Мой мастер (сборник)
Шрифт:
— Бум-бум-бум!
— Сан Саныч… — Али-Баба решил использовать хорошее настроение начальства. — Давай червонец, пожалуйста. Газовую керосинку буду покупать. Примус очень худой — пожар может быть.
— Есть выдать червонец! — весело отозвался Трошкин. Он шагнул к пальто, сунул руку в карман — карман был пуст.
Трошкин обыскал все карманы — денег не было!
— Нету… — растерянно сообщил он. — Были, а теперь нет.
— Потерял? — участливо спросил Хмырь, глядя на Трошкина невинными голубыми глазами. —
— Да не… — сказал Косой. — Это таксист спер. Точно, таксист. Мне сразу его рожа не понравилась.
— Вот те на… — Огорченный Трошкин сел на диван и почесал себя по парику. — Что ж делать теперь?
— Керосинку очень надо покупать, — напомнил Али-Баба. — Примус с очень большой дыркой.
— Отвались! — прикрикнул на Али-Бабу Хмырь. — На дело, Доцент, идти надо, — сказал он Трошкину. — Когда еще мы каску найдем.
— Воровать хотите? — мрачно спросил Трошкин.
— Ай-яй-яй! — зацокал языком Али-Баба. — Можно дырку запаять, — предложил он выход из создавшегося положения. Воровать Али-Бабе совсем не хотелось.
— Заткнись, — отмахнулся Хмырь. — Вот что. Ты, Сан Саныч, отдыхай, а мы с Косым на вокзальчик сбегаем. Пора и нам на тебя поработать. Да, Федя? — повернулся он к Косому.
— Точно, — согласился Косой. — Только зачем на вокзал? Вот тут проходной двор… Гопстоп, и любая сумочка наша. А, Доцент?
Трошкин с ненавистью смотрел на своих «друзей».
— Все вместе пойдем, — наконец проговорил он.
Из подъезда трошкинского дома вышла трошкинская бабушка с авоськой в руке.
А из-за трансформаторной будки за ней следили ее внук и три бандита.
Бабушка скрылась в арке ворот.
— Объясняю дислокацию, — распорядился Трошкин. — На шухере: Василий Алибабаевич — во дворе, Гаврила Петрович — в подъезде. Выполняйте! — приказал он.
Возле своей двери на лестничной площадке Трошкин извлек из кармана драные варежки, надел их на руки, потом достал ключ от собственных дверей, отомкнул замок и проник в собственную квартиру.
— Стой здесь, — приказал Трошкин Косому. — Ничего не трогать. Отпечатки пальцев оставишь…
Трошкин прошел в свою комнату, сел к письменному столу, открыл ящик и вынул деньги. Посмотрел, подумал, бросил обратно в ящик пять рублей и сунул деньги в карман.
Пора было вставать и возвращаться в свою доцентовскую жизнь. Трошкин медлил, сидел, устало свесив руки, смотрел перед собой. Над письменным столом висели детские фотографии — штук сорок или пятьдесят. С них глядели на Трошкина смеющиеся детские лица — отчаянно хохочущие и лукаво улыбающиеся, за каждой улыбкой вставал характер. Трошкин коллекционировал детский смех.
На каждой фотокарточке аккуратно были написаны имя и фамилия обладателя и год. На верхних фотокарточках, где стоял 47-й год, дети были худенькие, бедно одетые, и сами карточки выцветшие,
Косой тем временем скучал в столовой, поглядывая вокруг безо всякого выражения. Поживиться было действительно нечем: в столовой стоял стол, сервант с посудой и диван. Косой приостановился возле дивана и от нечего делать приподнял ногой сиденье дивана. Он сделал это небрежно, ни на что не рассчитывая, и вдруг замер, пораженный. Под сиденьем сверху лежал костюм с отливом!
Во дворе на лавочке, нахохлившись как воробей, сидел Али-Баба. Перед ним краснощекая дворничиха расчищала дорожку.
— Ай-я-яй! — горестно зацокал Али-Баба и покрутил головой. — Тьфу! — Он в сердцах плюнул на снег, как бы подытоживая свое внутреннее состояние.
Дворничиха разогнулась и посмотрела на горестно согнувшегося, удрученного человека.
— Чего вздыхаешь? — посочувствовала она.
— Шакал я паршивый, — отозвался Али-Баба скорее себе, своим мыслям, чем дворничихе. — Все ворую, ворую…
— Что ж ты воруешь? — удивилась дворничиха.
— А! — Али-Баба махнул рукой. — На шухере здесь сижу.
Из подъезда тем временем вышли Трошкин, Косой и Хмырь, тихонько свистнули Али-Бабе.
— О! Украли уже! — отметил Али-Баба. — Ну, я пошел, — попрощался он с дворничихой.
Дворничиха некоторое время озадаченно смотрела вслед удаляющейся четверке, потом крикнула:
— Эй!
— Все! — сказал Косой. — Кина не будет, электричество кончилось! — И первый бросился бежать.
— Стой! — заорала дворничиха и, сунув в рот свисток на веревочке, засвистела на весь свет.
Четверо грабителей с завидной скоростью неслись посреди улицы. За ними почти по пятам бежала дворничиха.
— Держи воров! — кричала она.
Жулики свернули за угол, и Трошкин остановился как вкопанный. Навстречу ему шли Елена Николаевна и следом за ней, как утята за мамой-уткой, старшая группа детского сада № 83.
Косой, Хмырь и Али-Баба обогнули колонну и помчались дальше, а Трошкин стоял и смотрел во все глаза и не мог двинуться с места.
— Евгений Иваныч! — ахнула Елена Николаевна.
— Здравствуйте, Евгений Иваныч! — восторженно и нестройно заорали дети.
Евгений Иванович понял, что надо сворачивать, но на него уже набегала дворничиха. Выхода не было: заведующий детским садом, Евгений Иванович Трошкин, разбежался и сиганул через высокий забор.
Ночь. Мягко шурша щетками по пустому катку, двигался снегоочиститель, оставляя позади себя зеркальную полосу. И в этой матово поблескивающей поверхности, отражаясь, то вспыхивали, то гасли разноцветные огни — проверяли освещение елки.