Москва - Вашингтон: Дипломатические отношения, 1933 - 1936

Севостьянов Г.Н.

Никакой аналогии с положением России и Японии в 1904 г., накануне войны между ними, не может быть, ибо тогда Япония была баловнем Европы и Америки, все симпатии этих государств, отлично осведомленных о слабости России, были на ее стороне. Они смотрели тогда на Японию, как на противовес российской империи. Теперь же, напротив, многие государства рассчитывают, что Советский Союз может обуздать Японию. Европа, раздираемая противоречиями, занята своими делами и не примет участие в японо-советской войне. Что касается США, то они, отмечал Абрикосов, отделены огромным пространством от Японии и не пошлют свой флот к ее берегам, где он может быть уничтожен. Японцы также не сделают этого. "Поэтому я лично думаю, что даже в случае возникновения конфликта на Дальнем Востоке Соединенные Штаты останутся в стороне от него, в ожидании, что конфликт этот ослабит участвующие в нем державы и даст таким образом Америке возможность более энергично выступать в их излюбленной роли охранителя территориальной независимости Китая"72. По его мнению, Япония не была стеснена в проведении политики по обеспечению господствующего положения на Дальнем Востоке. Так заканчивал он свое письмо Маклакову. Его суждения были близки к реальности. В эти дни японское правительство разрабатывало внешнеполитические планы. Армейские круги выступали за экспансию на суше против Китая и СССР, а морские настаивали на движении в южном направлении. 7 августа Совет пяти министров, состоявший из премьер-министра и министров иностранных дел, военного, морского и финансов, одобрил "Основные принципы национальной политики". В этой программе указывалось, что внешняя политика и оборона должны быть направлены на обеспечение позиций Японии на азиатском материке и продвижение в район южных морей. Это означало захват Китая, нападение на Советский Союз, экспансию в направлении Индокитая и Южной Азии. В основе политики империи лежал принцип превращения Восточной Азии в зону японской гегемонии и обеспечения готовности встретить во всеоружии Англию и Америку. В этом документе говорилось об обновлении всей политики страны с целью превращения Японии в "стабилизирующую силу в Восточной Азии". Главным в национальной политике должны быть координирование действий дипломатии и военных кругов на восточноазиатском континенте и расширение продвижения на юг. Для этого необходимо ликвидировать угрозу с севера, т.е. со стороны Советского Союза, укрепить японо-маньчжурскую оборону, обеспечить готовность к борьбе против Англии и Америки. Продвижение в страны южных морей следует осуществлять постепенно и мирными средствами, дабы не вызывать противодействия со стороны Вашингтона, Лондона и Парижа. В целях проведения подобной политики предлагалось усилить военные приготовления, увеличить контингент войск в Маньчжоу-Го и Корее, которые могли бы "в случае военных действий нанести первый удар по расположенным на Дальнем Востоке вооруженным силам Советского Союза. Военные приготовления во флоте призваны обеспечить ему господствующее положение против морского флота США в западной части Тихого океана". В свете новых принципов национальной политики предусматривалось проведение различных финансово-экономических мероприятий, обновление дипломатического и информационно-пропагандистского аппарата, формирование благоприятного общественного мнения в стране.

Четыре дня спустя было одобрено продвижение сначала на север — против Советского Союза, а затем на юг — против Франции, Англии, США и Голландии. Одновременно была принята программа по урегулированию положения в Северном Китае. В ней говорилось: добиться превращения его в антикоммунистическую и проманьчжурскую зону, в базу для сотрудничества Японии, Маньчжоу-Го и Китая, улучшения транспортных средств в случае войны с Советской Россией74. Совет пяти министров, таким образом, фактически взял на себя выполнение функций всего Кабинета. 25 августа была составлена "Программа обновления политики", предусматривавшая стимулирование развития авиации и флота. Она свидетельствовала о переходе страны на путь милитаризации экономики и подготовки к войне. Государственной политикой Японии предусматривалось обеспечение позиций для нее на континенте и продвижение в район южных морей. В этом же документе говорилось о создании на севере прочной обороны в Маньчжурии для того, чтобы "противостоять тем военным силам, которые Россия сможет выставить и использовать на Дальнем Востоке"75. Полпред в Токио К. Юренев сообщал наркому Литвинову о нежелании министра Харито Арита сделать какие-либо шаги в сторону улучшения отношений с СССР. В политических кругах циркулировали слухи о трениях между военно-морским командованием и руководством армии относительно средств достижения внешнеполитических целей. Моряки в лице военно-морского министра адмирала Осаму Нагано настаивали на более форсированном строительстве флота и подготовке к экспансии на юг. 28 августа полпред Юренев телеграфировал в НКИД: "Моряки решительно поддерживают политику продвижения на юг и воздержания от агрессии на север". В то время, когда в Токио шли дискуссии между командованием армии и флота о направлениях продвижения на север или на юг, в Берлине происходили дипломатические переговоры о союзе Германии и Японии, которые для Москвы тайной не являлись, так как советская разведка, разгадав код, достаточно подробно информировала Центр о содержании и характере разногласий. Советские дипломаты в Токио неоднократно спрашивали об этих переговорах. Но японцы упорно отрицали. 14 ноября заместитель наркома иностранных дел Б.С. Стомоняков поручил полпреду К.К. Юреневу посетить министра Арита и заявить ему о получении неофициальных сведений о вероятном оформлении японо-германского соглашения, направленного прямо или косвенно против СССР76. Полпред посетил министра Арита и спросил его, насколько соответствуют действительности слухи о готовящемся германо-японском соглашении. Последовал отрицательный ответ, хотя министр многозначительно и неслучайно заметил о принятии Японией мер против распространения коммунизма, в частности имелись в виду переговоры с одним из государств, которое в этом также заинтересовано77. Полпред остался неудовлетворен беседой. Из Москвы он получил срочную телеграмму с инструкциями еще раз посетить министра и обратить его внимание на то, что соглашение о борьбе против коммунизма является лишь прикрытием для создания союза, направленного непосредственно против СССР. Арита категорически ответил Юреневу: "У Японии есть одно желание — спасти Японию и Азию от коммунистической опасности". "Коминтерну мы противопоставляем также международную организацию", — подчеркнул министр. Когда полпред еще раз спросил министра Арита о японо-германском соглашении, тот отказался даже обсуждать этот вопрос, холодно заявив: "Я не хочу больше дискутировать". Одновременно, 19 ноября Литвинов встретился с китайским послом Цзян Тинфу и спросил его о ходе японо-китайских переговоров. Посол ответил, что японцы требовали совместной

борьбы с коммунизмом и сотрудничества вдоль северо-западной границы, но оба их требования отклонены. Литвинов в свою очередь скептически заметил, что, по сведениям советской стороны, Нанкин все же частично принял предложения японцев для нескольких провинций79. Советскому руководству было известно, что на протяжении 1936 г. правительство Чан Кайши вело тайные переговоры с Токио. Японцы настаивали на участии Китая в совместной борьбе против коммунистического движения и добивались образования "автономного" правительства на севере Китая. В частности, 26 сентября Кун Сянси сообщил полпреду Д.В. Богомолову, что японский посол в Китае Сигэру Кавагоэ при встрече с министром иностранных дел Чжан Цюнем потребовал экономических привилегий и создания автономных провинций в Северном Китае, снижения тарифов на японские товары, заключения соглашения о совместной борьбе с большевизмом80. Японцы имели в виду создание военного союза Японии и Китая против СССР, хотя они воздерживались от подобных формулировок. 26 октября замнаркома Б.С. Стомоняков поручил Д.В. Богомолову встретиться с Чан Кайши и Чэнь Лифу и узнать о японо-китайских переговорах и общих внешнеполитических планах нанкинского правительства. «Не пытается ли Чан Кайши договориться с японцами о совместной борьбе с "красной опасностью"?», — спрашивал замнаркома81. Характерно, что именно в этот день японский посол Сигэру Кавагоэ в Нанкине обсуждал с министром иностранных дел гоминдановского правительства Чжан Цюнем вопрос о совместной борьбе против коммунистов. Посол предлагал использовать для этого японских офицеров в китайской армии. Это предложение было отклонено из-за опасения военного конфликта с СССР. "Гоминдановское же правительство намерено держаться по возможности в стороне от такого конфликта82", — сообщал в Вашингтон поверенный в делах США в Нанкине Перек. Разумеется, Москва не могла быть безразличной к действиям японской дипломатии. Она стремилась предотвратить сближение Нанкина с Токио. 7 ноября полпред Богомолов более трех часов беседовал с министром иностранных дел Китая Чжан Цюнем о советско-китайских отношениях. На вопрос Богомолова о состоянии китайско-японских переговоров министр ответил, что политика правительства Нанкина направлена на консолидацию и объединение всех сил страны. Японцы же стремятся вести переговоры с местными властями и пытаются отделить от Китая ряд провинций. Коммунисты ставят своей целью изменить путем вооруженной силы существующий строй в стране. Полпред приветствовал основные установки политики китайского правительства на объединение страны и ее консолидацию, стремление к улучшению советско-китайских отношений. В Синьцзяне у Советского Союза только экономическая заинтересованность, в политическом плане лишь одно желание — всемерно воспрепятствовать проникновению туда японцев и созданию ими там базы для военной агрессии против СССР. Чжан Цюнь пожелал, чтобы переговоры по синьцзянскому вопросу Советский Союз проводил через центральное правительство, ибо в этой провинции сильны сепаратистские тенденции. Собеседники уделили большое внимание переговорам о возможностях заключения пакта о ненападении и торгового договора. Министр признал бесполезность пакта о неагрессии и предложил подумать о сотрудничестве и взаимопомощи. Полпред отметил неподготовленность к этому общественного мнения в обеих странах. Необходимо время. Наиболее целесообразно было бы подписание торгового договора, устранив предварительно имеющиеся по его проекту разногласия83. В Нанкине надеялись, что это произведет впечатление на Японию. Богомолов сказал министру Чжан Цюну, что "сотрудничество Китая и СССР может быть мощным оплотом мира на Дальнем Востоке"84. Заключение торгового договора имело бы большое значение, но еще важнее было бы договориться о подписании пакта о ненападении. Однако 6 ноября Богомолов сообщал в Москву о предпринятом Чан Кайши наступлении 16 дивизиями против Красной Армии. Японцы настаивали сначала на автономии пяти провинций, потом трех, а теперь только на автономии Хэбэя и Чахара, отмечал Богомолов. Они требовали одновременно размещение своих гарнизонов в Китае под предлогом "совместной борьбы против большевизма"85. В этой связи японцы уже дважды предлагали Нанкину совместные акции, рассуждая примерно так: "Коммунисты есть и у вас, и у нас. Они ваши и наши враги. Давайте обсудим сообща методы борьбы с ними"86. Однако правительство Чан Кайши ответило отказом на эти предложения. В тот же день Стомоняков направил телеграмму поверенному в делах И.И. Спильванеку с указанием немедленно посетить Чэн Лифу и выяснить результаты переговоров между министром иностранных дел Китая Чжан Цюнем и японским послом Кавагоэ о совместной борьбе с так называемой красной опасностью в Северном Китае87. Согласно директиве Спильванек встретился с Чэн Лифу и сделал ему заявление, на которое последовал ответ: "Ни согласия, ни соглашения о совместной японо-китайской борьбе с красной опасностью нет и не будет"88. Чэн Лифу просил немедленно передать об этом в Москву. В это время между компартией Китая и гоминданом шли переговоры об урегулировании отношений. По поручению Чан Кайши в них активное участие принимал Чэн Лифу89. 25 ноября в Берлине между Германией и Японией был заключен договор, известный в исторической литературе как Антикоминтерновский пакт90. По указанию Гитлера он был подготовлен бюро Риббентропа, который и поставил под ним подпись совместно с японским послом в Германии В.К. Мусокудзи. По словам Риббентропа, "смыслом и целью пакта были совместные меры по отношению к коммунизму"91. Он был создан как противовес России. При подписании пакта, дополненного секретным соглашением против Коммунистического Интернационала, И. Риббентроп вручил Мусокудзи ноту, в которой говорилось, что Рапалльский договор 1922 г. и Пакт о нейтралитете 1926 г. не утратили силу и не противоречат духу заключенного соглашения92. Из этого следовало, что правительство Гитлера все же не хотело пока обострять отношения с Москвой и стремилось оградить себя от возможного преждевременного втягивания Германии в войну против СССР. В это время Гитлер считал Францию опасным соседом, под влиянием которой находились страны Малой Антанты и Польша. В секретном протоколе к пакту предусматривалась взаимная помощь третьей, неназванной в договоре страны. В день подписания Антикоминтерновского пакта министерство иностранных дел Японии опубликовало заявление, в котором говорилось, что деятельность Коминтерна опасна, она угрожает спокойствию государств и направлена против Японии и Германии. Поэтому необходимо принять оборонительные меры против него. В заявлении утверждалось, что, помимо пакта, никакого секретного соглашения не было заключено. То была неправда, дабы скрыть секретное соглашение, текст которого был представлен Международному военному трибуналу в Токио93. В тот же день министр иностранных дел Арита на заседании Тайного совета с удовлетворением заявил: "Советская Россия должна понимать, что ей приходится стоять лицом к лицу с Японией и Германией"94. В опубликованном варианте Антикоминтерновского пакта говорилось об обмене его участников информацией, касающейся деятельности Коминтерна, и о их сотрудничестве в области профилактических мер. Но главная цель соглашения содержалась в секретном протоколе, в котором отмечалось, что в случае, если одна из подписавших сторон станет жертвой "неспровоцированного нападения или ей будет угрожать нападение", то обе стороны немедленно проведут совместные консультации по вопросам дальнейших действий. Уклончивая формулировка в пакте не могла ввести в заблуждение советское руководство, которое понимало подлинные намерения его участников. М.М. Литвинов в письме полпреду в Греции М.В. Кобецкому указывал, что Гитлер, заключая антикоммунистическое соглашение с Японией, рассчитывал на присоединение к этому акту многих государств, в первую очередь Италии, Польши, Австрии, Венгрии, Финляндии, Болгарии, Румынии, Югославии и Греции. Но пока его расчеты не оправдались. Необходимо иметь в ввиду, что "Коминтерн в соглашении является лишь кодом, под которым надо понимать СССР"95. В конце ноября в германском военном министерстве состоялось совещание, на котором обсуждался вопрос "О германской ориентации на востоке и стратегической позиции Германии". На нем выступили военный министр Бломберг и главнокомандующий сухопутными войсками Геринг, изложившие несколько вариантов войны против СССР. В заключительном слове Фрич заявил, что точного решения относительно восточной кампании не будет найдено, пока не разрешится вопрос создания базы для операций в восточной Польше96. Как послы в Берлине оценивали Антикоминтерновский пакт? Когда министр иностранных дел К. Нейрат вручал текст соглашения французскому послу А.Ф. Понсэ, последний заметил, что содержание соглашения переводило борьбу с коммунистической опасностью в плоскость международную. Заверения, что оно не направлено против СССР, неубедительны. В соглашении поставлена задача борьбы против коммунизма в третьих странах, а это означает вмешательство в их внутренние дела97. Министр ничего вразумительного на это не мог сказать. Американский посол Додд признал, что предвидел этот договор два года назад и пакт представлял собой союз двух держав против третьей98. На вопрос полпреда Сурица, каково мнение послов относительно заключенного пакта между Берлином и Токио и имелось ли к нему военное соглашение, Додд ответил: между участниками пакта давно существовало военное сотрудничество, хотя, возможно, и оно не было облачено в юридическую форму. Французский посол Понсэ сказал, что одновременно с пактом подписано и военное соглашение. По его мнению, последние события свидетельствовали о консолидации военных сил, которым необходимо противопоставить коалицию демократических стран с участием СССР и Америки. Иных взглядов придерживался британский посол Эрик Фиппс. Оценивая содержание пакта, он отрицал наличие в нем военных статей. Характерно, что все они признавали инициативу Германии при заключении договора, которая вытекала из общей антисоветской политики Гитлера и связана была с обстановкой в Испании в рассчете на воздействие колеблющихся стран". Через три дня после подписания Антикоминтерновского пакта, 28 ноября 1936 г., нарком М.М. Литвинов выступил на Чрезвычайном Всесоюзном съезде Советов с докладом о международном положении. Он отметил, что Япония и Германия заключили союз для борьбы с "международной коммунистической опасностью". По этому вопросу на протяжении 15 месяцев в Берлине в обстановке глубокой секретности происходили переговоры. Это соглашение направлено прежде всего против Советского Союза. Оно представляет угрозу всеобщему миру, безопасности и интересам многих стран. Далее Литвинов заявил: "опубликованное японогерманское соглашение — всего лишь прикрытие для другого, секретного соглашения, которое обсуждалось и парафировалось одновременно и не предназначалось для печати"101. Литвинов не назвал источник информации о секретном протоколе. Впоследствии стало известно, что весной 1936 г. советской разведке удалось получить доступ к кодовой книге японского посольства, содержавшей шифр относительно немецко-японских переговоров. По словам Вальтера Кривицкого, который в то время был резидентом в Нидерландах, Москва систематически получала данные о переговорах. "С тех пор, — признал он позднее, — вся переписка между генералом Осимой и Токио регулярно проходила через наши руки"102. За эту операцию В. Кривицкий был удостоен ордена Ленина. Рассказав предысторию японо-германских переговоров, Литвинов призвал миролюбивые силы к объединению для предотвращения войны. Заявление Литвинова явилось неожиданностью для Берлина и Токио и большой сенсацией в дипломатическом корпусе Москвы. 1 декабря британский посол Чилстон спросил наркома, имеются ли в договоре сведения о характере секретного соглашения между Японией и Германией. Литвинов твердо сказал, что есть неопровержимые доказательства103. Убежденность наркома устранила сомнения посла, который был уверен, что пакт также затрагивал интересы Британской империи. И в этом он не заблуждался.

19 ноября 1936 г. Геринг дал пространное полуторачасовое интервью корреспонденту газеты "Дейли Мейл" Г.У. Прайсу, которое не предназначалось для печати. В нем были затронуты многие вопросы внешней политики Германии. Он много говорил о необходимости возврата Германии бывших колоний, в частности Камеруна, проблемах отношений с Британией, Италией, Испанией, Японией. Так как у Германии избыточное население, ей нужно сырье. Касаясь армии, Геринг с удовлетворением констатировал, что численность ее достигла уже 39 дивизий, она сильнее и эффективнее, чем в 1914 г. Созданы мощные военно-воздушные силы первоклассного качества, которые должны превосходить авиацию Англии и России. Провозглашенный в сентябре Гитлером четырехлетний план экономической подготовки страны к войне призван сделать Германию неза висимой от импорта нефти и каучука. Рейхсканцлер выступает за сближение с Англией, установление с ней хороших отношений. Более того, он готов гарантировать всей мощью Германии сохранение Британской империи, но при условии невмешательства Британии в дела континентальной Европы. Проблему избыточного населения, отметил Геринг, Германия намерена решать в Восточной Европе. Вследствие этого неизбежно военное столкновение с Россией. Переговоры и заключение соглашения между Германией и Японией могут явиться военным союзом антикоминтерновской направленности. "Наделе наши переговоры с Японией, — подчеркнул Геринг, — касаются кое-чего большего". Это соглашение напутает Россию, самодовольно подчеркнул Геринг. Информация об интервью Геринга, данном Прайсу, была получена в НКИД. 20 декабря Литвинов направил сообщение об этом Сталину и копии Молотову, Кагановичу, Ворошилову и Орджоникидзе. Таким образом, интервью отчетливо показало, что Германия ведет подготовку к войне.

Нарком иностранных дел Литвинов проинформировал также и поверенного в делах США Лойя Гендерсона о содержании политического соглашения между Японией и Германией. По мнению Гендерсона, Антикоминтерновский пакт явился дипломатическим поражением Литвинова. В этих условиях вопрос о подписании пакта о ненападении между СССР и Японией откладывался на долгое время. Япония предложила Китаю присоединиться к германо-японскому соглашению о совместной борьбе против коммунизма. Гендерсон направил телеграмму Буллиту об информации Литвинова, так как несколько лет они работали вместе в Москве. Их взгляды по многим вопросам совпадали. За день до подписания пакта Буллит сообщал из Парижа Рузвельту, что в Москве обеспокоены заключением германо-японского соглашения и начинают понимать ошибочность своих действий в связи с позицией Вашингтона по отношению к VII конгрессу Коминтерна, в частности касательно участия в нем компартии 105. Таким образом, Буллит косвенно оправдывал свою лихорадочную деятельность летом 1935 г., направленную на срыв VII конгресса Коминтерна.

Как показано выше, Буллит весной 1936 г. покинул СССР с неприязненными чувствами в отношении нашей страны. По прибытии в Вашингтон он сразу включился в президентскую избирательную кампанию, принял участие в составлении раздела по внешней политике платформы демократической партии. Государственный секретарь Хэлл прочитал его и сказал, что это — "мешанина из идей и теорий, заимствованных у разных авторов". Хэлл был невысокого мнения о дипломатических способностях Буллита, который с нетерпением ждал нового назначения. Ему очень хотелось поехать послом в Париж. И как раз в августе срок полномочий посла Д. Страуса истек, к тому же он тяжело заболел. Многие влиятельные лица стали настоятельно рекомендовать Буллита послом во Францию, как знатока Европы, ее истории и политической жизни. Президент Рузвельт согласился. Ему хотелось иметь своего доверенного информатора в центре европейской политики. Он продолжал верить Буллиту, который с большой радостью отправился в Париж и 13 октября приступил к исполнению своих обязанностей. Сразу погрузившись в гущу дипломатических интриг, в которых он так любил участвовать, Буллит быстро установил тесный контакт со многими членами французского правительства, в первую очередь с военным министром Эдуардом Даладье и министром иностранных дел И. Дельбосом. По словам советника посольства Р. Мэрфи, "его близость с членами французского кабинета была неслыханной". Буллиту часто звонили по телефону, встречались с ним, советовались как лучше поступить. Он с удовлетворением сообщал Рузвельту, что глава правительства Э. Даладье следует его рекомендациям106. Для него он был крупным авторитетом и дипломатом. У Буллита давно сформировалась концепция примирения Европы путем устранения разногласий между Францией и Германией. По его мнению, заключение договора о взаимопомощи между Францией и СССР являлось ошибкой Парижа. Ключ к миру следовало видеть во франко-германском сближении. Он не верил в коллективную безопасность, в угрозу СССР со стороны Германии и полагал, что направление ее экспансии в страны Центральной и Юго-Восточной Европы являлось наиболее удачным развитием событий. Буллит советовал, так же как и изоляционисты, не вмешиваться в европейские дела. По прибытии в Париж главные усилия американский дипломат сосредоточил на осуществлении своей давней концепции: примирение и сближение Франции и Германии. По его убеждению, при таком развитии событий франко-советский договор о взаимопомощи потерял бы значимость, а Германия направила бы свою экспансию в страны Центральной и Юго-Восточной Европы, что привело бы к обострению противоречий в этом регионе и в конечном счете столкновению интересов Германии и Советского Союза. Это отвечало взглядам Буллита, выступившего против советско-французского договора. Буллит предлагал Рузвельту держать Францию в зависимости от Вашингтона, оказывать воздействие на ее внешнюю политику. Американо-французские отношения он рассматривал с точки зрения осуществления идеи сближения Франции с Германией. 24 ноября 1936 г. Буллит направил Рузвельту большое письмо, в котором отмечал, что война в Испании представляла собой не только внутреннее противоборство политических сил, но и вооруженное столкновение Италии и Германии, с одной стороны, и Советского Союза — с другой. Посол отмечал, что Муссолини активен в осуществлении своих целей, а Гитлер вынашивает планы захвата Чехословакии. Если он направит свою армию в эту страну, Франция скорее всего не окажет поддержку Праге. Большинство в Париже против выполнения взятых обязательств по договору о взаимопомощи. Бельгия и Великобритания не поддержат Францию, как заявил Буллиту во время беседы бельгийский посол108. Сами французы подчеркивали, что если Франция поможет Чехословакии, она потерпит поражение от Германии. Трудно предсказать, отмечал Буллит, как в действительности развернутся события и что предпримет Фран109. Но очевидно только одно, что многие страны в Европе готовятся к войне. Основной его вывод заключался в том, что США должны воздействовать на франко-германское сближение, придерживаясь при этом нейтралитета.

В Вашингтоне пристально наблюдали за европейскими событиями. Не все в госдепартаменте разделяли взгляды Буллита, мало верили в реальность его концепции сближения Франции с Германией. Противоречия между этими странами были более глубокими, чем это представлял себе Буллит. В Белом доме придерживались закона о нейтралитете, но в то же время понимали, что если в раздираемой противоречиями Европе начнется война, ее невозможно будет локализовать, она неминуемо затронет многие государства и может оказаться прелюдией мирового пожара. Поэтому государственный секретарь Хэлл 19 октября, выступая в клубе "Оверсис Райтерс" перед журналистами, сделал здравое заявление: "Кто не будет участвовать в войне, все равно пострадает от нее не меньше экономически"110. На Дальнем Востоке обстановка также была взрывоопасной. В день подписания Антикоминтерновского пакта, 25 ноября, поверенный в делах США в Токио Е.Р. Дисковер закончил составление большого меморандума о политическом положении в Японии и ее ближайших планах в отношении СССР и Китая. Он отмечал, что за последние два месяца в стране была развернута широкая воинственная кампания против этих двух государств. В прессе слышны прямые призывы к войне против СССР. Активную роль играет в этом армия. Военный министр Цзюцыси Тераучи занят проведением реформ в армии. Но особенность обстановки, отмечал поверенный в делах США, состоит в том, что в настоящее время Япония не в состоянии предпринять какие-либо решающие шаги в Китае, а тем более против Советской России. Она встретилась с большими военными и экономическими трудностями и в течение последних двух лет не смогла их преодолеть. Далее Дисковер констатировал, что различные слои японского общества разочарованы, они устали и потеряли интерес к бесконечно обсуждаемым в прессе военным планам. Советские лидеры, сообщал Дисковер, за это время, безусловно, показали решимость и готовность защищать свою территорию. Они против войны с Японией, и об этом знают в Токио. Вряд ли в ближайшее время возникнет японо-советский вооруженный конфликт. Война же против Китая может сначала принести легкую победу Японии, но затем она примет затяжной характер борьбы на истощение. В силу этого японские политические и военные круги внимательно следят за событиями в Европе, где они ожидают расширения войны, в частности в Испании. Раскол Европы на правых и левых выгоден для Японии. Для нее это создает свободу рук в Азии. Наблюдения, оценки и выводы американского дипломата отражали обозначившиеся тенденции и основные направления во внешней политике Японии. Правительство Хирота стремилось к укреплению армии и флота, а также перестройке экономики в целях расширения экспансии. Основным ее направлением был Китай при одновременной подготовке к столкновению с Советским Союзом.

Выборы в США в 1936 году

Демократы или республиканцы?

Основным событием в 1936 г. для США были президентские выборы. Они затронули все слои американского общества. На них подверглись обсуждению вопросы внутренней и внешней политики страны, деятельность демократов. Реформы Рузвельта находились в центре внимания общественности и под огнем острой критики со стороны республиканцев. Избирательная кампания явилась как бы референдумом американцев в отношении Нового курса. Проходившая в атмосфере высокого накала политических страстей, она показала, что за годы своего президентства Рузвельту все же удалось вывести экономику страны из кризиса, он помог южным штатам в решении ряда их социально-экономических проблем, в частности мелким фермерам и особенно безработным путем организации общественных работ. Большое значение имели законы о коллективных договорах и социальном страховании. Этим президент завоевал популярность в стране. В 1936 г. национальный доход увеличился на 12%, промышленное производство на 7% в сравнении с 1935 г., сельскохозяйственное строительство на 22%, капиталовложения возросли на 41%, доходы фермеров на 11%, внешняя торговля на 14%, безработица не превышала 10 млн человек, зарплата рабочих обрабатывающей промышленности увеличилась на 15%1. Однако в 1935 — начале 1936 г. Верховный суд отменил 11 законодательных актов Нового курса, поставив под угрозу основные реформаторские начинания Рузвельта. В этих условиях президент вынужден был действовать жестко и бескомпромиссно. Демократическая партия вновь выдвинула кандидатом в президенты Франклина Делано Рузвельта. У республиканцев не было большого выбора претендентов на президентский пост. Имя Герберта Гувера у народа не пользовалось популярностью, оно ассоциировалось с депрессией и слишком тесными связями с крупным капиталом. Сам Гувер отказался от выдвижения своей кандидатуры в президенты. Поэтому в июне национальным конвентом кандидатом от республиканцев был выдвинут бывший прогрессист, губернатор Канзаса Альфред Лэндон, которого злые языки называли "зануда и невежда". Еще в середине 1935 г. газетный магнат Уильям Херст начал рекламировать незаметного и бесцветного губернатора, а в декабре нанес ему визит. Он выдвинул его кандидатом в президенты, а редактор газеты "Чикаго Дейли Ньюс" Нок — в вице-президенты.

Лэндона поддерживали Гувер, бывшие кандидаты в президенты от демократов Альфред Смит и Джон Дэвис, а также Морган, Рокфеллер, Дюпон, Меллон, Форд и другие представители крупного капитала. Подавляющее большинство газет выступало за него. Торговая палата США, Национальная ассоциация промышленников, Американский институт железа и стали, Американская ассоциация банкиров отвернулись от Рузвельта. Они выражали свое недовольство государственным контролем над экономикой страны и рабочей политикой президента. Предвыборная платформа республиканцев представляла собой механическое соединение двух противоположных принципов — консерватив ных и прогрессивных тенденций. Это было рассчитано на привлечение всех слоев американских избирателей2. Для двухпартийной системы США характерна социальная однородность, что создает фундамент для консенсуса. Без него эта система не была бы эффективна. Модус взаимоотношений партий складывался медленно и долго, в результате острых столкновений, постоянных поисков и экспериментов. В ходе жизни вырабатывались нормы поведения партий, политический механизм взаимодействия. Платформа Демократической партии была составлена так же, как и Республиканской. Чтобы привлечь больше избирателей, демократы обещали улучшить жизнь всех и каждого. Вырабатывал программу специальный комитет во главе с сенатором Робертом Вагнером. Он был популярен как автор закона о трудовых отношениях. А.А. Трояновский присутствовал на съезде Республиканской партии в Кливленде. Республиканская "Кливленд Пресс" приветствовала в передовице факт прибытия его на съезд партии. Вопросы внешней политики в предвыборных программах обеих партий как в 1932, так и в 1936 г. не занимали большого места. Автором раздела по внешней политике являлся республиканец Бернард Барух. На съезде были предприняты попытки включить в программу разрыв отношений с СССР. С таким предложением выступили лидеры Американской федерации труда Грин и Мэтью Уолл. Их поддержали представители Американского легиона и некоторые члены конгресса. Однако известный конгрессмен Гамильтон Фиш, как он сказал корреспонденту газеты "Известия" В. Ромму, воздержался от внесения такого предложения, "не желая привлекать внимание участников съезда к вопросам внешней политики. Этот вопрос мог вызвать споры. К тому же сенатор У Бора выступил бы решительно против"3. Республиканцы были сторонниками изоляционизма и протекционизма. В составлении внешнеполитической части программы Демократической партии активное участие принимал У. Буллит. Но его проект не понравился К. Хэллу. 17 июня он направил Рузвельту проект госдепартамента, в котором говорилось о твердом намерении проводить политику "доброго соседа" в Латинской Америке, строго придерживаться нейтралитета в отношении зарубежных войн, не вмешиваться в споры и защищать мир на основе пакта Бриана—Келлога, стремиться к экономической стабилизации. В конце года планировалось проведение Межамериканской конференции в целях поддержания мира в Западном полушарии и всемерного содействия развитию внешней торговли4. Наблюдая за ходом избирательной кампании, советник полпредства К.А. Уманский 30 июня отметил, что предложение АФТ включить пункт о разрыве отношений с СССР на съездах как Республиканской, так и Демократической партий было отклонено. Республиканцы во время выборов были настроены воинственно: они резко критиковали Новый курс, категорически выступали против государственного регулирования экономики и либерального законодательства, обратились к избирателям со словами: "Америка в опасности. На карту поставлено благополучие американцев, будущее нашей молодежи, права и свободы американцев постоянно нарушаются. Система предпринимательства вытеснена регулируемыми монополиями"5. Вокруг Нового курса шли споры. Его противники спрашивали: что он дал стране и народу, каково его воздействие на политическое и экономическое развитие страны? Критики утверждали, что неограниченное расширение полномочий государственной власти угрожало уничтожению гражданских свобод, демократическим институтам страны. На самом деле Новый курс внес серьезные изменения в концепцию государственной власти в Америке, повысил ответственность правительства за благосостояние народа, способствовал выходу страны из кризиса, укрепил национальную экономику. Между тем в мае 1935 г. Верховный суд признал неконституционным закон о восстановлении промышленности, а в апреле следующего года закон о помощи сельскому хозяйству. В ответ Рузвельт внес в конгресс новую серию крупных реформ, окрещенных "вторым новым курсом". Он поддержал знаменитый билль Роберта Вагнера о коллективных договорах в промышленности, законопроекты о социальном страховании, о налогах на крупные состояния, регулировании деятельности корпораций. Риторика президента претерпела эволюцию. Он более критически стал выступать против монополий, противодействовавших Новому курсу, сосредоточил внимание на идеях и результатах политики реформ. Многие задавались вопросом: не слишком ли он податлив радикально настроенным массам и не может ли стать их пленником. Рузвельт определенно предпринял поворот влево. В итоге усилилась поляризация американского общества. Бурно развивалось профсоюзное движение. Произошел раскол в цитадели профсоюзов — Американской федерации труда. Это вызвало беспокойство среди деловых кругов. Консервативные демократы типа Л. Дугласа и Ачесона пытались создать внутри Демократической партии противовес Рузвельту. Публицист Липпман разработал проект манифеста этой группы. Он обрушился на администрацию президента с критикой бюрократии, централизации власти, непомерных государственных расходов, утверждая, что политический фаворитизм мешает свободному развитию экономики, а разрастание государственного аппарата угрожает правам и свободам личности. К январю 1936 г. оппозиция Рузвельту уже оформилась; она была сильной и влиятельной. Ведущую роль в ней играла Американская лига свободы. С ней активно сотрудничали "Крестоносцы, стражи республики". Их целью было воспрепятствовать переизбранию Рузвельта, программа которого, по их словам, угрожала американской свободе и демократии. Против него выступали многие промышленники, финансисты, бизнесмены, которые в 1932 г. его поддерживали. Более 85% газет выступали против Рузвельта. Раавернувшаяся борьба между республиканцами и демократами охватила всю страну. Она приняла необычайно напряженный и широкий размах. Когда люди определяли свой выбор, идейные разногласия нередко разрывали дружеские и даже родственные связи, превращаясь из близких во враждебные. 4 августа 1936 г. полпред Трояновский писал Литвинову: избирательная кампания находится в центре внимания всей страны. Она обещает быть ожесточенной. Почти весь крупный капитал выступает против Рузвельта. Ненависть к нему "доходит до открытой проповеди его убийства"

6. Президента поддерживают средние слои американского общества, фермеры, значительная часть рабочих. Несмотря на невиданное сопротивление, писал полпред, "я все же думаю, что Рузвельт одержит верх, и считаю, что шансов у него на победу больше, чем у Лэндона, но всякое может случиться".

Одним словом, 1936 г. был годом крупных словесных баталий. По стране проходили собрания, митинги, выступления. Республиканцы были необычайно активны. Ими была создана общественная организация Лига свободы, объявившая крестовый поход против Нового курса. Главным представителем ее был озлобленный Альфред Смит, который ранее являлся либеральным политиком, баллотировался в президенты от Демократической партии в 1928 г. и потерпел поражение. Ожесточенная борьба развернулась вокруг программы Гарри Гопкинса, требовавшей выделения "новых ассигнований на общественные работы, оказание помощи безработным и малоимущим". Москва признавала большое значение президентской предвыборной кампании, отражению в ней вопросов внешней политики, и особенно американо-советских отношений. Поэтому полпредство внимательно наблюдало за ее ходом. 20 мая Трояновский информировал Литвинова, что Рузвельт популярен, его боятся многие демократы. Новый курс, с точки зрения положения широких масс, хотя и не дал значительных результатов, но все же экономическое положение улучшилось и широкие массы избирателей надеются, "что Рузвельт что-то еще сделает...". Против него открыто и скрытно выступали большинство представителей крупного капитала. "Надо сказать, что в 1933 г., во время большой финансовой паники крупный капитал поддерживал Рузвельта и принимал все его мероприятия. Теперь же они решительно выступают против"8. Многие, напротив, считают, что нельзя оставлять прежние методы управления, необходимо принимать меры для успокоения масс, учитывать их настроения, проводить по отношению к ним либеральную политику, признать рабочие организации и договариваться с ними. Рабочие (горняки, текстильщики) и фермеры поддерживают Рузвельта, отмечал полпред. Что касается внешней политики США, то она пока не очень активна, но все же нельзя сказать, чтобы она была мертва, и в итало-абиссинском конфликте она играла свою роль, потом снова стала пассивной из-за колебаний европейских газет в отношении санкций к агрессору. Огромную роль в этом движении назад сыграло заключение пакта между Лавалем и Хором, слабость Лиги наций, но все же полной изоляции Соединенных Штатов нет. Заключаются договора с разными государствами

по снижению тарифов и расширению импортных квот. Эту линию систематически проводит Хэлл, и она дает свои результаты. Американское правительство свою активность распространяет на американский континент и южноамериканские государства. Это проводится под видом изоляции американского континента от европейского и азиатского влияния. Все же это можно рассматривать как влияние США на международные дела, в частности на отношения с Великобританией, которая имеет огромный интерес в Южной Америке. В начале июня Рузвельт собирался посетить Канаду, с которой США тесно сотрудничают. "Если бы европейские государства, желающие мира, — отмечал Трояновский, — сумели бы создать действительно прочный мир против агрессоров, то США было бы легко присоединиться к этому фронту, а в настоящее время это действительно несколько трудно, так как разброд в Европе велик, и для Соединенных Штатов трудно определить свою позицию... Если разразится международная война, то значение Соединенных Штатов будет исключительно велико". И далее он делал дальновидный прогноз: "Исход войны будет зависеть в значительной степени от позиции Соединенных Штатов". В деле овладения мировым техническим прогрессом следует ориентироваться на США, так как Европа по сравнению с Америкой отстает. Через некоторое время полпред А. Трояновский вновь обратил внимание НКИД на то, что в случае серьезных мировых событий Америка все же может стать активной силой в международных отношениях. Нельзя с этим не считаться. Поэтому задача советской дипломатии, по его мнению, заключается в том, чтобы "сделать все возможное" для использования Америки в интересах СССР, а не против него10. Ведь ее позиция влияет на политику Великобритании. Полпред постоянно придерживался этого взгляда. 20 мая советник полпредства К.А. Уманский писал Литвинову: кампания в прессе против Коминтерна продолжается, хотя и в меньшей степени, чем это было прошлой осенью. Дальневосточные события по-прежнему привлекают наибольшее внимание. Вопросам европейской политики СССР уделяется мало внимания. На следующий день он сообщил наркому о большом впечатлении, которое произвели в правительственных кругах США и среди американской общественности урегулирование пограничных инцидентов на Дальнем Востоке и позиция СССР в отношении МНР. Не обошлось без того, чтобы пресса не предприняла попытку дискредитировать Рузвельта. Консерваторы обвинили его в связи с коммунистами. Республиканцы пытались распространять слухи, что Рузвельта поддерживали коммунисты из Москвы. Пресса Херста активно выступала против СССР. 25 июля 1936 г. газета "Вашингтон Геральд" напечатала передовую статью, в которой утверждалось: "Тенденции в Европе окончательно в сторону от войны. Настоящее насилие во Франции и Испании, воодушевляемое коммунистами и поддерживаемое Россией, является первостепенным фактором в консолидации могущественного блока западных держав, создающих союз за мир". Херст выступал сторонником политики Германии и Италии. Его активно поддерживали Американский легион и католики. В июле отец Кофлин заявил о действиях руки Москвы, которая якобы поддерживала Рузвельта. 2 августа он прямо бросил обвинение президенту. С ним солидаризировался экстремист Реверенд Смит. Рузвельт решительно отверг подобные инсинуации. Он сделал официальное заявление на съезде Демократической партии: "Я никогда не искал, не ищу и отвергаю поддержку или какую-либо защиту коммунизма или какой-либо другой организации"11. Херстовская пресса считала, что симпатии Рузвельта к коммунистическим принципам не позволяли ему идти на разрыв дипломатических отношений с СССР в августе 1935 г. Сторонники президента решительно отвергли подобные обвинения, а кардинал Мунделейн из Чикаго сделал заявление об отсутствии просоветских тенденций в деятельности администрации Рузвельта. 4 августа полпред Трояновский вновь сообщал Литвинову об ожесточенной борьбе между прогрессивными и консервативными силами США. Об этом же и в тот же день его информировал и К. Уманский, хотя ряд газет одобрили возобновление торгового соглашения между США и Россией. Корреспонденты признавали большой потенциал советского рынка. 8 августа 1936 г. газета "Чикаго Трибуна" опубликовала телеграмму некоего Дональда Дэя из Риги о том, что, по некоторым слухам, Коминтерн будто бы дал указание компартии США поддерживать кандидатуру Рузвельта. 17 августа лидер компартии Браудер дал опровержение в газете "Дейли Уоркер". Через три дня госдепартамент также подтвердил несостоятельность подобных слухов. Одновременно госсекретарь Хэлл запросил посольство в Москве и миссии в Риги срочно информировать, откуда могли появиться такие версии. Ему сообщили, что никаких оснований для подобных утверждений и заявлений нет и что это только личное предположение корреспондента газеты. По мере приближения дня выборов накал страстей приобретал невиданный размах. Пожалуй, страна не знала таких президентских выборов. Противники Рузвельта неистово его атаковали, угрожая даже убить. Казалось, общество стало неуправляемым, его охватило смятение. Различные газеты печатали устрашающие статьи, предупреждая, что нации угрожает опасность, надо всем спасать американский образ жизни. В выступлениях по радио, публичных митингах, информациях, карикатурах, газетной рекламе и многих средствах пропаганды Рузвельта представляли негативно. Особенно активны были газеты Херста "Нью-Йорк Джорнэл энд Америкэн", "Нью-Йорк Дейли Миррор", "Чикаго Гералд-Америкэн", "Сан-Франциско Экзаминер" и "Дейтройт Тайме". Республиканцы возлагали надежды на победу бесцветного Лэндона. 30 июля Рузвельт посетил Квебек и произнес там речь, которая произвела большое впечатление на слушателей12. Спустя полмесяца, 14 августа Рузвельт выступил с эмоциональной речью, посвященной вопросам внешней политики. Ее подготовили Буллит и Филлипс. Президент заверил слушателей в намерении уберечь страну от войны, не содействовать своими внешнеполитическими акциями ее возникновению. В ней он предупредил народы Западного полушария о надвигавшейся опасности, подчеркнул приоритетность политики "доброго соседа" и дружбы с Канадой. Особо сильно прозвучали слова: "Я видел войну. Я видел войну на земле и море. Я ненавижу войну". Эти фразы он вставил лично. Рузвельт сделал важное заявление: "Мы не изоляционисты, за исключением только того, когда нам нужно изолироваться полностью от войны. Однако мы обязаны помнить, что до тех пор, пока война существует на земле, она в опасности, и даже государство, которое горячо желает мира, может быть вторгнуто в войну". Президент заявил о твердом намерении обеспечивать безопасность Западного полушария, сохранять нейтралитет в отношении Европы, где нарастала напряженность. Нейтралитет Америки, подчеркнул он, зависит от мудрости президента и государственного секретаря, которые постараются непременно удержать Соединенные Штаты вне войны. Все знают, что США являются могущественной державой, они в состоянии защитить себя и своих соседей. Содержание речи показывало, что американская администрация ни в коей мере не намерена вмешиваться в европейские дела. И эта политика отвечала настроениям избирателей и общественности страны, вполне удовлетворяла изоляционистов. Между тем в прессе Херста в сентябре все же появилась статья с утверждением, что президента будто бы поддерживает Москва. Тогда сторонники Рузвельта (по-видимому, один из организаторов его избирательной кампании Д. Фарли) предприняли демонстративный выпад против СССР. В частности, министр финансов Г. Моргентау заявил 26 сентября представителям печати, что Госбанк СССР, стремясь снизить курс фунта стерлингов, предложил продать по самой низкой цене 1 млн ф. ст. на международном финансовом рынке, но Моргентау удалось якобы предотвратить это. На этот выпад Москва отреагировала немедленно. 27 сентября политбюро одобрило проект сообщения Госбанка для печати по поводу выступления Моргентау. Заместителю председателя правления банка Сванидзе было поручено дать интервью английскому и американскому корреспондентам и ознакомить их с фактическими материалами, показывающими безупречность Госбанка и нечистоплотность "Чейз Нейшнл Банка", купившего доллары по более низкому, чем было указано в распоряжении Госбанка, курсу13. Госбанк сделал опровержение, назвав заявление министра финансов вымыслом14. Республиканская пресса США оценила выступление Моргентау как бестактность. 29 сентября "Вашингтон Пост" утверждала, что "Моргентау пытался использовать невинные действия СССР для того, чтобы во внутриполитических целях создать впечатление, что Рузвельт борется с Советским правительством". В тот же день "Геральд Трибюн" опубликовала передовую под названием "Дешевый политический трюк". Лондонская "Ньюс Кроникл" признала заявление Моргентау необоснованным, а "Айншл Тайме" выразила удивление относительно "мнимых попыток СССР ударить по фунту стерлингов"15. Антисоветская кампания, которая была инспирирована президентскими выборами, продолжалась. Полпредство в Вашингтоне внимательно наблюдало за происходившими острыми избирательными баталиями между демократами и республиканцами. Последние были необычайно активны и уверены в победе. Обе партии мало говорили о внешней политике государства. Все было сосредоточено вокруг внутриполитических проблем. 17 октября в краткой записке Литвинову Трояновский писал: "Рузвельт проявляет сдержанность. Пробные голосования избирателей неблагоприятны для него, и все же он одержит победу. Здесь много говорят о войне. Американцы часто спрашивают, когда она будет... Я боюсь, что немцы воспользуются неподготовленностью англичан, а также и французов и начнут войну раньше, чем это ожидается". Он также заметил, что американцы проявляют повышенный интерес к троцкистско-зиновьевскому процессу, проходившему в Москве. Многие удивлены и высказывают недоумение по поводу того, что обвиняемые не защищались16. 21 октября Трояновский информировал наркома Литвинова о заключительном этапе кампании. Он сообщал, что политические страсти достигли высокого накала. Подавляющая часть прессы предсказывала победу кандидата от республиканской партии А. Лэндона. Почти 80% газет выступали против Рузвельта. "Крупный капитал, — отмечал полпред, — делает все возможное для того, чтобы провалить Рузвельта. Ненависть его к Рузвельту не знает пределов. В Нью-Йорке во многих местах провозглашают тосты за смерть президента. Огромная машина экономического и политического давления пущена в ход крупным капиталом, чтобы помешать избранию Рузвельта"17. Однако наблюдательный полпред на основании анализа расстановки сил в стране продолжал предсказывать и верить в победу Демократической партии. На результаты голосования, по его мнению, должны были оказать большое воздействие рабочие, профсоюзы, фермеры, безработные — словом, простые американцы. По его мнению, результаты выборов будут иметь историческое значение не только для Соединенных Штатов, внешняя политика которых определится в зависимости от соотношения и расстановки политических сил в стране и в мире. Результаты выборов очень важны для Советского Союза, в случае мировой войны позиция Америки, ее поддержка могут сыграть решающую роль, как это имело место в прошлой мировой войне. США, как известно, тогда активно помогали союзникам, послав войска во Францию. В будущей глобальной войне Германия и Япония выступят совместно с целью установления доминирующей роли в мире. Это неприемлемо для США, и они скорее всего встанут на сторону СССР, а это чрезвычайно важно. За последнее время Соединенные Штаты в техническом отношении шагнули далеко вперед, и наш лозунг "догнать и перегнать" их, следовательно, нереален. Надо подумать, как хотя бы не отстать от них, а для этого необходимо значительное напряжение18. Ноябрьские выборы принесли крупную победу Франклину Рузвельту. Ни один президент не имел такого большинства над своим соперником. За него проголосовало 27 млн человек, он победил в 46 штатах, получив 523 выборщика, и только 8 выборщиков было против. Республиканец Лэндон потерпел сокрушительное и для многих неожиданное поражение. Избрание Рузвельта казалось необъяснимым феноменом. Ведь многие политики и дипломаты, особенно пресса, были уверены в непременной победе Лэндона. Но, увы, электорат отвернулся от него, не поверив откровенно популистским обещаниям. Избиратели опасались тесных связей Лэндона с крупным капиталом, связей его с консервативным крылом республиканской партии. К тому же на заключительном этапе избирательной кампании он допустил серьезные просчеты и ошибки. Его открытое братание с консервативным крылом республиканской партии, активная поддержка со стороны Херста, связь с Джоном Гамильтоном, отличавшимся реакционными взглядами, публичное подчеркивание контактов с Фордом, заявления против закона о социальном страховании на случай старости — все это серьезно подорвало его шансы на избрание. Многие стали колебаться. Сомнения возникли даже на Уолл-стрите. Рузвельт как опытный политик учитывал неудачи и промахи своего соперника, обдумывал с советниками каждый свой шаг и взвешивал каждое слово, принимая во внимание настроения и ожидания избирателей. За него голосовали либеральные и прогрессивные слои общества, рабочие организации, многие жители юга страны. Примечательно, что демократы одержали серьезную победу и на выборах в конгресс, получив дополнительно еще 7 мест в сенате и 12 в палате представителей. Республиканцев в сенате осталось 16 человек, а в палате представителей 89. В обеих палатах демократы имели большое преимущество. Такого никогда не было в прошлом. Теперь демократы могли без труда провести через конгресс любой билль. Рузвельт был доволен. Сенатор Роберт Вагнер, узнав о результатах выборов, послал поздравительную телеграмму Рузвельту со словами: "Какой триумф! Какое доверие избирателей! Демократия в нашей стране спасена!". Вагнер был прав. Он искренне выразил чувства ликования демократических сил Америки. Гарри Гопкинс в связи с ошеломляющей победой Рузвельта воскликнул: "Поверьте, я самый счастливый человек на земле"19. Поражение республиканцев повергло их в состояние шока и полной растерянности. Герберт Гувер с негодованием бросил упрек избирателям в том, что они отвернулись от республиканских принципов. Некоторые стали сомневаться, что у республиканской партии есть будущее. Это свидетельствовало о глубине разочарования и о потере доверия к ней. Но удрученные правые не собирались отказываться от продолжения борьбы. Трояновского интересовал вопрос: в какую сторону будет развиваться ситуация в стране в дальнейшем и какую позицию займет Рузвельт, на сколько правильно он сделает вывод из президентских выборов, что, по его мнению, во многом зависело от соотношения сил и их конкретных действий во внутренней и внешней политике США. «Если в стране обнаружится действительно резкое "полевение" настроений, то Рузвельту, отмечал он, — придется считаться с этим полевением, если же большинство будет незначительным, то он решительно пойдет направо»20, что было крайне нежелательно. В "Правде" 5 ноября 1936 г. П. Лапинский опубликовал статью под названием "Победа Рузвельта на президентских выборах", в которой отметил поражение кандидата от Республиканской партии Лэндона, обратив внимание на тот факт, что Рузвельту удалось привлечь на свою сторону трудовую Америку, сторонников Нового курса, профсоюзы. В области внешней политики выборы показали возможность дальнейшей полной изоляции США. Рузвельт вынужден будет считаться с сильными изоляционистскими тенденциями, в частности в его собственной партии, констатировал автор статьи. Победа Рузвельта на выборах имела международный резонанс. 28 ноября Литвинов, выступая на чрезвычайном VIII Всесоюзном съезде Советов, с удовлетворением сказал: "Рузвельт одержал на выборах блестящую победу, получив подавляющее большинство голосов"21. Это известие приветствовали в Великобритании и Франции, но в Берлине и Риме были разочарованы, хотя Муссолини 19 ноября все же поздравил его с избранием на второй срок. Вдохновленный победой, Рузвельт начал свое президентство с лобовой атаки консерватизма — Верховного суда, который отменил два предложенных им важных законопроекта — об оздоровлении промышленности и сельского хозяйства. Он попросил полномочий на обновление его состава путем досрочной замены самых пожилых членов, так называемых девяти старцев. Но президент допустил просчет, переоценив свои силы и не предвидя сопротивления. Покушение на конституционный порядок восстановило против него многих умеренных и либералов. В целом в ходе предвыборной президентской кампании определилась расстановка и соотношение сил, более четко наметились основные расхождения между партиями и общественными движениями в стране. Это оказывало влияние на советско-американские отношения, которые в дальнейшем во многом зависели как от внутреннего положения в стране, так и от развития событий в мире.

Панамериканская конференция

Второй срок президентства Рузвельта был омрачен экспансионистскими планами Германии, Италии, широкомасштабным и ускоренным перевооружением армий этих стран, событиями в Испании. В Азии также быстро возрастала напряженность в международных отношениях. Поэтому глава Белого дома США после своего избрания заявил, что американский народ ждут великие испытания. Он стал больше уделять внимания вопросам внешней политики. В конгрессе по-прежнему продолжали раздаваться голоса о невмешательстве в европейские политические дела, хотя в печати и общественных кругах с тревогой обсуждали нарастание опасности войны. В октябре морской министр США Клод Свенсон предупредил Японию, что Америка готова вступить в любое морское соперничество, а на угрозы ответить адекватными мерами. США строили флот, укрепляли военно-морские базы на Тихом океане. Попытки Токио найти компромисс с Америкой и Англией были тщетны. 7 декабря 1936 г. газета "Асахи" самоуверенно заявила: "Вашингтонские и лондонские морские договоры теряют силу в конце этого года". В 1936 г. Япония в основном закончила ранее намеченные планы развертывания и перевооружения армии. В связи с этим военное ведомство разработало новый обширный план и получило одобрение правительства. Он был рассчитан на техническое оснащение армии, главным образом по линии авиации, бронетанковых и мотомеханизированных соединений и артиллерии. Военный бюджет на 1936-1937 гт. составил 508 млн йен. К концу 1936 г. в 20 японских дивизиях насчитывалось 371 тыс. человек, в то время как в войсках Маньчжурии, Кореи и Северного Китая, вместе взятых, — 163 тыс. человек22. Военные расходы Германии в 1936 г. составили 12,5 млрд марок. В сравнении с 1933 г. они выросли в 4 раза23. Перед президентом США стояла задача определения главных тенденций и внешнеполитической стратегии Вашингтона. По этому вопросу в стране шла политическая борьба и высказывались разные взгляды. Поскольку конгресс принял специальный закон о нейтралитете, Рузвельт обязан был следовать ему, хотя некоторые статьи не совпадали с его взглядами и не соответствовали изменившейся обстановке в мире. Неспокойная, раздираемая противоречиями Европа постоянно привлекала внимание президента. Наибольшее количество тревожных телеграмм Вашингтон получал из Берлина. Посол Уильям ДодДг по взглядам либерал, ненавидел нацизм, осуждал политику Гитлера. Он считал, что его внешнеполитические экспансионистские планы, воинственные заявления о ревизии Версальской системы угрожают независимости соседних с Германией государств. По его мнению, было необходимо объединение всех стран в интересах защиты мира и предотвращения войны. По-иному оценивал ситуацию в Европе посол У. Буллит. Потерпев дипломатическое фиаско в Москве, он развернул большую активность в Париже, уверовав в то, что Европу можно и нужно "умиротворить". Для этого необходимо прежде всего примирить Францию с Германией, направив последнюю по возможности в регион Восточной Европы. Тогда она может получить дефицитное сырье, расширить свое влияние, укрепить политические позиции и неминуемо столкнется с СССР. Буллит негативно относился к Версальской системе, считая ее несправедливой, выступал за ее пересмотр. Его симпатии были во многом на стороне побежденной Германии. Он любил посещать Берлин, в восторге был от Парижа и холодно относился к Лондону. 8 ноября Буллит, поздравив Рузвельта с избранием на второй срок, сообщал, что во Франции обеспокоены приближением войны в Европе. Многие посланники малых стран, отмечал он, возлагали большие надежды на США24. Они предлагали созвать международную конференцию с участием США. Но Буллит отвечал им, что в Вашингтоне еще хорошо помнили позорный провал экономический конференции в Лондоне летом 1933 г., инициатором и организатором которой были Соединенные Штаты. Обуреваемый идеей сближения Германии с Францией, Буллит продолжал придерживаться мнения, что немцам следовало развивать экономические отношения со странами Центральной Европы и балканскими государствами. Румыния могла бы поставлять свою пшеницу и нефть в Германию в обмен на машины и строительные материалы, Югославия, Венгрия, Болгария и Турция — продовольствие. Некоторые опасались установления экономического контроля Германии в этом районе, что могло привести к политической гегемонии и реализации старой идеи БерлиноБагдадского блока25. Однако, считал Буллит, такого хода событий не следовало опасаться. Более того, в этом случае вероятно более быстрое сближение Германии с Францией, ослабление разногласий между ними и замирение Европы. США могли бы дипломатически содействовать этим процессам. Рузвельту, полагал он, следовало прозондировать мнения послов26. 8 ноября 1936 г. Буллит сообщал из Парижа Рузвельту о его встречах с государственными деятелями, политиками Франции, а также со многими дипломатами. В центре внимания была проблема: как можно предотвратить наступление войны. Посол отмечал, что он никогда не наблюдал такой безнадежности и растерянности. Встревоженные посланники ряда малых европейских стран утверждали, что если президент не вмешается в дела Европы, в ней неизбежен военный конфликт, который может принести огромные разрушения. Вашингтон мог бы проявить инициативу созыва конференции европейских государств, но при условии ее основательной подготовки. Буллит убеждал президента Рузвельта в том, что наилучшим путем примирения Европы является сближение Франции с Германией, достижение согласия и устранение разногласий между ними посредством заключения экономического соглашения. Глава правительства Франции Леон Блюм и министр иностранных дел Ивон Дельбос не возражали Буллиту. Но с его идеей франко-германского сближения не был согласен американский посол У. Додд в Берлине. Поэтому Буллит предлагал отозвать Додда и вместо него назначить Хью Вильсона, являвшегося много лет посланником в Швейцарии. Он разделял взгляды Буллита об умиротворении Германии за счет ее экспансии в восточном направлении27. По прибытии в Париж Буллит немедленно приступил к претворению своих идей в жизнь. 24 ноября он вновь писал Рузвельту из Парижа о том, что беседы с французами, англичанами, бельгийцами и греками привели его к заключению о приближении войны в Европе, которая, вероятно, начнется весной или летом 1937 г., но скорее всего в 1938 г.28 "Война неизбежна, и Европа обречена на разрушение, если только президент Рузвельт не вмешается", — так считают многие европейские государственные деятели. Посол выражал надежду, что в инструкциях новому послу Джозефу Дэвису будет обращено внимание на твердость относительно предотвращения вмешательства России во внутренние дела США с помощью американской компартии, которая находится под контролем Москвы30. Касаясь гражданской войны в Испании, поставок Германией и Италией вооружения генералу Франко, Буллит писал, что после окончания войны в Испании Гитлер направит свои войска против Чехословакии, положение которой в этом случае станет трагическим. Париж, как и Москва, вряд ли окажут помощь Чехословакии. Таково было мнение и бельгийского посла во Франции. Никто не знает, отмечал Буллит, как спасти Европу от войны. Беда в том, с сожалением констатировал он, что между Германией и Францией нет признаков сближения. В случае возникновения вооруженного конфликта некоторые европейские города могут быть немедленно разрушены воздушными бомбардировками. Несмотря на это, Бул лит давал понять своим европейским собеседникам, что Америка не намерена проявлять активность в Европе и не следует рассчитывать на сотрудничество с ней31. Несколько дней спустя, 7 декабря, президент получил от Буллита еще одну телеграмму, в которой вновь говорилось об опасном положении в Европе, политическом кризисе, последствия которого трудно предсказуемы. Выход из этого он видел в примирении Франции с Германией с помощью Вашингтона. Исполняющий обязанности государственного секретаря У. Мур, находясь под впечатлением получаемой дипломатической корреспонденции, направил 26 ноября президенту Рузвельту меморандум о европейской ситуации. Он ссылался на адресованные Хэллу донесения посланника в Вене Джорджа Мессерсмита от 6, 9 и 16 ноября. В них подчеркивалась явная угроза войны. По мнению посланника, Великобритании необходимо время для вооружения. Россия превращается в сильную военную державу и готовится к защите от возможного нападения одновременно со стороны Германии и Японии. Народы ждут принятия мер по предотвращению войны32. С нарастанием напряженности в мире Рузвельт все чаще обращал свои взоры на Центральную и Южную Америку. И это не случайно. В августе 1936 г. Трояновский сообщал в Москву об активности Германии и Японии в Центральной Америке. Они стремятся завоевать рынки в Мексике, Никарагуа, Гватемале, создать там торговые предприятия. Ввоз германских товаров в Центральную Америку, за исключением Мексики и Кубы, вырос в 1935 г. по сравнению с 1934 г. на 260%33. И это в то время, когда Латинская Америка являлась безусловной зоной интересов и влияния США. Для них главной заботой была стабильность и подконтрольность политических режимов в странах региона, поддержание с ними благоприятных экономических взаимоотношений. Она представляла собой потенциальный весьма емкий рынок. Товарооборот США с государствами Латинской Америки и Карибского бассейна постоянно увеличивался. 21 мая 1936 г. советский полпред Уманский сообщал Литвинову, что внешнеполитическая энергия американцев сосредоточена на панамериканских делах. Заведующий южноамериканским отделом госдепартамента Дегган говорил ему, что активность японцев в Южной и особенно в Центральной Америке очень беспокоит США. Точно так же, как и рост экономической экспансии Германии в Южной Америке. К вопросу о включении Канады в панамериканские комбинации американцы относятся крайне осторожно, не желая раздражать англичан34. Политика Вашингтона в области национальной безопасности в этом районе состояла во включении латиноамериканских стран в орбиту внешней политики США, противодействии усилению враждебных сил в Западном полушарии, сохранении беспрепятственного судоходства по Панамскому каналу и доступа к сырьевым ресурсам региона, защите американских государственных и частных капиталовложений, обеспечении региональной солидарности в поддержку США на мировой арене. США стремились не потерять свое сравнительно привилегированное положение в Латинской Америке, сохранить экономическую и кредитно-финансовую зависимость от них стран этого региона. В январе 1936 г. президент обратился к правительствам латиноамериканских государств с предложением провести Панамериканскую конференцию. Идея встретила широкую поддержку у дипломатов Западного полушария. В Белом доме и особенно в госдепартаменте к ней тщательно готовились. Активно занимался этим заместитель госсекретаря Самнэр Уэллес. 1 декабря в Буэнос-Айресе начала работу внеочередная Панамериканская конференция, продолжавшаяся до 23 декабря35. Ее открыл президент США, выступив с большой программной речью, которая транслировалась по радио на все страны Западного полушария36. Это было первое официальное публичное внешнеполитическое заявление президента после его избрания. Рузвельт много говорил о тревожной ситуации в мире. На столь представительном форуме государственных деятелей и дипломатов прозвучал его призыв к объединению стран Западного полушария в целях совместного обеспечения мира и безопасности народов. Он обратился к участникам конференции с вопросом: могут ли республики Нового Света помочь Европе избежать войны? И сам же ответил: "Да, я уверен, что могут". Далее он заявил, "что мир нельзя просить, его можно обеспечить только общими усилиями". Выразив опасения в связи с тревожным развитием международных событий, он предупредил, что безумные силы могут пустить в ход оружие. "Даже если Америка и не будет вовлечена в войну, она будет от нее страдать". Президент призвал к предотвращению войны всеми средствами, к проведению взаимных консультаций между странами в целях общей безопасности. Комментируя речь Рузвельта, американская печать отмечала, что она явилась предупреждением тем южным странам, которые заигрывали с фашизмом. Делегация Сан Доминго внесла предложение о создании Лиги наций американских стран, члены которой обязаны совместно оказывать сопротивление агрессии, направленной против любой страны Западного полушария, а также против интересов и намерений госдепартамента. 5 декабря с большой речью на конференции выступил госсекретарь США К. Хэлл. Он заявил, что основная ее задача — избавление Западного полушария от войны. Для этого необходимо, чтобы каждое государство готовило и организовывало свой народ к сопротивлению в случае агрессии, выполняло принятые мирные соглашения, проводило общую политику нейтралитета, придерживалось и укрепляло международное право, верно было соглашениям, заключенным между государствами с целью поддержания порядка в мире (пакт Бриана — Келлога). Закончил он свое выступление призывом: пусть страны Западного полушария послужат примером защиты сил мира, демократии и цивилизации37. Хэлл также предложил придерживаться принципов взаимоотношения между государствами, одобренных на конференции в Монтевидео, последовательного проведения политики доброго соседа, выполнения принятых международных обязательств по укреплению мира. Он предложил создать постоянный межамериканский консультативный комитет с целью поддержания и обеспечения мира на всем Западном полушарии, призвал принять совместные меры по сохранению нейтралитета стран американского континента и заключению соответствующих соглашений, признать принципы международного сотрудничества, недопустимость разрыва договоров односторонними действиями, снизить таможенные барьеры. Эти меры должны относиться не только к странам Западного полушария, но и государствам других континентов. 7 декабря Хэлл предложил проект резолюции конференции, в которой предусматривалось создание постоянного панамериканского кон сультативного комитета для проведения всеми американскими республиками общей политики нейтралитета, по примеру недавно одобренного конгрессом США законодательства по этому вопросу. Делегация США активно выступала за создание постоянного комитета министров иностранных дел стран Западного полушария, которые должны были периодически собираться на совещания и следить за выполнением пактов и соглашений. США представили также проект договора о нейтралитете, предусматривавшего введение эмбарго на вывоз оружия в воюющие страны. Иначе говоря, США стремились усилить свое влияние во всем Западном полушарии, распространить принятый закон о нейтралитете на весь американский континент. Вокруг этой идеи развернулась дискуссия. Выявились разные подходы. Поэтому была принята общая декларация о консультациях государств и способах действий в случае угрозы извне. Главным итогом конференции было одобрение идеи взаимопомощи стран Западного полушария, которая нашла воплощение в принятии нескольких важных совместных документов о сотрудничестве по поддержанию мира. Подводя итоги конференции в Буэнос-Айресе, госдепартамент с удовлетворением отмечал ее положительное значение. В задачу форума входило укрепление и усовершенствование механизма сохранения мира и устранение причин, ведущих к войне, принятие мер к защите Западного полушария в случае возникновения войны, подтверждение принципов либеральной торговой политики, расширение культурных связей между американскими республиками. Участники конференции провозгласили принцип: национальная безопасность каждой американской республики должна стать приоритетом для всех. Любая угроза со стороны неамериканской державы миру и безопасности какой-либо страны Западного полушария вызовет общую озабоченность всех других республик. Была выражена солидарность с политикой нейтралитета, одобрено движение за устранение барьеров в торговле между странами и ликвидацию экономических причин войны. Предусматривалось увеличение обмена профессорами и студентами. Была одобрена идея строительства панамериканской шоссейной магистрали с юга на север. В заключении итогового документа подчеркивалось, что в то время как отношения между великими европейскими державами характеризовались противоречиями и опасениями, представители американских стран встретились в атмосфере полного доверия и взаимопонимания38. Конференция также объявила интервенцию в любую американскую страну актом, подлежащим осуждению. Был одобрен дополнительный протокол о недопустимости вмешательства прямо или косвенно во внутренние дела любого государства. Рузвельт был доволен результатами конференции. Она подтвердила действенность провозглашенной им политики "доброго соседа", способствовала повышению престижа США. Президент выступал на этом высоком форуме представителей латиноамериканских стран как признанный высокочтимый лидер всего Западного полушария. Он авторитетно заявил и заверил всех о готовности США защищать безопасность народов Нового света, призвал к объединению и совместным действиям всех стран американского континента. Дипломатии США удалось декларировать общность интересов американских стран в случае внешней угрозы. Панамериканская конференция продемонстрировала единение стран Западного полушария под эгидой США. Политика "доброго соседа", таким образом, дала положительные результаты, так как участники международного форума одобрили обширную программу, разработанную госдепартаментом в области экономического, политического и в случае необходимости военного сотрудничества стран Западного полушария под эгидой США. Белый дом по существу заявил о верности принципам доктрины Монро и идеям политики "доброго соседа". Это убедительно и торжественно прозвучало как в знаменитой речи президента Рузвельта при открытии конференции, так и в докладе государственного секретаря Хэлла. Американская дипломатия использовала тревожное развитие событий в мире с целью объединения государств в интересах защиты их независимости и суверенитета. США выступили в роли гаранта их безопасности от угрозы извне. Престиж Вашингтона возрос, его влияние в международных делах увеличилось, причем не только в Латинской Америке, которая становилась надежным тылом и союзником. Условия проникновения тоталитарных государств в Латинскую Америку ухудшались, а позиции США становились более благоприятными для превращения ее в сферу приложения капитала и рынок сбыта товаров. Советское полпредство внимательно наблюдало за внешнеполитическими акциями правительства США в Центральной и Южной Америке, в частности за подготовкой и проведением конференции в Буэнос-Айресе. Когда речь Рузвельта транслировалась по радио во всем Западном полушарии, полпред Трояновский 1 декабря писал Литвинову: "Самым больным местом для Соединенных Штатов является положение Латинской Америки", и не удивительно, что "и президент и госсекретарь нашли возможным поехать в Буэнос-Айрес на Панамериканскую конференцию для того, чтобы улучшить и закрепить свою позицию в этой части Америки, которая находится явно под угрозой быть втянутой в орбиту фашистского влияния"39. На следующий день советник полпредства КА. Уманский также направил депешу в НКИД. Панамериканская конференция, писал он, — серьезный этап к подрыву изоляционистской политики. Рузвельт будет добиваться в конгрессе обеспечения для США южноамериканского гинтерланда, не допуская проникновения туда новых соперников (Японию, Германию), усиления законодательства о нейтралитете, представления президенту права одностороннего эмбарго40. Он, возможно, прибегнет вновь к идее созыва мировой экономической конференции. Не исключен с его стороны новый широкий миротворческий жест. 11 декабря полпред в Бельгии Е.В. Рубинин информировал М.М. Литвинова об определенном воздействии на политические круги Европы не только сближения Германии, Японии и Италии, но и речи Рузвельта на Панамериканской конференции41.