Мой путь озарён рассветом
Шрифт:
Я только кивнула. Что вообще можно сказать богине? А та, не теряя времени, в самом деле принялась болтать.
— Однажды я гуляла по миру и вдруг увидела горную рысь, запертую в клетке, — Киира говорила лёгким непринуждённым тоном, будто в самом деле рассказывала забавный случай, случившийся с ней совсем недавно, но её слова складывались в сказку, слишком похожую на мою. — Она никогда не знала дикой жизни и тосковала по ней, хоть и понимала, что с дикими собратьями ей не сравниться. Единственным другом этой рыси был мальчик, который иногда выпускал её, позволяя бродить по дому.
Горная рысь думала долго, но потом сделала выбор. Она оказалась на воле, получив шанс продолжить жить там, где было её место, но навсегда потеряв возможность вернуться назад. То же самое ждало и её друга. Они оба обрели своё счастье, и всё было хорошо, пока они не встретились снова. Потому что мальчик всё ещё помнил команды, а горная рысь всё ещё помнила, как их выполнять.
Я выслушала сказку и медленно кивнула.
— Так было на самом деле?
Киира улыбнулась.
— Нет. Всё было совсем не так, но суть от этого не меняется.
— Ты пытаешься убедить меня оставить Питера в прошлом?
— С чего ты это взяла?
— А зачем тогда вся эта история?
Богиня рассмеялась в голос.
— Жаль, что ты не слышащая, я бы тебе такое понарассказывала! Зачем эта история? Зачем ты забралась в горы? Зачем я сделала тебя киирином? Зачем мы все существуем? Зачем что-либо вообще происходит?
Я растерялась, а Киира указала на меня рукой.
— Ответь мне. Ответь и докажи, что я не ошиблась в тебе. Ну же, давай! Я знаю, о чём ты думаешь, просто скажи это вслух!
Она давила на меня своей мощью, и я, продолжая растерянно моргать, кое-как невнятно пробурчала:
— Потому что всё для чего-то нужно. Каждое событие ведёт к следующему, складываясь в единую цепь.
Богиня вновь расхохоталась.
— Да! Да, именно так и устроена наша жизнь, веришь или нет. Сейчас ты говоришь эти слова, сама не веря в них, но вдумайся в их смысл! Жаль, что ты не слышащая. Марика поняла сразу. Ну да ничего, сравнивать с Марикой тебя не стоит. У тебя своя дорога.
У богини явно были на меня особые планы, и это настораживало.
— Почему такое особое внимание ко мне?
Киира подмигнула.
— Ты сама только что ответила. Это нужно, чтобы сложить новую цепь, крепкую цепь, такую, которую можно протянуть от заката к рассвету и ещё дальше.
— Я знала ответ, но забыла, так? Вместе с остальной жизнью?
— Именно! Ты нашла ответ и потеряла всё. Или обрела?
— Сложно сравнивать то, что я помню, с тем, что я забыла.
— Так не сравнивай. Ты сделала шаг вперёд, и неважно, лучше тебе стало или хуже. Пути назад всё равно нет. Однажды ты сможешь сделать ещё один шаг, и я хотела бы на это посмотреть. Твоя жизнь может стать крепкой цепью, таким, как ты, я всегда уделяю особое внимание. Поняла?
— Каким «таким»?
— Находчивым, но забывчивым.
Я собралась продолжить расспросы, но что-то вдруг изменилось, болью вспыхнули голова и горло, я открыла глаза и увидела потолок.
Меня отнесли
Я заёрзала, переворачиваясь на бок, кровать скрипнула, из соседней комнаты послышались голоса, а потом рядом нарисовалась высокая рыжая женщина-шиикара. Она назвалась Ульрикой, матерью Хельги. Выяснилось, что в благодарность за спасение дочери она решила позаботиться и обо мне.
Ульрика рассказала совершенно потрясающую историю. Оказалось, что сознания я не теряла, хоть и с помощью, но сама дошла до её дома, просидела на скамейке, пока Крис и Питер договаривались с родителями Хельги, сама же переоделась, легла, выпила лекарство и уснула. Говорить женщине, что всё это время моё сознание общалось с богиней моего народа, я не стала. Жар жаром, но поймут не так: я знала, что богиня шиикаров молчалива.
Мне объяснили, что у меня не обычная простуда. Шиикары называли эту болезнь каменной лихорадкой, она появлялась у тех, кто в холод лежал на камнях. На камнях я не лежала, но это не имело значения, важно было, что здесь знали, как мне помочь, и я через боль глотала горький настой, спала, ждала.
Крис и Питер опять про меня забыли, но на сей раз я была этому рада. Видеть Питера не хотелось: слишком о многом следовало подумать, слишком многое было нужно решить для себя. С Крисом дела обстояли ещё хуже, но разбираться почему я не стала. В таких размышлениях крылась опасность.
На следующий день ко мне зашёл-таки Питер, но я притворилась мёртвой и была принята за спящую. Маг не стал меня будить и ушёл. Я так обрадовалась, что уснула на самом деле, но явившегося некоторое время спустя Криса это не остановило.
Я проснулась от того, что Призрак со своей дури ткнул мне пальцем в лоб. Пробуждение получилось бурным. В сознании истерично верещали голоса, требующие, чтобы кто-нибудь убрал боль из горла и Криса из комнаты.
— Я отомстил, — сообщил мне Призрак, улыбаясь.
Я промычала в ответ что-то нечленораздельное, но по большей части состоящее из просьб оставить меня в покое навсегда.
— Что будешь делать с Питером? — поинтересовался мой мучитель, как-то странно щурясь.
«Не надо говорить со мной об этом, тем более — ты, тем более — сейчас. Уйди, не смотри на меня, — ответила я ему мысленно, выразительно указывая себе на горло. — Ну не могу я говорить. Онемела. Отстань».
— А я всё гадал, как долго ты будешь молчать. Думал, ты сдашься раньше.
— Злодей, — выдавила я.
— Чудовище, — охотно согласился Призрак. — Монстр во плоти.
Он снова потрогал мой лоб, на этот раз — всей ладонью. Мысли перестали мне подчиняться, сознание ненадолго отключилось, осталось только бьющееся где-то в ушах сердце. «Нет, ну нет, ну не-ет…» — рыдал разум.
— Ладно, выздоравливай, — Крис махнул на прощание хвостом и ушёл.
Я расстроилась, мне не хотелось, чтобы он уходил. Потом я осознала это и расстроилась ещё больше. «А всё шло так хорошо», — думала я с тоской.