Мой темный Ромео

Шэн Л. Дж.

Сначала она поджала губы и скривилась, не зная, что думает о собственном вкусе.

Но когда я провел кончиком своего твердого члена по ее щели через нашу одежду, она пришла в ярость и поцеловала меня в ответ, засунув язык так глубоко мне в горло, что я подумал, что она выудит мой ужин.

— Да, — она извивалась напротив меня. — Пожалуйста, сэр, можно мне еще?

Она цитировала Оливера Твиста , пока ее трахали.

Действительно, женщина была уникальной.

Зная, что это идиотизм, опасность и сумасшествие, я вставил кончик в ее щель. Она была тугая, еще туже, сквозь изодранный, растянутый хлопок ее испорченных трусиков, но влажная и гладкая, готовая к тому, что грядет.

Ощущение, какой теплой и тугой она себя чувствовала, полностью сломило меня. Я толкался сильнее и глубже, входя в нее через наше нижнее белье, медленно трахая ее, и между нами была только тонкая ткань.

Я оторвал свой рот от ее рта, глаза прикованы к моему члену каждый раз, когда он погружался в нее. Я едва мог поместиться внутри, настолько она была тесной.

Это был, безусловно, лучший трах, который у меня когда-либо был.

Она задыхалась.

— Это то, что люди называют «сухой трах»?

Нет.

Ничто в этом не было сухим. Я фактически трахал ее через нижнее белье.

Вот только объяснять ей, что это полноценный секс с побочным порядком моих проблем, не входило в мои планы на сегодняшний вечер. Или когда-либо.

— Конечно.

Каждый толчок приближал меня к кульминации.

От медленных, контролируемых, дразнящих толчков, призванных свести ее с ума от желания, я быстро перешел к отрывистым, маниакальным, требующим-быть-внутри-этой-женщины погружениям. Мужчина так жаждал человеческой связи, ласки, удовлетворения плотских потребностей.

У меня закружилась голова. Я принял во внимание возможность того, что Даллас не сможет кончить через проникновение. Это просто ставило ее в один ряд с большинством женщин на планете Земля.

Но она тряслась, царапалась и тянулась ко мне, выглядя готовой к кульминации. Ее сиськи подпрыгивали и тряслись каждый раз, когда я врезался в нее.

Ее рот открылся в благоговении, вероятно, потому, что этот оргазм отличался от первых двух. Более глубокий и жестокий.

Она вцепилась в лацканы моей рубашки, уткнувшись лицом в мое.

— Сними нижнее белье, — она встретила мой толчок и застонала, когда моя головка выглянула из прорези моих боксеров. — Я хочу, чтобы ты вошел в меня. Я хочу чувствовать тебя.

Я был примерно в двух секундах от выполнения ее требования. К счастью, моя логика ухватилась за руль, за который как-то этим вечером ухватился мой член, и пустила ситуацию под откос от полномасштабного бедствия.

Мне удалось дождаться, пока она кончит, едва-едва, прежде чем вынуть, перевернуть

ее на живот и начать дрочить.

Я целился в ее голую задницу, но каким-то образом попал ей в волосы. Неважно. У нее было достаточно времени, чтобы помыть их. Ее планы были не слишком насыщенными.

Даллас упала на подушки с кривоватой ухмылкой на лице.

— Это официальное заявление, — она притянула меня к себе и осыпала мое лицо влажными, неряшливыми поцелуями, еще раз напомнив мне, что разница между ней и щенком действительно незначительна. — Секс – мой новый любимый вид спорта.

— Секс – это не спорт.

— Должен быть. Я бы делала это целыми днями, если бы это было так.

— Ага. Это называется проституцией.

Я упал на нее сверху, совершенно не обращая внимания на ее небольшой вес, потянулся к тумбочке и запихнул себе в рот две мятные жвачки.

— Другого раза не будет, — я скатился с нее, мое тело было мокрым от пота, мышцы впервые за многие годы успокоились.

— Конечно, дорогой, — она прижала свои сиськи к моей руке. Под нами простыни были пропитаны всем, что мы только что сделали. — Только один раз.

Но соблазн оказался слишком велик.

В конце концов я предоставил себе бесплатный пропуск на время нашего медового месяца. Целую неделю я трахал Даллас через ее одежду при каждом удобном случае.

И каждую ночь я трахал ее через простыню, стараясь всегда кончать ей на лицо, язык и сиськи. Я почти даже трахнул ее голым в Лувре.

Затем я съел ее сладкую маленькую киску в «La Madeleine». Церковь всех мест, потому что моя возмутительница спокойствия жена просто не могла дождаться, пока мы вернемся в отель.

Она даже умоляла меня потрогать ее пальцами на «Додо Манеж». Это означало, что мне также пришлось сосать ее сиськи под пальто, которое я накинул ей на грудь в такси обратно в отель.

Картина была удручающе ясной.

Я женился на женщине со склонностями к нимфомании и не имел ни малейшего желания лишать ее того, что она хотела.

Меня выпороли. Так сильно, что я забыл попросить, ожидать, приучить ее к ответным действиям.

Я был так очарован ее киской, что забыл, что это мухоловка Венеры моей спермы.

Одно было ясно.

Когда мы вернулись на американскую землю, мне нужно было держаться как можно дальше от жены. Нахождение с ней в тесном помещении поставило бы меня в явно невыгодное положение в нашей психологической войне.

Ей понадобится месяц. Два. Возможно, даже целый год. Но нутром я знал, что она убедит меня трахнуть ее без презерватива. Грязно.

Пока она не наполнится до краев моей спермой.

Чего бы Даллас Коста ни хотела, Даллас Коста получала.

А сейчас она хотела моего наследника.