Москва закулисная - 2
Шрифт:
– Чем отличается молодой монт от старого?
Ответ:
– Молодой, когда падает с колосников, кричит: "Ё... твою мать!" А старый, когда летит, кричит: "Го-ло-вы!"
Возникает вопрос - почему именно головы, а не руки и ноги? Такой вопрос может возникнуть только у нетеатрального человека, ибо театральный знает, что на сцене нужно беречь прежде всего головы, когда меняют декорации и они гильотинами падают сверху.
Не забыты, между прочим, даже театральные уборщицы, которым в анекдотах отводится роль великих критиков.
Уборщица тетя
– Ох, уж эти артисты, мать твою так. Нагримуются с утра и ходят, как говны...
Нужно ли с ней спорить по этому поводу?
Даже зритель, и тот нашел свое место в анекдотическом эпосе. Первый звонок, билетеры открывают зрительный зал и видят, что прямо в центре партера развалился человек.
– Кто вы? Что вы здесь делаете?
– трясут они его. Тот в ответ только мычит. Бегут за администратором. Тот:
– Товарищ, покиньте зал.
В ответ по-прежнему мычание. Приводят наконец милиционера. Тот сурово трясет лежащего, как грушу:
– Гражданин, покиньте зал.
Опять невразумительное мычание.
– Да кто вы в конце концов? Откуда?
И тот со стоном:
– С балкона...
Не совсем был прав классик, когда написал, что "...летний вечер оттого приятность в себе имеет, что шампанское хорошо пьется..." Шампанское в любое время года пьется не хуже, чем в летний вечерок. В чем мы и убеждаемся со Спартаком Мишулиным после спектакля "Горячее сердце", в котором он играл Хлынова - умирающего от скуки богатого дядьку. Персонаж этот - на все времена - как его ни назови: загулявший купец, партийная номенклатура, новый русский... Хотя в историю он войдет как
Толстый Карлсон
со своими тайнами
При дворе горкома партии - Загадка золотого гроба - Привет из морга - Его папа писатель Фадеев?
– Страшные видения Карлсона
– Спартак Васильевич, опираясь на какой опыт своего общения и наблюдений, вы "лепили" такие персонажи, как Хлынов?
– Как тебе сказать... Из тюбика номенклатуры что-то выдавливал. Мы ведь шутами при них были, в баню нас брали. Хорошо кормили, общались. В бане они такие душевные, великолепные были: "Спартак, о чем разговор, все сделаем, что попросишь". Противными они становились в кабинетах. Но я играю не того, кто в кабинете, а того, что на презентации, в бане, в Завидово...
Вот я расскажу тебе случай. Однажды вечером, выйдя из театра, я ловил машину. Притормозил правительственный "ЗИЛ". Шофер узнал меня и согласился подвезти. И когда я сел в это "ландо", почувствовал себя другим человеком. Чертовщина какая-то! Я вот раньше не понимал, почему, становясь крупными начальниками, люди портятся. А прокатившись в "членовозе", кажется, понял. Когда меня приглашали на выступления, я чувствовал, что "они" меня "зовут". Приятно было.
– А не стыдно признаваться теперь в подобных чувствах? Некоторые артисты, похоже, стесняются даже вспоминать об этом.
– Я такой стыдливый, что мою стыдливость часто принимают за
– Я всегда была уверена, что есть некая мистическая связь между артистами и их героями. Не в том смысле, что артисты выбирают роли (кто ж подневольным позволит, отродясь на театре таких порядков не водилось). А в том смысле, что сами герои выбирают
своих исполнителей, как, например, ваш Карлсон. Мне кажется, что у этого сказочного персонажа столько же тайн, как и у вас. Я не ошибаюсь?
– Тайна только одна - я не доучился. Меня захватила война. Я сидел... Я же тебе рассказывал.
– ???
– Я из дома сбежал. Отчим был пьющий, дрался. Сама понимаешь - вот я и сбежал в артспецшколу. Из-за приставки "арт" думал, что это школа искусств, а оказалось - артиллерийская. Так я попал в Аджеро-Судженск (это под Кемеровом), и там я руководил самодеятельностью, что-то даже поставил. Но в клубе не было лампочек, и тогда я пошел ночью в соседний клуб и все лампочки там свинтил. Концерт прошел хорошо.
А еще я писал большой роман. Назывался он "Золотой гроб". Там один богатый человек, умирая, все свое состояние превратил в золото, из которого сделал гроб.
– Это уже тайна номер два. С этого момента про гроб - поподробнее, Спартак Васильевич.
– Ты слушай. Пять или шесть человек захоронили этот гроб. Но их уничтожили, так же как уничтожили тех, кто приводил приговор в исполнение. След "гроба" потерялся, и только три бандита, чудом оставшиеся в живых, стали искать его по всему миру. И почему-то дошли до России, где начиналась Гражданская война. А так как я желал быть достоверным, то стянул из библиотеки трехтомник "История Гражданской войны" и по ночам изучал ее.
Когда все выяснилось, меня забрали.
– Подождите, подождите, что-то я совсем запуталась. Выходит, что вы пострадали за Гражданскую войну?
– "Гражданскую войну" я украл. Плюс лампочки. Да еще мне пытались пришить политическую статью, так как свой роман "Золотой гроб" я писал на обратной стороне плаката с изображением товарища Сталина. Но я был малолеток тринадцать или четырнадцать лет - поэтому посадили за хулиганство. Мне махорки дали. Тогда я курил.
– И выпивал, наверное?
– Нет, пить начал в сорок три года, когда в Москву приехал. В тюрьме я встретил шофера своего дяди (дядя был ректором Академии общественных наук при ЦК партии). "По блату" шофер устроил меня на трактор прицепщиком. Очень простая работа была: за веревку дернул - плуг поднялся. Однако работали по двадцать часов. И начальник был строгий, с хлыстом надо мной стоял. Но потом пожалел и сменщика прислал (до сих пор помню этого Сашку с бельмом на глазу). Он попросил воды. Я пошел за водой и уснул в борозде. От усталости уснул. А он, когда начал работу, раздавил меня трактором.