Мой суженый, мой ряженый
Шрифт:
— У нас есть что-нибудь к ужину?
— Курица. И картошка. Но только одна порция — я не рассчитывала, что придут гости.
— Прекрасно, — пропела Женя, доставая накрытую крышкой сковороду. — Я обойдусь, мне худеть надо. Жень, да ты садись.
Женька подвинул к себе табурет и сел, неловко сложив на коленях руки. Ольга Арнольдовна с преувеличенным вниманием наблюдала за тем, как Женя ставит сковороду на плиту.
— Убавь газ, а то сгорит.
Та покладисто повернула конфорку.
— Нет,
— Встань и сделай сама, — не выдержала Женя.
Мать вскочила и подлетела к плите.
— Вечно «сделай сама»! Я и так все за тебя делаю. Все! А благодарности не дождешься. Вот она, твоя благодарность! — она кивнула на Женьку. — Вот!
— Выпей валерьянки, — тихо проговорила Женя, отходя к столу. — Выпей, тебе необходимо. Чтобы успокоить нервы.
— Ты еще иронизируешь! — Ольга Арнольдовна швырнула крышку и быстрыми шагами вышла вон.
Женя молча смотрела на Женьку, на ее глазах закипали слезы бессилия. Он мрачно усмехнулся.
— Я ей не понравился.
— Конечно, — горько произнесла она, опускаясь рядом с ним на табурет. — Ей нравился Крашевников. Вы не слишком похожи.
— Он был здесь?
— И не раз. Чай пил и мило беседовал с мамой. Надеюсь, ты не станешь ревновать?
— Я подумаю, — произнес Женька без улыбки.
— Думай. — Женя устало вздохнула, поднялась и пошевелила приставшую к дну сковородки картошку.
Ужин они разделили по-братски пополам. Ольга Арнольдовна больше не появлялась, и Женя понемногу стала успокаиваться. Возможно, мать поняла, что вела себя недостойно, и ей стало стыдно. В следующий раз все будет иначе.
— Пойдем, покажу тебе свою комнату, — предложила она Женьке.
Они вымыли посуду и ушли из кухни. Он, засунув руки в карманы джинсов, методично оглядывал полки с книгами, заваленный бумагами компьютерный стол, этажерку, на которой стояли разные забавные фигурки. Одну взял в руки.
— Ты что, коллекционируешь их?
— Нет. Это просто подарки. От друзей.
— Ясно. — Женька вернул безделушку на место.
Потом приблизился к полкам и достал наугад толстый том. Это оказался справочник по высшей математике. Женька небрежно пролистал страницы, затем вернулся к началу и внимательно изучил титульный лист.
— Ясно, — повторил он еще раз, и Жене вдруг показалось, что обращается он не к ней, а к самому себе.
— Иди сюда, — позвала она его мягко. — До двенадцати всего полтора часа.
Женька поставил книгу обратно на полку и подошел. Женя не видела, чтобы он пылал той страстью, какая владела им три часа назад — в кинотеатре. Лицо его было равнодушным и невыразительным.
— Ты что, устал?
— Немного. Спать хочется.
— Может, поспишь здесь? Я тебя в пять
Она заметила, что он колеблется. Ему действительно хотелось остаться. Может быть, несмотря на неприветливый прием Ольги Арнольдовны, ему все равно было здесь несравнимо лучше, чем в своей клетушке, пропитанной запахом хлорки, с полоумной матерью за стеной?
— Давай, ложись. — Женя решительно принялась разбирать диван. Женька взялся, было, помогать, но она отогнала его. — Я сама. Мне не трудно.
В этот момент она не испытывала желания заняться с ним любовью, хотя до этого весь вечер мечтала об этом. Ей хотелось одного — дать ему расслабиться и отдохнуть, ревностно оберегать его покой, проявлять заботу и нежность, такую же, какую он проявлял по отношению к ней. Женя оправила простыню и тщательно взбила подушку.
— Ну вот, готово. В ванную пойдешь?
Женька кивнул и стащил через голову свитер.
— Женя! — громко раздалось из-за двери.
— Я сейчас. — Она на ходу поцеловала его и выбежала в коридор.
Мать стояла у самого порога.
— Что тебе? — шепотом спросила Женя.
— Пусть он уйдет, — так же шепотом проговорила Ольга Арнольдовна.
— Ты с ума сошла! Нет!
— Это ты сошла с ума. Он же… он ненормальный! Ты не видишь?
— Тише! Замолчи сейчас же!
— Не замолчу! Мне Люба рассказала…
— Не смей слушать Любку! Я ведь тебя предупреждала. И вообще: ты ведешь себя, как… я не знаю кто!
— Я веду себя, как мать, у которой ребенок попал в беду!
— Хорошенькая беда! Да я никогда в жизни так счастлива не была! — Женя поняла, что давно уже перешла с шепота почти на крик, и испуганно прикрыла ладонью рот.
— Чего ты боишься? — Мать презрительно скривила губы. — Пусть слышит. Мне стыдиться нечего, это мой дом.
— И мой тоже. Захочу, выйду замуж.
— За этого? Только через мой труп.
Женя в отчаянии махнула рукой и юркнула обратно в комнату.
Женька шагнул ей навстречу. Свитер он уже успел надеть обратно.
— Ты куда? — Она попыталась загородить ему дорогу, но он решительно отодвинул ее.
— Пусти.
— Не надо! Не уходи! Я прошу тебя! Мало ли, что она говорит?
Женька молча вышел в прихожую и сдернул с крючка куртку. Ольга Арнольдовна глядела на него с нескрываемым торжеством.
— Женька! — Женин голос задрожал и сорвался.
«Черта с два! — яростно простучало у нее в мозгу. — Не буду я перед ними плакать! Не дождутся!» Она подлетела к вешалке, схватила пальто.
— Отлично! Я ухожу вместе с тобой. Слышишь? — она повернула гневное, пылающее лицо к матери. — Я уйду с ним! И больше не вернусь.