Мой ангел-хранитель

_Prince of Darkness_

– Куда все подевались?
– спросила ванка саму себя, непонятливо оглядываясь по сторонам. Она словно пропустила из вида то, что огромные двери холла уже выросли перед ней, и она вот-вот коснется их рукой. Сделав пару вздохов, уняв стук неустанного сердца, дева осторожно постучала в дверь, но ей отозвалась тишина.

В голове промелькнула мысль, что Один уже ушел в свою опочивальню, и этому факту Сигюн бы сейчас непременно обрадовалась - до головокружения она боится этой встречи. Однако, уйти, не убедившись в той или иной правоте, Сигюн не может. Она приоткрывает двери зала, ей хватает небольшой щелочки, чтобы войти. Ванка переступает порог. Перед глазами её возникает огромный зал, в котором горят свечи,

в котором окна задернуты прозрачными шторами, и сквозь них свой блик являет плывущая по небу луна. Здесь почти ничего не изменилось, и дева вспомнила свой первый день прибытия в Асгард. Все в тот вечер сияло здесь, как в эту минуту, разве что не накрыты пышные столы, нет гостей и музыка не льется. Она входила впервые в этот зал тогда, и внутри неё было то же волнение, что сейчас. Она должна была встретиться здесь со своим будущим супругом. Странно, что она вспомнила об этом, хотя… никогда этого не забывала.

Зал просторен и пуст. Все здесь как прежде: высокие колонны, стоящие в несколько рядов; плиточный пол, начищенный до блеска, в котором отражаются горящие люстры; и почти в самом конце зала стоит одинокий царский трон, только он стал другим, как-то изменился, по крайней мере Сигюн так показалось. Она вошла, оставив дверь приоткрытой, но стоило ей отойти чуть дальше, как дверь вдруг захлопнулась и щелчок замка дал понять, что теперь ванка заперта. Она испуганно ринулась к двери, стала дергать за ручку, но та не собиралась поддаваться - кто-то запер её крепко и намеренно.

– Всеотец, это вы?
– Сигюн хотела уже кричать на помощь, как вдруг за спиной её послышались шаги. Она обернулась и увидела Одина, который, не спеша, шел к ней. Ей немного полегчало при виде царя, а точнее от осознания того, что она не одна здесь.

– Ваше Величество, дверь заперлась, - растеряно сообщила она.

– Я знаю, Сигюн, - спокойно ответил король, - я запер её.

Девушка заметила сердитость на морщинистом лице Всеотца, и его свирепый взгляд заставил её слегка вздрогнуть. Однако, Сигюн решительно задала вопрос: -Ваше Величество, о чем же вы хотели поговорить со мной?

– Я хотел поговорить о твоем безрассудном поведении, о твоем безнравственном поведении относительно Фандрала, Сигюн, - с этими словами царь сложил руки за спиной, сам же неширокими шагами начал мерить зал.

– Что? Что вы имеете в виду? Я вас не понимаю, - девушке лишь оставалось хлопать глазами. Внутри неё сердце упало в пятки, кровь словно покинула сосуды и вены, она побледнела.

– Ты, как обычно, ничего не понимаешь, юная дева, - произнес Один, затем, нахмурившись, добавил: -Ты разгуливаешь с другим мужчиной, по-твоему этот поступок красит столь молодую особу, как ты?

– Да в чем мой поступок, Всеотец? В том, что я всего лишь прошлась с почтенным Фандралом по одной тропинке?
– возмущению и злости не было конца, но все это только брало свое начало в глубинах её чистой души.

– Да, при этом мило улыбаясь, отзываясь на его комплименты, строя прекрасные глазки, - Один поворачивается к деве лицом, заглядывая в её мечущиеся, заливающиеся злостью и горькостью глаза.

– Нет, я…

– Ты!.. позволяешь себе флирт с другим мужчиной, едва похоронив своего мужа!
– голос царя врезается в разум ванки, обрывает в ней ниточку, на которой удерживалось её спокойствие. Теперь уж она не скроет своего гнева, что был так несправедлив со стороны Одина.

– Да как вы смеете говорить мне такое?! У меня и на уме не было крутить романы, я… Я… - ярость не давала вставить хоть слово, а к ярости прибавилось ещё и воспитание, которое не позволит нагрубить старшему, опытному, царю Асгарда, пусть даже он и не прав.
– Я верна своему погибшему мужу! И всегда была ему верна в отличии от вас! Вы, мудрый Всеотец, бросили его в темницу, а когда понадобилась

помощь - решили освободить! Сейчас же, когда Локи помог всем, чем только мог помочь, при этом уплачивая своей жизнью за спасение всех миров, вы называете его героем! А если бы он был жив - вы бы непременно закинули бы его обратно в подземелье, закрыли бы на тысячу замков, оставив маленького ребенка навсегда без отца! Вы - лживый лицемер!
– последнею фразу Сигюн крикнула так звонко, что она отскочила от стен, и Всеотец застыл, улавливая её эхо. Только сейчас он начал осознавать, какую глупость только что сказал и подумал. Никогда он не умел сдерживать ярость и ревность, и в такие моменты разум его полностью отключался, а когда включался - было уже поздно. Она же, этот хрупкий ангел, все терпит…

– Как у вас хватило совести говорить мне такое?
– уже спокойно, со слезами на глазах спросила Сигюн, пытаясь найти в лице Одина хотя бы малость жалости, сожаления, чувства вины. Он молчал, лишь смотрел на неё и хотел было сделать шаг ближе к ней, как девушка повернулась спиной и проследовала к двери, однако, толкнув её, поняла, что все ещё находится взаперти.

– Выпустите меня, Ваше Величество, я больше не хочу говорить, - попросила она, вытирая ладонью слезы.

– Я лишь только хотел донести до тебя, что замужней царице не пристойно иметь отношения с другими мужчинами, извини, если в грубой форме,- проговорил Один, и девушка обернулась, непонятливо хмуря светлые, тонкие, как ниточки, брови.

– Я не царица, Ваше Величество, а мужа моего больше нет в живых, - сдержанно ответила она, сжимая руки в кулаки. Как же ей сейчас хотелось ударить царя за его несправедливые упреки.

– Ошибаешься, - от этих слов Сигюн замерла, слыша в ушах, как бьётся её сердце, как бьётся оно о грудную клетку, стараясь выскочить. Все мысли разом исчезают из её головы, все пропадает вокруг, она, кажется, ни на что не способна сейчас, только смотреть. Смотреть и видеть, как золотым свечением облик Одина растворяется, спадает, сползает вниз, открывая истинное лицо царя. Морщинистое лицо становится гладким, бледным, седые волосы окрашиваются в черный, иссиня-черный цвет, глаза блестят, как изумруды, в них снова она видит яд, тонкие губы лукаво улыбаются, изгибаются нитью, а уголки так заманчиво подрагивают в усмешке, пока оскал не обнажает белые зубы.

Сигюн точно бы упала в обморок, если бы позади не находилась дверь. Девушка расширила глаза, наблюдая, как личина Всеотца спала и перед ней теперь во всей своей красе стоял живой и здоровый Локи. В его теле не было раны, даже следа раны не было, кожа не была синей, как в тот день, в день его смерти. Сигюн не могла дышать, все её тело сковало льдом, обвило невидимыми путами, которые не позволяли ей шевелиться. Она не могла сделать ни шагу назад, ни шагу вперед, она боялась согнать это видение, этот сон, и в груди все жгло, глаза щипало от слез, когда она осознавала, что все это действительно сейчас происходит. Он жив, он улыбается, он медленно подходит к ней, и каждый его новый шаг заставляет деву вжаться в твердую дверь.

– Локи… - шепчет она, не отводя глаз от него, а он лишь подходит ещё ближе, не переставая улыбаться, созерцая слезы и шок своей супруги.
– Не мучай меня, я умоляю. Тебя ведь нет, ты умер на моих глазах, сжимая мою ладонь, - щеки её тут же изрисовали дорожки слез. Девушка не могла поверить, она сочла это видением.

– Нет, милая, - он посмотрел на неё невинными глазами, где блеснула легкая усмешка.
– Я жив. Возьми мою руку, ты почувствуешь, - он протянул ей ладонь, и она, помешкав, не смело сделала ответный жест, осторожно, словно боясь обжечься, коснулась его тонких пальцев и ощутила его холодную кожу, и рука её не пролетела сквозь, не упала в воздух, она остановилась и тут же попала в плен его прикосновения.