Мой вечный раб
Шрифт:
«Я не могу оторвать взгляд. Что она подумает обо мне? Смею ли я целовать ее в губы? Нет, не смею, но я ничего не могу с собой поделать».
Ричард не заметил, как он протянул руки и уже придерживал девушку за ее маленький округлый подбородок, нежно касаясь большим пальцем нижний женской губы, слегка приоткрыв ее. От такого прикосновения Элизабет вздрогнула. «Пусть не останавливается» пронеслось по всему телу.
«Я должен уйти. Мне нельзя прикасаться к ней!» — эхом раздалось у мужчины в голове, самообладание которого испарялось со скоростью земного шара. Другая мужская рука отреагировала на инстинкт, и через доли секунды обе руки заключили молодое покрасневшее личико в свои объятия.
Волнение обоих усиливалось. Дышать становилось сложнее и сложнее. Каждый ненадолго посмотрел другому в глаза, пытаясь выразить свое
В тот момент, когда Ричард только дотронулся до губ, Эли, показалось, что она потеряла равновесие и свалилась в пропасть. Земля ушла из-под ног, голова кружилась, по венам вместо крови словно потек карамельный сироп, сладкий и обволакивающий каждый уголок женского тела. Сладость поцелуя непросто объяснить словами, но каждый помнит свой первый поцелуй, поэтому несложно представить, что чувствовала Элизабет в этот миг. Будто в лихорадке, рассудок девушки был затуманен. Ей хотелось раствориться в мужских объятиях и обрести ту свободу, о которой ранее ей рассказывали малолетние знакомые девочки, начитавшиеся романов про любовь. А именно, быть предоставленной целиком и полностью мужской силе, которая защитит ее от всего на свете, женщина становится свободной от хлопот и проблем, от душащей ее реальности. Единственное ее желание — окунуться в страсть и забыть даже о своем имени, прислушаться к своим инстинктам и беспрекословно отдаться им, что Элизабет и сделала. Эли обрела небывалую смелость: руки сначала обхватили шею Ричарда, слегка впиваясь коготками в кожу, что еще больше разжигало пламя страсти и у нее, и у партнера; затем ее тонкие пальчики проникли в его черные жесткие волосы, которые предательски смягчались при каждом ее прикосновении; дальше руки соскользнули ниже по спине, исследуя каждый ее изгиб.
Ричард чувствовал, как с каждым касанием этой женщины, он все меньше способен контролировать себя, а желание овладеть ей все сильнее нарастает в паху. Он знал, что еще минута, и он набросится на свою жену, как изголодавшийся хищник на первую попавшуюся добычу. «Я должен остановиться! Я не могу сделать это! Я не достоин этой женщины!» Взяв себя в руки, насколько был способен, и сделав последний «глоток» сладкого наслаждения, Ричард отстранился от Элизабет, которая еще несколько минут стояла с закрытыми глазами и жаждала продолжения. Когда Ричард вспомнил, как дышать, он смотрел на раскрасневшуюся также тяжело дышащую жену с восхищением и поражением: своей красотой и чувственностью она, все-таки, растоптала его ледяное самолюбие. Сегодня, она окончательно овладела им. Он больше не принадлежал себе. Он хотел ее так сильно, как прежде никого не хотел. От осознания своей беспомощности сердце сжалось от боли. «Я мог овладеть самой прекрасной женщиной, но из-за своего гнусного идиотского поступка никогда больше не смогу даже прикоснуться к ней».
Элизабет не без труда открыла глаза и восстановила дыхание. Губы все еще пылали от недавней страсти, на щеках горел румянец, сердце неугомонно колотилось. «Это, без сомнения, лучшее, что я когда-либо испытывала. Уверена это не предел. Мне нужен Ричард не просто, как законный муж, я хочу, чтобы он стал моим во всех смыслах».
Слова были лишними, поэтому Ричард, почувствовав, наконец, твердый пол под ногами, направился к двери, и бросив напоследок: «Спокойной ночи», — вышел из спальни,
XIV
Иногда самое разумное не сделать первый шаг, а отступить. Тогда проще жить дальше, ни о чем не жалея. Или же жалеть хотя бы о том, чего не сделал, чем о том, что сделал. Желание причинить себе боль, постоянно упрекая себя за бездействие, со временем угасает, а упрекать себя в содеянном — настоящая пытка, от которой может избавиться только бездушный или отчаявшийся человек. Ричард не считал себя ни отчаянным, ни бездушным. Он так и не смог уснуть этой ночью: пролежал несколько часов в постели, рассматривая трещины на потолке от постаревшего дерева; сходил на конюшню посмотреть на лошадей, прислушиваясь к их сонному ржачу; расколол пару десятков высохших чурок; набрал в колодце воды и заполнил ей всю посуду, что смог найти; наконец, оставшийся час до пробуждения скота и прислуги, просидел на скамье, слушая пение надрывающихся птиц.
Патрик вышел во двор с кладью и был готов отправиться в путь. Он думал пройтись пешком необходимые пару километров до станции, а там уже по прибытие поезда убраться прочь из этих наскучивших ему мест. Хватило двух дней, чтобы понять о невозможности наладить отношения с братом. Это его опечалило сильнее, чем он рассчитывал. У них не было тех теплых братских отношений, которые были у всех соседских детей. Казалось, что их ссора обычное дело. «Подумаешь, какая-то девка!» — говорил сам себе Патрик перед тем, как навестить Ричарда. Наверное, поэтому он и был так огорчен результатом их некомпанейской встречи. Он и не думал вести себя провокационно. Однако, увидев своего бывшего соперника, сразу же принял тактику нападения и забыл о настоящей причине своего приезда. Постоянное соперничество туманит рассудок даже тогда, когда и вовсе не хочется соперничать. Это становится вредной привычкой. Вот и сейчас, спускаясь по невысокой лестнице с крыльца, заметив брата, Патрик уже был готов напасть с очередными претензиями. Он сделал глубокий вдох, выдохнул и молча смотрел на младшего брата, сидящего к нему спиной. «Надо попрощаться» — промелькнуло в мыслях и тут же донеслось то утвердительное, что вполне устраивало обеих мужчин: «Нет необходимости». Патрик ушел.
Солнце поднималось все выше и выше. Элизабет проснулась от первого крика петуха, чувствуя себя бодрой и энергичной, как в прежние времена. Ей хотелось скорее собраться и отправиться в лес — поупражняться с ножами. До свадьбы — это было ее утренней зарядкой, что-то вроде грома перед надвигающейся бурей. Она подошла к зеркалу и широко улыбнулась. Глаза игриво блестели от радости, забыв сколько им пришлось пролить слез в последнее время. Девушка надела свободный костюм, взяла свою антикварную коллекцию ножей, которую ей подарил отец на именины в пятнадцать лет. Зная, что все уже проснулись, Эли свободно распахнула поскрипывающие двери своей спальни, и как птичка вылетела из клетки навстречу приключениям. Она чувствовала легкость в каждом своем движении, настолько, что могла бы покорить мир, если бы захотела. Удивленные горничные приветствовали ее, натягивая улыбку. Они не видели свою хозяйку так рано ни разу, да еще и в хорошем настроении.
— Во сколько подавать завтрак, госпожа? — спросила управляющая, не менее удивленная ранним пробуждением Эли.
— Как обычно. Я иду в лес, но к завтраку буду вовремя.
— В лес? — изумленно спросила женщина, — Охотиться с господином? — немного подумав, добавила она.
— О, нет! По своим делам — произнесла Элизабет, подмигнула и уверенно направилась к выходу. Прислуга переглянулась, и каждый пошел заниматься своей работой.
Ричард слышал, как просыпается дом, как все вокруг оживает. «Нужно придумать план на сегодня, чтобы не пересекаться с Элизабет» — подумал он, как только его глаза накрыли нежные женские руки, и он услышал:
— Доброе утро! Как спалось?
Убрав с лица руки, Ричард увидел перед собой счастливую жену. Как и все, он был поражен такой переменой ее настроения. На фоне утреннего рассвета она выглядела привлекательнее, чем обычно. Несмотря на грубый костюм, ее волосы и лицо делали ее невероятно красивой. Блестящие глаза и улыбка завораживали.
— Я не спал сегодня. Были дела, скажем так — Ричард, не отрываясь смотрел на девушку.
— Ты слишком много трудишься! Тебе нужно расслабиться, — сделав ударение на последнее слово,