёты на малых и средних высотах и надеются на превосходство в скорости. А такие капризные устройства, как система питания кислородом многие не стали ставить в спешке, а ещё больше народу просто их выбрасывало. «А мессеры то не за горами», — подумал Лёха, надо попробовать поговорить с Шахтом и Проскуровым.