Мотылек летит на пламя
Шрифт:
Тем же утром управляющий доложил хозяевам о дерзком поведении нового работника.
Джейку было некогда об этом думать: его занимали другие дела. Решив, что негоже принимать больных в своем жилище, он оборудовал местечко под одним из навесов и занялся темнокожими пациентами.
Выслушав доклад Фоера, мистер Уильям удивился, Юджин разозлился, а Сара всерьез заинтересовалась произошедшим. День она провела как обычно (после смерти матери у нее было много дел в усадьбе), а вечером вышла погулять.
Она была рада посетить свою волшебную страну, где под
Сара не удивилась, увидев Джейка Китинга, который брел по соседней тропинке, наполовину скрытый кустарником и травой. Она слукавила бы, если б сказала, что не рада такому случаю. Он шел не спеша, чуть согнув плечи; было видно, что он не любуется природой, а думает.
Подобрав юбки, Сара сделала несколько быстрых шагов и догнала его.
— Мистер Китинг?
Он остановился. Встретив ее прямой, твердый взгляд, слегка смутился и повел рукой по растрепавшимся русым волосам.
— Мисс О’Келли! Простите, не ожидал встретить вас здесь.
— Я всегда гуляю по вечерам. Это мои любимые места. А вам они нравятся?
— Я еще мало что видел.
Сара заправила выбившуюся прядь под украшенную цветами шляпку флорентийской соломки и усмехнулась.
— Зато успели завести на плантации новые порядки. Мистер Фоер уже доложил нам об этом.
Джейк развел руками.
— Я просто выполняю свои обязанности. Здоровые негры будут лучше работать. Простите, но меня волнует не хлопок, а люди.
— Вы аболиционист?
Он пожал плечами.
— Нет. Не знаю. Я не задумывался об этом. В нашей семье никогда не держали рабов. К тому же в Новом Орлеане, откуда я родом, много свободных цветных.
— Расскажите о себе, — попросила Сара.
Джейка сбивала с толку и вместе с тем подкупала ее непривычно открытая, напрочь лишенная кокетства манера держаться. Он заговорил, сперва смущенно, потом — все с большим увлечение и жаром. Рассказал об отце, о матери, о старшем брате. О том, как жил и учился в Нью-Йорке, городе просвещения и новшеств.
Сара не имела понятия ни о газовом освещении, ни о многоэтажных домах, ни о конных омнибусах, ни об электрическом телеграфе и слушала собеседника с большим интересом.
— Как вы относитесь к янки? — спросила она. — Папа говорит, у нас может быть с ними война.
— Не знаю, — сказал Джейк, — мне трудно судить об этом.
На самом деле он мог бы сказать, что янки куда более образованны и практичны. Южный джентльмен большую часть времени проводил в седле и редко открывал книгу. Даже знаменитый хлопкоочистительный станок изобрел северянин. Что касается гражданской войны, об этом твердили не первый год. Джейк не знал, можно ли беседовать на такие темы с девушкой, тем более с леди, дочерью его нанимателя, потому предпочел уклониться от разговора.
— Возможно, вы недовольны тем, что вас поселили вместе с надсмотрщиком? Это было решение моего брата, и, если хотите, я поговорю с ним, — сказала Сара.
Несмотря на искушение, в Джейке взыграла
— Как врачу мне удобнее жить рядом с пациентами, и я ничего не имею против того, чтобы делить жилье с надсмотрщиком.
— Он недалеко ушел от негров, которыми командует. Он же метис и, кажется, даже не знает грамоты. Не понимаю, зачем отец его нанял?
— По-моему, он находится на своем месте. Что касается грамоты, не у всех людей в нашей стране есть возможность учиться.
Вскоре Сара сказала, что ей пора возвращаться. Хотя Джейк не решился ее проводить или сказать на прощание что-то особенное, все же он вернулся домой в приподнятом настроении.
Когда он открыл дверь, мимо него прошмыгнула девушка-негритянка. Ничего не заподозрив, он шагнул внутрь. Единственное окошко было зашторено, но сквозь прорехи в ветхих занавесках проникали игривые лучики солнца.
Барт лежал на кровати и глядел в потолок. На его лице было написано удовлетворение. Под тонким покрывалом угадывались очертания обнаженного тела.
— Чего уставился?
— Я не знал, что ты спишь с рабынями.
— Теперь знаешь.
— А хозяева?
— Я им не докладывал, — заявил Барт и добавил: — Послушай, ты кто — проповедник? Я поступаю честно: не трогаю тех, кто считает себя замужними, и не посягаю на девственниц. А остальным даже нравится. Чернокожие не похожи на белых: они не жеманятся, их тела говорят на том языке, каким их наделила природа.
— А если кто-нибудь из них забеременеет?
Барт рассмеялся.
— Знаешь, что такое негритянская семья? Это женщина и ее дети, об отцах которых никто не спрашивает.
Джейк молчал.
— Думаешь, черномазые станут тебя уважать? — небрежно произнес надсмотрщик. — Кто ты для них? И вообще: давай я не буду лезть в твои дела, а ты — совать нос в мои!
Джейк вздохнул.
— Ладно.
Прошло немного времени, и Джейк убедился, что его сосед неправ. Он был начисто лишен того, что носило название white supremacy [5] , и рабы потянулись к нему. Не проходило вечера, чтобы в его дверь не постучала черная рука.
5
Белое превосходство (англ.).
Иногда негры приходили за помощью, а порой звали его повеселиться на чьей-то свадьбе или просто послушать игру на банджо. Он лечил укусы насекомых, врачевал нарывы, принимал трудные роды у молоденьких негритянок, которым было в пору играть в куклы. По округе шастали люди, продававшие неграм дрянное виски. Случалось, кто-то из «погонщиков» напивался и не мог выйти на работу: Джейк ни разу не выдал ни одного из них.
Когда кто-то из рабов рискнул сказать ему: «Сэр, вы хороший человек», Джейк ответил: «Я просто врач».