Мой палач. Реквием

Ромеро Екатерина

Это не наш первый секс технически, но первый в плане близости. Когда мы оба этого хотим, как изголодавшиеся звери.

Я кончаю быстро Асе на живот, вынув член из ее лона, не в силах сдерживаться больше, ведь ее тело, блядь…Ася идеальная. Для меня она идеальная, и не может быть лучше.

Эта девочка юная моя уже с головы до ног. И я хочу ее снова и снова, и просто зверею, когда даже после оргазма эта раскрасневшаяся кошка снова тянет руки к моему паху.

Осторожно, поглядывая на меня. Вижу, что боится, но хочет.

Черт возьми, эта кукла

запретно действует на меня! Мне хочется ее всю снова, но я укладываю ее спать, так как боюсь, что сорвусь на этот раз, а я не хочу, чтобы хоть на секунду Ася того самого Беса во мне узнала.

Она даже по имени меня боялась называть, пока я не разрешил. Боялась есть при мне, боялась прикоснуться лишний раз, и даже смотреть мне прямо в глаза.

Я это сделал с ней. Я довел до такого, и теперь стараюсь оградить ее от того дерьма, оградить от всего мира, закрыть на все замки, лишь бы со мной была.

Я эгоист, и мне похуй на это. Я просто хочу, чтобы девочка боятся перестала и стонала в моих руках.

Кажется, все идет хорошо, все даже лучше, чем я мог себе представить, но внезапно приехавший Булат следующим утром разбивает на хрен наш хрупкий мир, превращая его в осколки стекла.

***

Я не ожидаю этого, не предвижу и главное, не успеваю подготовить ее. Я не пускаю дядю в дом, что означает тоже самое, если бы я плюнул Булату прямо в лицо.

На удивление, дядя воспринимает спокойно, но эта грань доверия между нами уже расшатывается.

Каким-то чудом Булат все еще не знает про девчонку, что она выжила, и я не могу позволить, чтобы он просек, что я тогда ее из могилы откопал. Да, я стал предателем семьи ради нее, и отказался от мести ради Аси, но я не жалею об этом ни минуты, находясь с нею рядом.

— Тимур, родной!

Булат хлопает меня по плечу, поздравляя с днем рождения, тогда как я ошалело смотрю на охрану, и незаметно подаю знак отмены огня.

Нельзя. Дядя ничего не знает. Не знает, что я стал предателем, и прямо сейчас я прячу дочь Коршунова в своем доме. Прячу, как сокровище эту девочку, не желая ей больше делать больно, и Булат не должен узнать об этом. Только не сейчас, когда она едва отошла от той грязи, в которую я ее опустил.

— Ты не предупредил, что приедешь.

Цежу сквозь зубы видя, как Булат оглядываться по сторонам, осматривая дом. Замечаю восхищение в его глазах. Он впервые здесь, тогда как я всеми силами надеюсь, что мотылек еще спит, и не увидит дядю. Не высунется за дверь, ведь тогда я не смогу ее защитить. Все, что за пределами дома опасно для нее. Охрана Булата отлично подготовлена, он никогда не приезжает без своих шакалов, да и сам дядя отлично стреляет.

— Я не мог пропустить праздник своего единственного племянника! К тому же, ты так резко приезжать ко мне передумал. Тимур ты что, не рад видеть меня?

Зоркий взгляд Булата падает на меня, и я сцепляю зубы, стараясь не выдать волнения, которое уже к горлу подбирается. Ася дома сидит, и она не должна дядю

видеть, как и Булат ее.

— Рад. Но я не ждал гостей сегодня.

Чеканю я, преграждая ему дорогу к входной двери. Булат окидывает охрану взглядом, и весь напрягается. Я прямо слышу это. Он мне не верит. Ни единому моему слову.

— И что же, в дом даже не пустишь?

Кулаки сами собой сжимаются, но я даже не суюсь в сторону оружия. Меня положат, едва я схвачусь за ствол, как предателя.

— Нет. Не сегодня. Давай в другой раз.

— Что ж...Ладно, я не знаю, что с тобой Тимур, но я верю тебе. Все еще верю. Буду ждать тебя дома, племянник. В Испании. Ты же знаешь, у меня огромный дом. Тебя же больше тут ничего не держит.

— Ты прав. Ничего не держит.

Вру ему в лицо, видя что Булат остается недоволен, но и правду рассказать не могу. Я сам уже казни достоин за предательство. За что, что дочь врага пожалел, однако и поделать с этим ничего не могу. Себе глотку перегрызу, если только подумаю снова обидеть Асю.

Пожимаем руки, и едва Булат скрывается за воротами, резко оборачиваюсь назад. Тянет горелым, из окна кабинета дым валит, начинается суета.

Забегаю в дом. Еще больше дыма…черт! Что-то загорелось, а у меня Ася дома сидит. В комнате была. Блядь.

— Ася!

Зову ее, но куклы нет нигде, вообще нигде!

— Господин Бесаев, там пожар, я уже вызвала пожарных. Едут. Ваш кабинет…загорелся.

Перепуганная Маргарита выбегает с ведром воды в руках, тогда как у меня по спине холод собачий проходит. Что-то не так, не так идет! И не в пожаре тут дело.

— Ася где?! Ты ее видела? Скажи мне, где она?!

— Не знаю я…она на улицу хотела выйти к вам, точно была здесь на первом этаже, а потом…не видела ее больше.

Сцепляю зубы. Как же я хочу, чтобы кукла не видела Булата. Не видела всех этих тварей, которые тогда на казни были. Она, как лист осиновый тогда тряслась перед ними, и вот снова. Снова они блядь, приперлись все.

— Нет, не идите туда, там такое пламя!

Маргарита хватается за мой пиджак, но я отрываю от себя ее руки. Поднимаюсь на второй этаж. Здесь уже все в огне. В спальне пусто, в коридоре куклы тоже нет. Открываю дверь кабинета, прикрывая рот пиджаком. Все горит, пылает просто. Мебель, шторы, даже стол горит уже. Дыма просто дохуя. Не видно ни черта почти что.

Как кабинет мог загореться сам? Не смешите.

— Ася...Не бойся, выходи сюда! Где ты, твою мать?!

Ору в дым, но никто не отзывается. Совсем никто, и тут уже я начинаю не на шутку переживать. За нее. Я отвечаю за нее, я куклу блядь, все это время как камень драгоценный хранил, и куда она делась? Если Булата видела, то наверняка сидит, где-то прячется, но ее нет нигде в доме. Совсем.

Блядь, где же ты? На полу сквозь густой горячий дым замечаю, как под ногами что-то блестит. Наклоняюсь, и вижу диск. Тот самый. С записью моей семьи, который в столе лежал, а сейчас валяется, растрощенный в щепки.