Москва - Вашингтон: Дипломатические отношения, 1933 - 1936
Шрифт:
25 декабря Литвинов писал Трояновскому: "Панамериканский конгресс доказывает, что в пределах своей компетенции Рузвельт будет отходить от навязанной ему изоляционистской политики. В случае осложнений в Европе и на Дальнем Востоке отношение Рузвельта к нам будет определяться общеполитическими интересами, а не вопросом о долгах"42. Советская пресса сдержанно комментировала выступление Рузвельта. "Правда" подчеркивала его призыв к объединению против агрессоров, а "Известия" отмечали положительное отношение американской прессы к речи президента. О реакции германских газет посол Додд записал в дневник: "Берлинская пресса заняла враждебную позицию по отношению к конференции в Буэнос-Айресе. Особенным нападкам подверглись речи Рузвельта в Буэнос-Айресе и в Рио-де-Жанейро, предостерегающие от пагубных последствий, к которым могут привести действия диктатур, присвоивших себе право покорять другие страны"44. Дипломаты США в европейских столицах стали выяснять возможности созыва международной конференции под эгидой США. Но некоторые из них опасались отрицательного отношения к этой инициативе Берлина и Рима. Посол Роберт Бингхэм писал Рузвельту из Лондона, что конференция в Буэнос-Айресе наглядно и убедительно показала, как далеко США готовы идти в области сотрудничества с латиноамериканскими республиками в деле защиты мира в Западном полушарии. Вашингтону следовало бы заявить о своем намерении сотрудничать и в других частях света. Многие хотят знать, какой вклад США могли бы внести в сохранение мира в Европе45. Заметим, что этот вопрос обсуждался сразу же после оккупации Германией Рейнской зоны. Но в госдепартаменте в тот критический период пришли к выводу, что такой шаг преждевременный. Между тем 26 августа "Нью-Йорк Тайме" опубликовала телеграмму журналиста Артура Крока, предлагавшего после президентских выборов собрать международную конференцию с участием короля Великобритании, Сталина, Муссолини, Гитлера, президента Франции Лебрена, представителей Китая и Японии и ряда других государств. В госдепартаменте и Белом доме отнеслись резко негативно к этому предложению. После же успешного проведения Панамериканской конференции вновь широко стала обсуждаться идея форума по европейским и азиатским проблемам. Сам президент проявил к ней интерес, но американские послы в европейских столицах предупреждали Рузвельта, что Европа — это не Латинская Америка, и успех конференции сомнителен. Посол в Польше Джон Кэдахи, поздравив Рузвельта с большим успехом международной встречи в Буэнос-Айресе, отметил, что спустя две недели воздействие ее итогов на европейскую ситуацию в значительной степени ослабло. В дипломатических кругах нередко интересуются намерениями Рузвельта в отношении Европы. В этой связи многое зависит, по его мнению, от Великобритании, дипломатия которой пытается сдерживать Германию путем умиротворения. В общем Кэдахи призывал к осторожности при принятии дипломатических жестов в отношении Европы46. Предупреждение было обоснованно, так как Европа находилась в состоянии политического кризиса. Гитлер ввел войска в демилитаризованную зону. Муссолини оккупировал Эфиопию. Война в Испании приняла международный характер. Германия, Италия и Португалия поставляли вооружение генералу Франко, Советский Союз — республиканцам. Англия и Франция занимали нейтралитет. Лига наций бездействовала, передав испанские дела в Комитет по невмешательству. Лев Троцкий, покидая в декабре Европу и направляясь в Мексику, писал: "Европа, раздираемая глубокими противоречиями, погружалась в пучину всеобщей катастрофы". 13 ноября 1936 г. посол Роберт Бингхэм, поздравив Рузвельта с успешным его избранием президентом, сообщал о беспокойстве в Лондоне относительно состояния дел с международной торговлей и готовности британских лидеров обсудить вопрос об англо-американском сотрудничестве. В палате общин в честь Бингхэма был дан обед. Председательствовал Остин Чемберлен, тосты за посла предложил премьер-министр и лидер оппозиции Эттли. Как в официальных, так и в неофициальных кругах говорили о желании улучшения отношений с США, урегулировании проблемы долгов, получении в США кредитов ввиду нараставшей напряженности в Европе. Англия заинтересована в сближении с Америкой и расширении с ней торговли47. 7 декабря 1936 г. У. До м направил из Берлина телеграмму Рузвельту, в которой говорилось о ситуации в Европе: Гитлер способен захватить все, что только он пожелает, и вместе с дуче установить контроль над Испанией, что приведет к подрыву позиций Франции и Англии48. В тот же день Буллит информировал Рузвельта, что он установил конфиденциальные отношения с Л. Блюмом и И. Дельбосом и они готовы искать пути примирения Франции и Германии, устранения экономических барьеров, налаживания финансового сотрудничества и сокращения вооружений. 20 декабря Буллит разговаривал по телефону с Рузвельтом и послал ему конфиденциальное письмо. Посол вновь убеждал президента в том, что единственная возможность сохранения мира в Европе — это достижение взаимопонимания между Францией и Германией. Все больше людей начинают осознавать, что за 24 часа Германия воздушными бомбардировками может разрушить Париж, а французские самолеты — все города Рура. Война принесет неисчислимые беды и страдания, а единственным победителем ее будет Сталин49. Англичане, итальянцы и русские, отмечал посол, не хотят франко-германского примирения. Все свои усилия сам Буллит прилагает к всемерному поощрению идеи франко-германского сближения. И он просил Рузвельта при встрече с французским послом в Вашингтоне Андре де Лаболуе, германским послом Гансом Лютером и британским послом Роналду Линдсеем подчеркнуть важность этого примирения для сохранения мира в Европе. Нежелательно, чтобы британская дипломатия препятствовала сближению Парижа и Берлина. Если на франко-германских переговорах обозначится прогресс,
Германская дипломатия в это время поддерживала идею проведения международной конференции с участием США. В частности, она выдвигалась Ялмаром Шахтом. Однако в Белом доме не были уверены в ее успехе, ибо для конференции отсутствовали подходящие условия. Ведь Германия потребовала бы возврата колоний, а в случае неудачи форума вина будет возложена на Америку51. Поэтому госдепартамент отклонил это предложение, как несколько поспешное. В официальных кругах США реально оценивали ситуацию на европейском континенте. Они видели раскол Европы, наступление политического кризиса, глубину разногласий между странами. Германия и Италия все больше расширяли свое влияние, в то время как Англия и Франция заметно уступали им. В Вашингтоне предпо читали придерживаться нейтралитета, ожидая дальнейшего развития отношений, в том числе и с Москвой. Принявшая международный характер гражданская война в Испании поставила перед Белым домом вопрос — какую занять позицию. Общественность США и в определенной степени Латинской Америки ожидала ответа. Госдепартамент считал необходимым распространить закон о нейтралитете и на Испанию. Посол Буллит проявлял повышенный интерес к событиям в Испании. Узнав, что советское правительство заявило о выходе из Комитета по невмешательству, он сразу же встретился с министром иностранных дел франции И. Дельбосом и спросил о его позиции. Министр сообщил ему, что действия Советского Союза обусловлены желанием поддержать престиж коммунистического движения и попыткой побудить Францию к вмешательству в испанские дела. Но все это безрезультатно, ибо ее позиция неизменна, она придерживается абсолютного нейтралитета и невмешательства в войну в Испании. "Как вы знаете, я абсолютно против вмешательства..."
52, — заверил он Буллита. 19 октября заместитель госсекретаря С. Уэллес выступил в Нью-Йорке перед Ассоциацией внешней политики с докладом, в котором отметил, что правительство США намерено соблюдать одобренный конгрессом закон о нейтралитете53. В декабре правительства Великобритании и Франции предложили Соединенным Штатам присоединиться к Комитету по невмешательству или выразить ему моральную поддержку. Вашингтон отказался это сделать. 5 декабря французский посол в США в беседе с помощником госсекретаря У. Муром высказал пожелание, чтобы США выступили в роли посредника в национально-революционной войне. Его поддержал британский посол. Однако четыре дня спустя заведующий европейским отделом Дж. Данн информировал послов, что США не будут брать на себя никакой посреднической роли и не предпримут никаких шагов в отношении урегулирования вооруженного конфликта в Испании54. В испанском вопросе США, придерживаясь нейтралитета, фактически действовали заодно с Англией и Францией, которые заявили о невмешательстве в дела Испании под предлогом того, чтобы не допустить эскалации конфликта и перерастания его в общеевропейскую войну. Американский историк Р. Даллек в своих исследованиях внешней политики и дипломатии США в 30-х годах справедливо писал об их отношении к войне в Испании: "Для Рузвельта вопрос состоял в том, чтобы действовать заодно с вопиюще близорукой англо-французской политикой по предотвращению войны в Европе"55. 15 декабря У. Мур предложил президенту продлить закон о нейтралитете и распространить его на Испанию. Для этого было необходимо предварительно обсудить и согласовать все вопросы с председателем сенатского комитета по иностранным делам К. Питтмэном и главой комитета палаты представителей по иностранным делам Самуэлем Мак-Рейнольдсом.
В начале января 1937 г. Мур представил Рузвельту конкретные предложения относительно законодательства о нейтралитете. В течение года их изучали помощник госсекретаря по экономическим вопросам Фрэнсис Сайер, юридический советник департамента Грин Хэкворт и сотрудник Карлтон Сэ. Они представили проект резолюции о нейтралитете с учетом опыта гражданской войны в Испании57. Президенту предоставлялись дополнительные полномочия по претворению в жизнь закона о нейтралите те. Рузвельт разделял точку зрения госдепартамента, который быстро разработал законопроект и представил его президенту. 5 января 1937 г. Рузвельт выступил по этому вопросу на пресс-конференции, а 6 января законопроект рассматривал сенат. Он запрещал экспорт оружия и амуниции в Испанию. В тот же день билль был обсужден и одобрен. "За" проголосовал 81 сенатор, воздержались 12. В палате представителей резолюция была одобрена подавляющим большинством: 406 ее членов высказались "за", один "против" и 22 воздержались58. 8 января Рузвельт утвердил новый закон о нейтралитете, распространив его на Испанию. Спустя несколько дней, 25 января 1937 г., Рузвельт направил письмо Н. Томасу, в котором отмечал, что госдепартамент с полного его одобрения занял определенную позицию по поводу невмешательства США в испанские дела, запрета экспорта оружия. Это было сделано, сообщал президент, до того, как европейские государства приняли решение в отношении испанских событий. США действовали независимо, руководствуясь духом законодательства о нейтралитете59. 9 января 1937 г. полпред А.А. Трояновский в письме М.М. Литвинову отмечал, что США проводят изоляционистскую политику. С большой поспешностью конгресс принял поправку к акту о нейтралитете в связи с событиями в Испании60. Принятый закон был на руку интервентам — Италии и Германии. Франко, комментируя действия США, заявил, что американское "законодательство о нейтралитете, прекращающее экспорт военных материалов обеим сторонам, быстрота, с которой оно было принято и осуществлено, являются жестом, который мы, националисты, никогда не забудем"61. Посол Бауэре назвал действия Вашингтона «сотрудничеством с державами "оси" в войне за уничтожение демократии в Испании»62. 1 мая 1937 г. конгресс принял новый закон о нейтралитете. Сохраняя на неопределенное время основные положения предшествующих законов, он устанавливал на два года так называемый принцип "плати и вези". Это положение законодательства США о нейтралитете ущемляло интересы неагрессивных стран, так как они зачастую не располагали ни достаточными наличными финансовыми средствами для немедленной оплаты закупок военных материалов, ни крупным собственным флотом для перевозки купленных материалов. Распространение действий закона о нейтралитете на страны, где шла гражданская война, лишало республиканское правительство возможности закупать американское оружие. Лидеры многих государств были удивлены, так как только что на Панамериканской конференции президент публично твердо заявил, что США готовы поддерживать силы, выступившие против нарушителей мира, и ответственны за обеспечение безопасности народов. Однако занятая Белым домом позиция это не подтвердила. Как информировал 19 января наркома Литвинова советник полпредства К.А. Уманский, конгресс поспешно, без обсуждения одобрил законопроект эмбарго на оружие в Испанию, что "было одной из первых крупных внешнеполитических ошибок Рузвельта после его избрания на второй срок"64. Собственно и Рузвельт впоследствии с горечью признался послу Бауэрсу, что США совершили ошибку, распространив статьи об эмбарго на гражданскую войну в Испании65. Американская политика нейтралитета в отношении испанских событий объективно была выгодна Германии и Италии. Американский историк Бэзил Раух, исследуя внешнюю политику США, с огорчением констатировал: "Администрация Рузвельта в течение трех лет официально равнодушно наблюдала за медленной агонией испанской республики, за героической и трагической судьбой испанского народа, который первым поднял оружие против Гитлера".
Итоги трехлетних отношений СССР-США 1933-1936 гг.
В связи с президентскими выборами советско-американские отношения во второй половине года отошли на второй план. Американское посольство в Москве тоже не проявляло активности, ожидая результатов выборов президента. 30 июня 1936 г. поверенный в делах США Лой Гендерсон в письме к бывшему советнику в Москве Джону Уайли, находившемуся с дипломатической миссией в Бельгии, констатировал, что доклады, направляемые из Москвы в Вашингтон, теперь не так часты и не так объемны, как они были "в добрые времена", когда Уайли был в Москве. Гендерсон частично был прав, так как в это время он лично активно вел переговоры о продлении торгового соглашения, и они состоялись, что способствовало развитию торговых и экономических связей, хотя и не так, как хотелось бы обеим сторонам. В это время в СССР стали больше уделять внимания вопросам освоения американской техники, что было связано прежде всего с укреплением обороноспособности страны. После выборов 1936 г. Рузвельт попытался, несмотря на сопротивление и продолжавшуюся со стороны изоляционистов критику его внешнеполитических шагов, больше внимания уделять американо-советским отношениям. Это объяснялось тем, что Германия в Европе и Япония на Дальнем Востоке, несомненно, затрагивали интересы США, особенно их экономическая экспансия в странах Латинской Америки. Президента с осени 1936 г. стал больше интересовать военно-экономический потенциал Советского Союза. В Кремле постоянно учитывали экономическое могущество Америки, интересовались ее позицией в случае возникновения всеобщей войны. Эти аспекты занимали важное место во взаимоотношениях между двумя странами. Аккредитованные военные атташе стремились представить исчерпывающую информацию своим правительствам о вооруженных силах и обороноспособности стран пребывания. В августе 1936 г. военный атташе Ф. Феймонвилл посетил Владивосток, где в 1920 г. находился в составе американских экспедиционных войск. Он с повышенной заинтересованностью ознакомился с жизнью города, обратив внимание на проводимые обширные работы оборонного значения, включая транспорт, армейский гарнизон, морское оборудование порта. Большое впечатление произвело на него решение национального вопроса на Дальнем Востоке. Он считал, что правительство СССР сделало все для возрождения и развития нацменьшинств. Уважение и внимание, проявляемое к угнетенным ранее национальностям, имели, по мнению атташе, первостепенное значение, в особенности на Дальнем Востоке1. В сентябре Феймонвилл присутствовал на трехдневных маневрах Закавказского военного округа, проходивших под командованием М.К. Левандовского. Маневры, по мнению военного атташе, показали удивительные результаты, которых достигли мотомеханизированные части в гористых округах. В начале осени 1936 г. состоялись крупные учения белорусского военного округа с участием наркома К.Е. Ворошилова и начальника генштаба армии АИ. Егорова. На учения были приглашены военные атташе Франции, Чехословакии, Великобритании и представители вооруженных сил ряда других стран. На иностранных наблюдателей большое впечатление произвели маневренность танков и применение десантных частей. О проведенных учениях был создан фильм под названием "Ударом на удар". Присутствовавший на маневрах заместитель начальника генштаба французской армии генерал В. Швейсгут по возвращении в Париж посетил полпредство и поделился своими впечатлениями от поездки, дав высокую оценку организации маневров и их масштабу, отметил быстроходность советских танков, а также достоинства истребительной и бомбардировочной авиации. Он положительно отозвался о парашютистах, пехотных частях. Об артиллерии говорил уклончиво2. 9 сентября Феймонвилл сообщал помощнику начальника штаба американской армии полковнику Чарлзу Барнетту о путешествии американского полковника Уильяма Вильбера по Советскому Союзу, впечатления и мнение которого о Красной Армии считал достойными внимания. Однако утверждения Барнетта о неподготовленности Красной Армии к войне с какой-либо великой державой вызвали у Феймонвилла серьезные сомнения, так как были мало обоснованы. "Красная Армия, — отмечал он, — в состоянии удержать свои границы нетронутыми"3. 19 октября Феймонвилл обратился в отдел внешних сношений военного ведомства с просьбой предоставить ему возможность посетить пехотную и артиллерийскую школы, военно-технические академии, моторные заводы в Рыбинске и Перми, танковую часть. До этого он побывал в Военной академии имени М.В. Фрунзе, Академии механизации и моторизации, школе связи в Киеве и школе артиллерийских техников в Ленинграде, на Харьковском заводе, присутствовал на учениях Закавказского военного округа, полковом зимнем учении московской пролетарской стрелковой дивизии. 10 сентября Феймонвилл в информации полковнику Ч. Барнетту высказал мысль о желательности обмена военными миссиями между США и СССР4. В день третьей годовщины установления дипломатических отношений между двумя странами, 16 ноября в беседе с комбригом Мацейлинком Феймонвилл высказал пожелание об обмене военными делегациями в 1937 г. Он считал, что этот вопрос можно будет обсудить после назначения нового посла. Высшее командование Красной Армии отнеслось одобрительно к идее Феймонвилла, которой так и не суждено было сбыться5. Скорее всего то был дипломатический зондаж. Американские авиационные компании проявляли интерес к установлению воздушного сообщения между СССР и Америкой. Этот вопрос, в частности, поставили компании "Панамерикэн" и "Нордамерикэн", имевшие тихоокеанские, китайские и южноамериканские воздушные сообщения. Они предложили проложить воздушный путь через Аляску, Чукотку на Якутск или через Камчатку на Хабаровск. Главный консультант авиакомпании "Норд Вестерн Эйрлайн" выдвинул также идею о создании северной воздушной линии США - СССР (г. Сиэтл-Джуно на Аляске Алеутские острова — Сахалин). Для изучения этой идеи Главное управление Воздушного флота привлекло специалистов — полярных летчиков, хорошо знавших названный район. Они высказались положительно. Летчики Слепнев, Леваневский, как и американские летчики, доказывали возможность организации систематических полетов, построив для этого аэродромы и установив радиостанции. Организация воздушного сообщения, по заключению Главного управления, важна не только с политической точки зрения, но, безусловно, выгодна и экономически6. Управление готово было вступить в переговоры с американскими компаниями относительно разработки данного проекта по маршруту Москва-Новосибирск—Красноярск-Якутск, далее через Камчатку или Чукотский полуостров на Аляску. Многообещающим было и другое предложение. Известная фирма Тилоу Инкорпорейтед" готова была предоставить советскому правительству свои услуги по конструированию кораблей. Эта фирма существовала уже 52 года и проектировала торговые и морские суда, в том числе линкоры, крейсеры, торпедные и подводные лодки, в частности линкоры "Оклахома", "Колорадо", "Вашингтон", "Айдахо", "Саратога", "Ута". В ноябре советские представители начали выяснять возможности оформления заказов и покупки военных кораблей в США. Советник госдепартамента по контролю над вооружением Дж. Грин и специалист корпорации по экспорту и импорту Морис Вольф считали, что это возможно. Хэлл заявил, что ему нужно знать мнение военно-морского министра Клода Свэнсона. Фирма была заинтересована в соглашении на постройку кораблей для Советского Союза. Грин предупреждал, что это рискованно, ибо если Советский Союз станет воюющей стороной, тогда построенный корабль трудно будет передать заказчику7. Трояновский активно выступал за соглашение о заказе на строительство кораблей, ссылаясь на общность интересов СССР и США на Дальнем Востоке. Многие представители различных отраслей промышленности посещали США. 20 октября 1936 г. Трояновский информировал НКИД, что за год приезжают по 500 — 700 человек. Полпредство оказывает им внимание и содействие. В 1936 г. военный атташе В.А. Клейн-Бурзин посетил артиллерийскую, пехотную и кавалерийскую офицерские школы, механизированную бригаду, авторемонтную базу в Балтиморе, завод Спери, присутствовал на больших армейских маневрах, проведенных в начале сентября. В них принимали участие подразделения 6-го пехотного корпуса, части 7-й механизированной кавалерийской бригады и мотомеханизированной группы, танки, авиация. По мнению военного атташе, оперативно-тактическая подготовка войск находилась на невысоком уровне. Особенно слабо были подготовлены части национальной гвардии8. 1 августа 1936 г. Клейн-Бурзин направил лично Ворошилову большое письмо, в котором отмечал, что в США проявляют интерес к установлению контактов с СССР, прежде всего в области торговли9. Американцы хотят развернуть ее более широко. Они стремятся установить связь через тихоокеанские порты, выражая готовность организовать также и воздушную линию через Дальний Восток. Активность и заинтересованность в этом проявляла пароходная компания "МакКормика" и авиакомпания "Панамерикэн". Они неоднократно предлагали обсудить этот вопрос, но мы почему-то никак не реагируем. В США быстро развивается техника. Ее необходимо постоянно и серьезно изучать. Но это не делается. Прежде всего нет специалистов. Этим занимается в Амторге всего только один инженер. Комиссии, посылаемые в США по вопросам оформления заказов, обычно плохо информированы об уровне американской техники. Они слабо представляют тенденции развития технологии в разных отраслях промышленности и закупают станки, не зная даже всех фирм, производящих ту или другую технику. Методы работы по закупкам примитивны. "И естественно, что часто на нас смотрят, как на азиатов, которым все можно сплавить. Мы часто не умеем представлять нашу великую Родину, попадаемся на удочку разных дельцов, перекупщиков и пр,, а у серьезных фирм покупаем, что нам дают, часто то же, что продают китайцам и южноамериканцам". Наблюдая за развитием экономических и торговых отношений с США и видя их негативные стороны, Бурзин задавался вопросом: "В чем наши беды?" и отвечал: "Мы слабо знаем американскую технику, мы ее знаем поверхностно: американскую технику надо день и ночь изучать годами. У нас же нет этого"11. США посетили и другие советские специалисты, в частности начальник материально-технического снабжения военно-воздушных сил Красной Армии комбриг Базенков. С мая по сентябрь 1936 г. он побывал на многих американских авиазаводах, встречался с их руководителями и инженерами, по возвращении составил большой и содержательный доклад для начальника ВВС командарма 2-го ранга Я.И. Алксниса. Доклад содержал много ценных наблюдений и полезных предложений. Особое внимание было обращено на то, что в последнее время в США большое внимание уделяется развитию авиационной промышленности, причем до 75% авиапредприятий расположено на тихоокеанском побережье. Самолеты отличаются простотой и надежностью конструкции, безотказностью в работе. Дальность полета — до 5000 км. Направление и развитие самолетостроения зависит в значительной степени от требований военного и морского министерств. Ранее массового производства самолетов в стране не было в сравнении с автомобильной промышленностью. Но за последние годы многое изменилось. Построены новые и расширены старые предприятия. Произошли радикальные перемены в технологии производства и методах конструирования, что привело к увеличению производственной мощности заводов, созданию огромных потенциальных возможностей для массового выпуска самолетов на случай войны, максимальной механизации производства. На постройку одной машины требуется всего 12—14 месяцев. Высоки организованность, слаженность и продуманность производства, его техническая культура. Комбриг Базенков сформулировал конкретные предложения по реализации американской техпомощи в самолетостроении. С рядом авиазаводов были заключены договоры об изготовлении и поставке образцов. Необходимо было срочно направить авторитетные комиссии для их приема и налаживания производства закупленных самолетов на отечественных заводах в Москве, Воронеже, Таганроге и Комсомольске. Нельзя медлить в решении этих вопросов, подчеркивалось в докладе12. Ознакомившись с докладом, Ворошилов направил его Сталину, председателю СНК Молотову и наркомтяжпрому Орджоникидзе с пометкой: "Считаю необходимым на ближайшем заседании КО (Комитета Обороны. — Г.С.) заслушать личный доклад Базенкова"13.
В июле 1936 г. было подписано соглашение о постройке для Советского Союза военного самолета "Дуглас ДС-3" и об американской технической помощи. Известный летчик Леваневский был командирован в США для проведения испытаний построенных по советским заказам самолетов14. Группа летчиков военно-воздушных сил Красной Армии во главе с комбригом Бахрушиным предложила незамедлительно приступить к постоянному и более внимательному изучению авиационной техники США Для этого предлагалось ввести должность военно-воздушного атташе при полпредстве. Командующий военно-воздушными силами Яков Иванович Алкснис согласился, и 15 марта 1936 г. обратился со специальным письмом к наркому К.Е. Ворошилову15. Однако ответа не последовало. В октябре того же года Я.И. Алкснис еще раз поставил этот вопрос. В проекте пись маг подготовленного в политбюро ЦК ВКП(б) на имя Л.М. Кагановича, говорилось, что строительство американских воздушных сил представляет для СССР большой интерес. В целях усиления их изучения настойчиво предлагалось, во-первых, ввести должность военно-воздушного атташе, во-вторых, назначить на нее бригадного инженера А.К. Аузана, который работал в ЦАГИ, технически был хорошо подготовлен и знал английский язык. В 1935 г. он находился в составе делегации А.Н. Туполева, посетившей США. Ворошилов прочитал письмо и выразил свое отношение одним словом: "Несвоевременно"16. Тогда Я.И. Алкснис 30 декабря 1936 г. еше раз обратился с письмом к Ворошилову. На этот раз вопрос был решен положительно.
22 октября 1936 г. политбюро приняло решение об освобождении от работы военного атташе в США комбрига В.А. Клейна-Бурзина. Он и его помощник А.М. Якимышев были отозваны в Москву. Вместо Бурзина был назначен военный инженер 1-го ранга В. Бегунов, помощником — ИЛ. Орлов. 28 января 1937 г. нарком Ворошилов в телеграмме Бегунову указывал, что прежде наши военные представители в Вашингтоне недостаточно занимались изучением американской военной техники, в частности мало уделяли внимания вопросам авиации, электротехники, телемеханики, химической технологии. "В результате военно-технические достижения самой передовой индустриальной страны, — отмечал нарком, — изучались и использовались нами неполно, сведения поступали побочными второстепенными каналами". Он поручал Бегунову целиком переключиться на изучение американской военной техники17. Упрек в адрес Клейна-Бурзина был несправедлив. Возвратившись в Москву, комбриг В. Клейн-Бурзин в докладе Ворошилову 10 декабря 1936 г. писал о возрастании в США интереса к международным событиям. "Истекший год, — сообщал он, — характеризуется уменьшением пропаганды за изоляционистскую политику. Подобных высказываний становится все меньше. Участие США в мировых делах все более приветствуется. Свидетельством тому является поездка президента Рузвельта в Канаду и подписание торгового договора, его известное турне в Южную Америку, активность государственного секретаря К. Хэлла по расширению международной торговли, договоры с Англией и Францией о стабилизации валюты. Тенденции отказа от изоляционизма обусловлены внутренним положением страны. Индекс промышленного производства не поднялся выше 82%. Крупные предприятия работали с большой недогрузкой. Безработица исчислялась 12—15 млн человек. Отсюда стремление к расширению внешней торговли и экономических связей с другими странами. Большое внимание привлекает Советский Союз. Много говорят и пишут за сближение с ним, налаживание экономических и политических контактов. Эти настроения зреют, становятся реальностью". Клейн-Бурзин советовал увеличить технические заказы в США. "Надо больше приглашать к нам представителей американских деловых кругов, политиков и военных. Америка может и должна дать нам больше, чем Европа"
18, — такова была настоятельная рекомендация комбрига. Подобное же мнение высказывал и полпред А.А. Трояновский в своих сообщениях Москве. С налаживанием советско-американских отношений многие российские эмигранты, покинувшие родину после 1917 г., изъявляли желание вернуться в Советский Союз или оказывать помощь в Америке. Среди них были крупнейшие ученые, видные деятели науки и культуры, известные инженеры, знаменитые композиторы, музыканты; историки. Хорошо известно, например, имя талантливого конструктора Игоря Ивановича Сикорского. Он родился 25 мая 1889 г. в Киеве. В 1909 г. построил первый в России вертолет, в следующем собрал самолет и поднялся на нем в воздух. В 1911 г. участвовал в военных маневрах, затем установил мировой рекорд, получив почетную медаль. Его имя стало известно во всей России. С 1909 по 1917 г. Сикорским создано 25 типов самолетов и два вертолета. В марте 1918 г. он уехал во Францию, а спустя год в США, где его встретили холодно. Ему пришлось начать буквально с нуля. Сначала он преподавал в вечерней школе, в 1923 г. при поддержке С. Рахманинова организовал маленькую авиафирму. В ней работали русские эмигранты — талантливые инженеры, создавшие несколько серийных амфибий. В 1935 г. с авиакомпанией "Панамерикэн" обсуждались проекты об организации авиалинии через Тихий океан. Сикорский сконструировал 17 типов самолетов и 18 вертолетов, получил 80 различных почетных наград, призов и дипломов19. В 1936 г. работал в фирме "Кертис Райт", занимаясь конструкцией самолетов и бомбовых прицелов. Затем сам организовал предприятие, на котором был создан двухместный самолет. В 1936 г. Сикорский посетил советского военного атташе Клейна-Бурзина и сказал, что он хотел бы быть полезным Советскому Союзу, поставлять ему самолеты, обучать русских инженеров и оказывать техническую помощь, а также выразил готовность продать модель своего истребителя и прилететь на своей амфибии в Москву, чтобы продемонстрировать качество самолета. По словам Сикорского, военно-воздушные силы США за 1935— 1936 гг. сделали большой скачок вперед, особенно в области бомбардировочной авиации. Предложения Сикорского заинтересовали наркома К.Е. Ворошилова. Он дал указание Я.И. Алкснису организовать с ним встречи20. Однако благородным намерениям и планам выдающегося конструктора не суждено было сбыться. Его мечта прилететь на собственном самолете на Родину и посмотреть, как живет: советский народ, предложить свои незаурядные знания и богатейший опыт в области авиации, содействовать сотрудничеству между двумя странами не осуществилась. Болезненное подозрение и недоверие ко всем, кто покинул в свое время Россию, враждебность к ним одержали верх. В результате такая редкая возможность была упущена. Печальная судьба постигла также известного крупнейшего ученого химика Владимира Николаевича Ипатьева. В 1930 г. он вместе с женой Варварой Дмитриевной выехал в Берлин для участия в международном энергетическом конгрессе. По разрешению правительства и Академии наук СССР Владимир Николаевич задержался на лечение сроком на один год. В Чикаго ему сделали операцию. Он стал работать в Чикагском университете, читал курс лекций по катализу и одновременно работал в прекрасно оборудованной лаборатории компании "Ш1уегза1 ОП Ргос1ис1:з С0". Вплоть до 1936 г. регулярно высылал,
Вертинский скитался по многим странам мира с греческим паспортом, купленным за 100 лир на имя Александра Вертидиса. Впоследствии в своих воспоминаниях он напишет: "В годы эмиграции мне пришлось много горя увидеть, пережить унижений, обид. Это была расплата. Расплата за то, что в один прекрасный день я посмел забыть о родине. За то, что в тяжелые для родины дни, в годы ее борьбы и испытаний, я ушел от нее"26. Советский полпред в Китае Д.В. Богомолов убедительно просил разрешить Вертинскому и Иванову въезд в нашу страну. Но все было тщетно. Только после многочисленных просьб в 1943 г. Вертинский наконец-то получил советское гражданство. Еще в одном письме в ЦК Литвинов обращал внимание на тяжелое положение русских эмигрантов, оказавшихся в Маньчжурии, и неправильное к ним отношение27. Он указывал, что генеральный консул СССР в Харбине М.М. Славуцкий неоднократно в письмах и телеграммах ставил перед НКИД вопрос о необходимости удовлетворения ходатайств лиц, желавших возвратиться на Родину. Ведь многие из них по указанию японцев увольнялись местными торговыми и промышленными фирмами, они не имели средств к существованию, буквально бедствовали, лишившись работы. Однако НКВД стал на путь массовых отказов в ходатайствах. Так, только в июле 1936 г. из 130 прошений не было удовлетворено 113. "Отказ во въезде в СССР этим лицам, естественно, толкает их к переходу на эмигрантское положение"28, — отмечал Литвинов. Возражая против подобной политики, он писал: "В случае военного столкновения с Японией, нам вред ли выгодно оставление на территории Маньчжоу-Го значительного контингента русских для образования специальных отрядов". Письмо заканчивалось словами: "Необходимы принципиальные указания, должны ли мы огульно, как теперь практикуется НКВД, закрывать доступ в СССР советским гражданам из Маньчжурии или же в нормальном порядке разрешать въезд всем тем, в отношении которых не имеется персональных подозрений"29. В 1936 г. в стране началось массовое выселение китайцев и других иностранцев с территории Дальнего Востока. НКИД высказался против подобных репрессий. В записке от 7 августа 1936 г., направленной в СНК СССР, заместитель наркома Б.С. Стомоняков писал, что выселение огромных масс иностранцев является беспрецедентным в международной практике и вызовет весьма неблагоприятный для СССР резонанс во всем мире"30. Однако репрессии продолжались. Тысячи китайцев оказались в лагерях. Сталинские репрессии негативно отражались на внешней политике государства. К Советскому Союзу росло недоверие, что способствовало изоляции СССР, порождало недовольство у дипломатического корпуса в Москве, подрывало престиж страны за рубежом. Так, например, 10 декабря Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила к высшей мере наказания советского гражданина В.С. Малицкого. Узнав об этом, Литвинов немедленно обратился к председателю ЦИК М.И. Калинину с письмом, в котором просил не делать этого. "По соображениям внешнеполитического характера следует ему высшую меру наказания заменить 10 годами лишения свободы". Малицкий жил 5 лет в Америке, женат на американской гражданке, в момент своего ареста работал сотрудником американского посольства в Москве. Госдепартамент неоднократно обращался с просьбой сообщить, в чем обвиняется Малицкий. Мы отвечали, что американцы не имеют права ставить вопрос о советском гражданине. В случае его расстрела в печати США развернется широкая враждебная кампания, предупреждал нарком. Просьба Литвинова была удовлетворена31. Сотрудникам полпредства в Вашингтоне приходилось работать в трудных условиях. Госдепартамент с недоверием относился к советским гражданам, приезжавшим в США. 20 октября Трояновский информировал Крестинского об ужесточении допуска советских граждан на американские предприятия. Госдепартамент и военное министерство за последнее время потребовали от полпредства СССР в официальном порядке спрашивать разрешение у госдепартамента для посещения советскими гражданами предприятий США. Некоторым из них отказывали. В эту категорию попали лица, приезжавшие по договорам о технической помощи в компании "Кертис Райт" и "Сперн". Посольство не в состоянии заниматься этими делами32. Но несмотря на негативные явления, все же к концу 1936 г. в США стали все больше учитывать значимость Советского Союза в международных отношениях, особенно на Дальнем Востоке. В декабре исполняющий обязанности госсекретаря У. Мур заявил на пресс-конференции, что СССР "в силу своих вооружений играет ныне первостепенную роль на Дальнем Востоке и собирается стать первоклассной морской державой"33. Это было примечательное признание. По мере обострения японо-американских противоречий на Тихом океане и в связи с заключением соглашения между Японией и Германией в Вашингтоне чаще стали высказываться за сближение с Советским Союзом. Подтверждением тому, напомним, служила и беседа Хэлла с Микояном, состоявшаяся 12 октября 1936 г. Небезынтересно в этой связи отметить, что 16 ноября, в третью годовщину советско-американских отношений поверенный в делах США в Москве Лой Гендерсон отправил пространную телеграмму в Вашингтон. В ней он писал: "Советский Союз в результате быстрого экономического развития со временем может превратиться в неприступную крепость". Это беспокоило многих политиков и дипломатов. В разговоре с американскими дипломатами, журналистами советские представители, как отмечал Лой Гендерсон, часто говорят о законе о нейтралитете и политике невмешательства, проводимой администрацией Рузвельта. Они постоянно предлагают сотрудничество. Их усилия направлены на то, чтобы США дали понять агрессивным странам, что в случае войны Америка будет на стороне жертв агрессии. Советское правительство добивается заключения многостороннего пакта о взаимопомощи, но все его попытки тщетны34. Правительственные ведомства в Вашингтоне не могли не учитывать рост экономики и обороноспособности Советского Союза в условиях нарастания международной напряженности в Европе и Азии. В ноябре полпредство уведомило НКИД, что в целом настроение среди американской общественности благоприятное для СССР в противоположность фашистским государствам, к которым растет неприязнь. В случае выбора партнера США скорее предпочтет СССР, чем Германию. Это важное наблюдение отражало реальные сдвиги, происходившие в официальных кругах Вашингтона. 14 ноября 1936 г. заведующий Западным отделом НКИД АФ. Нейман отправил письмо советнику К.А. Уманскому, в котором констатировал неожиданный успех Рузвельта при переизбрании президентом на следующий срок. Он просил тщательно освещать перемены во внешней политике Белого дома, особенно в отношении СССР. У президента, отмечал Нейман, теперь более благоприятные условия для активных действий, и он может меньше опасаться прессы Херста. Многое зависит от того, пожелает ли Рузвельт выйти за рамки изоляционизма35. Этот вопрос интересовал в равной мере и полпредство, в первую очередь АА. Трояновского. Он высоко оценил избрание Рузвельта президентом на второй срок, назвав это событие историческим с точки зрения советско-американских отношений. Полпред указывал, что США играют большую роль на международной арене. В годы первой мировой войны они выступали на стороне Англии и Франции против Германии. И это во многом предрешило ее исход. Говоря о важности сотрудничества с США, Трояновский считал, что для СССР важны результаты выборов, ибо в условиях подготовки новой мировой войны Соединенные Штаты, даже если они не окажутся втянутыми в нее, будут играть большую роль. История, как известно, подтвердила предвидение дипломата. 1 декабря 1936 г. Трояновский отправил большое письмо Литвинову о результатах президентских выборов, победе в них демократов и поражении республиканцев. В это время в НКИД рассматривали состояние и перспективы советско-американских отношений. Обсуждение этой темы выявило разные точки зрения. Трояновский считал, что Москве следовало бы критически проанализировать трехлетний опыт дипломатических отношений. Он полагал возможным и необходимым расширение торгово-экономических связей, учитывая высокий уровень промышленного производства и технологии США. Но это возможно при условии урегулирования вопроса о долгах и получении значительных долгосрочных кредитов. Несколько иного мнения придерживался советник полпредства Уманский. Он сомневался в реальности выдвигаемых Трояновским предложений. Уманский обращал внимание на то, что Рузвельт не проявляет желания активизировать политические отношения с СССР36. 25 декабря 1936 г. Литвинов в письме Трояновскому, анализируя сложившееся международное положение, в том числе и советско-американские отношения, подчеркивал, что правительство не одобряет его предложения об урегулировании проблемы долгов на основе кредитного соглашения. "Считаю нужным, ввиду Ваших последних шифровок, еще раз напомнить Вам об абсолютном неодобрении здесь всеми инстанциями Вашей склонности к разрешению вопроса о старых долгах на базе кредитного соглашения"37. Разъясняя позицию правительства, Литвинов указывал: "Если взятая Вами линия была неправильна и раньше, то тем более неправильна она теперь после переизбрания Рузвельта. Сам Рузвельт понимает, что никакая схема товарных кредитов не соответствует состоявшемуся между ним и мной соглашению". Теперь перед президентом стоит дилемма: либо предоставить заём, либо предать дело забвению. Несмотря на категоричность высказываний Литвинова, полпред оставался все же при своем мнении. Оценивая ситуацию в США после избрания Рузвельта президентом, он в январе 1937 г. писал в НКИД: "Предвыборная кампания определила расстановку и соотношение политических сил в обществе, четко наметилось расхождение между нами. Наши отношения с Соединенными Штатами во многом зависят от того, как сложится положение в борьбе между прогрессом и реакцией внутри страны"38. Что касается внешнеполитического курса США, подчеркивал полпред, "изоляционистская политика американцами будет проводиться до последнего момента, до нарушения международного равновесия не в их пользу. Для них важно стратегически оценить, когда и в каком регионе это может произойти"39. Полемизируя с Литвиновым, Трояновский писал ему: "В Вашем письме Вы отмечаете, что в случае осложнения обстановки в Европе и на Дальнем Востоке отношение Рузвельта к нам будет определяться общеполитическими интересами, а не вопросом о долгах"40. Соглашаясь с этим, полпред вместе с тем обращал внимание на то, что Франция и Англия предприняли дипломатические шаги к сближению с США. Именно с этой целью они выразили готовность начать переговоры об урегулировании проблемы военных долгов. Трояновский считал, что и Москве следовало бы подумать о сближении с Америкой, что позволило бы расширить торговлю через кредиты. А кредиты можно получить при решении вопроса о долгах41. После распространения в начале января 1937 г. закона о нейтралитете на Испанию в Вашингтон тайно прибыл лорд Ренсимен, личный представитель премьер-министра Великобритании С. Болдуина. Ему было поручено встретиться с президентом Рузвельтом и узнать об отношении США к Европе. В январе в Белом доме состоялась беседа президента с эмиссаром из Лондона. Возможно, это был зондаж британской дипломатии. Лорд Ренсимен прямо спросил президента: какую позицию займут США в случае возникновения общеевропейской войны, которую многие в правительственных кругах в Лондоне ожидают в 1938 г. Рузвельт был во время разговора предельно откровенен. Он изложил ясно свою внешне политическую концепцию в отношении Европы. Президент твердо и уверенно заявил, что "Америка прилагает усилия к тому, чтобы как можно дольше сохранять нейтралитет". Но при возникновении вооруженного конфликта между демократией и фашизмом Америка выполнит свой долг. Если война начнется в результате действий Германии или СССР, она сохранит свой нейтралитет. Если СССР окажется под угрозой Германии, ее территориальных устремлений, "тогда должны будут вмешаться европейские государства, и Америка станет на их сторону". В войне Японии с Китаем "Америка останется нейтральной до тех пор, пока не будут задеты непосредственно американские интересы"43. С большим вниманием представитель Великобритании выслушал откровенные заявления Рузвельта. Ренсимен счел своим долгом сказать, что моральная и финансовая поддержка США будет иметь решающее значение в случае европейской войны. 29 января 1937 г. Рузвельт информировал кабинет министров о его беседе с Ренсименом, заметив, что она носила предварительный характер и в будущем возможно заключение соглашения. Президента занимала мысль о примирении в Европе, международном экономическом сотрудничестве.
27 января британский посол в США Рональд Линдсей в беседе с госсекретарем Хэллом сказал: если бы США присоединились к Франции, Англии, СССР и Чехословакии и выступили против Германии в области торговли, она могла бы отказаться от своих экспансионистских планов44. В то же время посол информировал Хэлла о том, что министры иностранных дел Англии и Франции А. Иден и И. Дельбос составили общий план действий в области внешней политики, который предусматривает попытку достигнуть соглашения с Берлином при поддержке Италии. Лондон и Париж намерены совместно действовать и в отношении СССР. "Москва должна ясно понять, что СССР не должен делать индивидуальных выступлений в области международной политики, мешая этим выполнению планов своих демократических друзей тогда, когда ему это выгодно. Это повторялось слишком часто в связи с испанскими событиями, и напряженное положение, создавшееся вследствие этого, слишком опасно, чтобы позволить его повторение". Следовательно, в Лондоне и Париже были очень недовольны позицией советского правительства в отношении событий в Испании. Если Берлин, заявил посол, не согласится на сотрудничество, тогда к нему будут приняты строгие меры, установлен контроль путем бойкота на товары германской промышленности. С содержанием этой беседы, надо полагать, был знаком Рузвельт до встречи с Ренсименом. Поэтому он так конкретно и доверительно разговаривал с ним. В Лондоне считали, что препятствием на пути сближения с США был закон о нейтралитете, принятый конгрессом и подписанный Рузвельтом. Но дипломатия Вашингтона вела сложную и противоречивую игру, выступая, с одной стороны, за нейтралитет в отношении европейской войны, и с другой — искала пути примирения Европы, сближения Англии и Франции с Германией и налаживания международного экономического сотрудничества и мировой торговли. Активное участие в претворении этой идеи принимал американский посол в Париже У. Буллит. Он встречался с главой французского правительства социалистом Леоном Блюмом и министром иностранных дел И. Дельбосом и многими аккредитованными дипломатами иностранных государств. В частности, у него дважды состоялась встреча с полпредом В.П. Потемкиным. Он настойчиво опровергал распространявшиеся слухи о намерениях Рузвельта принять участие в урегулировании вопросов, связанных с положением в Европе. Буллит напоминал, что США вынесли уроки из прошлого, они участвовали в первой мировой войне, понесли человеческие и материальные потери, европейские страны отказались от уплаты военных долгов. Буллит утверждал, что "всякие толки о намерениях Рузвельта сотрудничать с европейскими державами в деле экономического оздоровления и политического умиротворения Европы являются либо плодом недоразумения, либо выражением наивных надежд, которым, конечно, не суждено осуществиться"^. 22 февраля Буллит выступил с большой программной речью на банкете в Американском клубе. Текст ее был одобрен президентом Рузвельтом. В ней он заявил, что правительство США решительно отказывается от участия в общеевропейской войне, если она возникнет, оно придерживается нейтралитета, тем не менее готово к сотрудничеству с Европой в целях ее экономического оздоровления. Разъясняя этот тезис известному французскому журналисту Перти, он сказал, что в ближайшее время Рузвельт собирается в глубокой тайне встретиться в Вашингтоне с Жоржем Бонэ и, вероятно, представителем английского правительства. Они обсудят вопрос об оказании экономической и финансовой помощи Германии46. Без Англии такие переговоры не могут происходить. Сам Буллит в конце февраля собирался отправиться в Вашингтон для подготовки тайных встреч президента с французскими и английскими эмиссарами. Белый дом и госдепартамент планировали выяснить путем переговоров возможности международного сотрудничества в целях экономического оздоровления Европы и ее примирения. Буллит верил в реальность этого плана, ему удалось убедить и президента Рузвельта, хотя неосуществимость его была очевидна, ибо в Берлине не собирались ограничивать рост вооружений и отказываться от провозглашенных внешнеполитических целей. Наблюдая за дипломатией европейских государств, В.П. Потемкин сообщал из Парижа в Москву, что намечаемые переговоры в Америке приобретают "более или менее ясные очертания. Каков будет их практический результат, предвидеть трудно"47. Многое зависело от позиции Англии. Трояновский полагал, что Советскому Союзу необходимо налаживать отношения с США, пытаться урегулировать назревшие вопросы, стремиться к получению кредитов, расширению торговли и экономических связей, а это было связано с уплатой долгов. Советник полпредства К.А. Уманский, тоже внимательно изучавший отношение США к советской России, придерживался несколько иного взгляда по некоторым вопросам советско-американских отношений, в частности относительно получения кредитов и развития торговли. По его мнению, не стоило так сильно стремиться к расширению торговли и экономических связей с США, как этого хотел полпред. Уманский скептически относился к перспективам советско-американских связей, полагая, что их улучшение возможно скорее путем урегулирования вопроса о долгах. И чем быстрее, тем лучше. Советник констатировал медленное осознание американцами опасности для них на Тихом океане и в Южной Америке. Уманский отмечал, что пока нет видимых признаков желания Рузвельта активизировать с СССР политические отношения. В целом в стране, по его наблюдениям, росло понимание военной угрозы и вследствие этого уменьшалось давление изоляционистских кругов на президента. В Белом доме стали серьезно задумываться о неспокойном положении в Европе, налаживании отношений с Францией и Италией путем урегулирования проблемы долгов и возможного предоставления им займов. Советник предупреждал, что не следовало слишком оптимистически оценивать перспективы политики Рузвельта в отношении Москвы, хотя некоторые сдвиги и произошли48. И действительно, Рузвельт не проявлял поспешности во внешнеполитических акциях, предпочитая выжидать, наблюдать и придерживаться нейтралитета. В отношениях с Советским Союзом оставалось много неурегулированных вопросов. В Вашингтоне по-разному относились к СССР. Консервативные элементы были недружелюбно настроены. После отъезда Буллита из Москвы существенных изменений не наступило. Летом было продлено торговое соглашение на следующий год. Другие важные вопросы не решались. Госдепартамент решил проанализировать состояние американо-советских отношений с учетом только что закончившегося судебного процесса по делу так называемого троцкистско-зиновьевского блока, получившего широкий негативный резонанс в мировой печати. Это было поручено посольству в Москве. Следует отметить, что правительства многих стран с предубеждением относились к предложениям и дипломатии Москвы. Действия руководства страны нередко усугубляли и без того негативное отношение к СССР. Отрицательно сказывались политическая борьба внутри партии, происходившие в стране репрессии, разоблачения искусственно раздуваемых заговоров, судебные процессы, строгое регламентирование пребывания иностранцев в СССР и ограничение их контактов с советскими людьми. Обо всем этом иностранные посольства сообщали в свои столицы, а зарубежные газеты широко публиковали негативные материалы. В августе 1936 г. в Москве начался открытый процесс по делу так называемого антисоветского объединенного троцкистско-зиновьевского центра, привлекший внимание государственных деятелей, политиков и дипломатов зарубежных стран. 20 августа в "Правде" было опубликовано обвинительное заключение по делу Г.Е. Зиновьева, Л.Б. Каменева, Г.Е. Евдокимова, И.Н. Смирнова, И.Н. Бакаева и других. Все они обвинялись в убийстве СМ. Кирова и подготовке покушения на И.В. Сталина, В.В. Молотова, К.Е. Ворошилова, А.А. Жданова, Л.М. Кагановича и других советских руководителей. Никаких конкретных фактов и вещественных доказательств не приводилось. Обвинения строились на признаниях, вырванных следователями у обвиняемых под давлением. Страна была потрясена. Страх, взаимные подозрения и недоверие охватили все слои советского общества. На страницах европейских газет, особенно в Германии и Польше, развернулась широкая кампания против московского процесса. Об этом сообщали в Москву полпреды Я.З. Суриц из Берлина и Я. Давтян из Варшавы49. Сотрудники американского посольства наблюдали за начавшимся процессом. Лой Гендерсон систематически информировал о его ходе госдепартамент. Эти телеграммы изучались сотрудниками дипломатического ведомства. В газетах публиковались статьи. Американцы организовывали пикеты у советских полпредства и консульства. Посольству в Москве стало также труднее работать. Усилилась изоляция. Контакты с советскими гражданами были затруднены. В зал суда допускалось ограниченное количество дипломатов, только главы дипломатических миссий. Американскому посольству был выдан один билет для поверенного в делах Лойя Гендерсона, а его просьба получить еще один была отклонена. Возвратившись из, зала суда, он провел совещание с сотрудниками посольства, а 27 августа, после вынесения приговора, отправил пространную телеграмму в Вашингтон. Для журналистов и дипломатов, говорилось в депеше, было странно поведение обвиняемых на суде. Они оговаривали себя, Троцкого и других известных советских руководителей, которые в прошлом были в оппозиции к Сталину. Они безропотно признавались в "преступлениях", объясняли их мотивы. Иностранным наблюдателям трудно было поверить в то, что они слышали. Подсудимые подтверждали участие в заговоре, намерение убить Сталина и других руководителей. Из их показаний следовало, что ими руководил и давал инструкции Троцкий, и все нити заговора вели в Берлин. Иностранные наблюдатели обратили внимание на то, что подсудимые одобряли политику Сталина, во всем обвиняли Троцкого и германский фашизм, охотно отвечали на вопросы прокурора Я. Вышинского, не вступая с ним в споры. Суд, по мнению многих дипломатов и журналистов, представлял собой политический фарс. Так сказал норвежский посланник Гендерсону50. Приговор Военной коллегии Верховного суда 16 подсудимым произвел глубокое впечатление на общественность страны и иностранных дипломатов. С августа по декабрь в Вашингтон из Москвы поступило множество телеграмм о судебном процессе. Это не могло не отразиться негативно на советско-американских отношениях, что нашло отражение в обширном докладе, составленном американским посольством в Москве и получившим высокую оценку госдепартамента. В докладе констатировалось, что во взаимоотношениях между двумя странами в центре внимания находились такие проблемы, как долги, Коминтерн, вопросы торговли, статус наиболее благоприятствуемой нации и защита американских граждан. За истекшие три года ожидания обеих стран в большинстве своем не оправдались. Американское правительство, в частности, было недовольно отказом советского правительства от урегулирования проблемы долгов и претензий, деятельностью Коминтерна, которая якобы оказывала негативное влияние на отношения двух государств; роста советских заказов и закупок товаров, на что рассчитывала Америка, не произошло. Советское правительство, отмечалось в докладе, постигло также разочарование прежде всего в связи с тем, что администрация Вашингтона отказалась от сотрудничества на Дальнем Востоке против активных действий Японии и от поддержки советской внешней политики в Европе. Администрация США не пожелала принять во внимание тот факт, что советское руководство не ответственно за действия Коминтерна и его организаций, не предоставила гарантированные долгосрочные кредиты, не заключила с советским правительством торговый договор в 1934 г., не распространила принцип наибольшего благоприятствования на все импортируемые в США советские товары. Все это создавало напряженность в советско-американских отношениях, мешало установлению взаимопонимания и созданию дружеской атмосферы, отмечал Гендерсон. Выражая неудовлетворение состоянием советско-американских отношений, в чем обвинялся в основном Советский Союз, и всемерно оправдывая политику и действия официального Вашингтона, Лой Гендерсон пытался показать, как трудно иметь дело с Советским Союзом в силу разных социальных систем, расхождения в целях и задачах, преследуемых двумя государствами во внешней политике. Советский Союз, отмечал он, стремится посредством проведения так называемой коллективной безопасности (этим выражено его отношение к ней.
– Г.С.) и заключения ряда пактов о взаимопомощи воспрепятствовать вооруженной агрессии со стороны государств, в частности Германии и Японии, удерживать гегемонию Москвы над революционными силами в других странах и создать условия для получения товаров, необходимой финансовой и технической помощи от иностранных государств. В беседах с сотрудниками посольства, учеными, журналистами советские дипломаты обычно обращали внимание на то, что США, одобрив закон о нейтралитете и воздерживаясь от поддержки миролюбивых сил и государств в их борьбе против агрессоров, не желают брать ответственность за происходящие в мире события. За их словами о солидарности не следуют официальные заявления, заключения договоров и соглашений о готовности оказать в случае неспровоцированной агрессии хотя бы финансовую и техническую помощь. Касаясь проблемы долгов, Гендерсон констатировал, что советское правительство, возможно, готово было бы оплатить долги и удовлетворять претензии американских граждан, но в таком случае оно обязано уплатить долги и другим странам, что не в состоянии сделать. Поэтому мала вероятность на изменение ее политики по вопросу долгов. Говоря об экономических связях, автор доклада отмечал, что СССР хотел бы получать от США оборудование и техническую помощь для того, чтобы превратиться в независимую индустриальную страну. Но экономика страны гораздо больше нуждается в кредитах. Европейские страны охотно предоставляют их СССР. "По моему мнению, советское правительство, — подчеркивал Гендерсон, — будет продолжать быть недовольным состоянием советско-американских отношений до тех пор, пока американское правительство не предоставит ему кредиты на удовлетворительных условиях"51. Без кредитов трудно ожидать увеличения торговли между двумя странами. Такой вывод отражал реальное положение дел. Советское правительство недовольно также и торговыми отношениями с Америкой, нежеланием Вашингтона подписать коммерческий договор, как это делают другие страны. У него нет уверенности в стабильности торговли с Америкой. Не так легко советским гражданам получить визу на въезд в США. Следовало бы продумать, как устранить многие раздражающие факторы в американо-советских отношениях. Лой Гендерсон считал, что всякая попытка сотрудничать с Москвой, которая желает иметь "определенные договоры о взаимной военной помощи в случае неспровоцированной атаки", будет риском, так как доктрина мировой революции Кремля является далеко идущей целью, несмотря на текущие тактические шаги. Советский Союз, заключал свой доклад американский дипломат, вмешивается во внутренние дела США. Ознакомившись с докладом, руководитель восточноевропейского отдела госдепартамента, как пишет американский историк Т.П. Меддакс, был согласен со многими его положениями и выводом о незначительных итогах деятельности посольства в Москве52. И все же Гендерсон был против принятия советских предложений. "Мне кажется, что даже частичное удовлетворение их, — считал он, — повлечет за собой радикальные изменения в американской внешней политике"53. Это повлекло бы прежде всего пересмотр закона о нейтралитете, на что никогда бы не пошел конгресс.