Моя лучшая роль
Шрифт:
— Она очень красивая. И я верю, что ты сможешь обрести ее вновь.
45
Хлоя
Через пару месяцев после начала съемок «Расколовшихся»
Я настолько увлечена процессом повторения походки, что не замечаю, когда именно Антуан появляется в комнате или того, как он садится в затемненном углу и все время наблюдает. Меня раздражает осознание не совершенности шага, так как
Хочу стать лучше, несмотря ни на что. Потому что, убеждая себя в том, что совсем не жду его появления, по странности поливаю еще большими ожиданиями болезненный цветок надежды, который никак не удается выдрать с корнем.
— Что ты делаешь? — голос разбивает накаленную моими попытками тишину, заставляя вздрогнуть и обернуться. Мой партнер по картине сидит на стуле, положив нога на ногу, и с нескрываемым интересом ждет ответа.
— Идеальная походка — это микс Софи Лорен, Одри Хепберн и Брижит Бордо. — неуверенно озвучиваю я, — Поэтому, благодаря фильмам с их участием, хочу со временем прийти к этому… К тому же, признаться, никогда не посещала курсы актерского мастерства, а, наблюдая за игрой и мимикой таких великих актрис…
Мне не удается договорить. Антуан встает со своего места и подходит ко мне, эффектно покидая полумрак и постепенно давая свету возможность прикасаться к своему телу. Он кусает губу, как и всегда, когда принимает для себя какое-то решение, и, щурясь, смотрит на меня.
— Если хочешь, Хлоэ, я знаю одну женщину, преподающую актерскую игру. Для тебя могу организовать частные уроки и в перерывах между съемками рад стать твоим личным водителем.
— Даже не знаю удобно ли… — мне неловко. Не хочется загружать кого-то моими проблемами. Ведь я поделилась вовсе не для этого.
Сэм несколько месяцев пытается кого-то найти для оттачивания моего таланта, но пока особо не преуспел, отчего недавно с неприязнью захлопнул «Дракулу» Брэма Стокера и сердечно назвал книгу «посредственным чтивом».
— Конечно, удобно! — искренне улыбается Антуан. — Расскажешь ей про свои американские кино-приемы, а я понаблюдаю. Может тоже найду для себя что-нибудь полезное. Думаю, хотя бы раз или два в неделю будет неплохо.
— Я не могу похищать твое время. — отрицательно мотаю головой.
График съемок и так слишком плотный, не оставляющий практически никакого времени на личное пространство, а тут еще я… Нет. Слишком эгоистично с моей стороны просить Антуана меня отвозить. Наверняка, у него найдется полно более интересных планов.
— Не можешь, — соглашается он, — Но можешь похищать меня.
— Буду сама добираться. — продолжаю протест.
— Нет, так совершенно неудобно. Ее зовут Агнес Филип. Это информация для Тойлона, — несмотря на все брюзжания моего агента в адрес Антуана, юноша всегда вспоминает о нем с улыбкой. — Ты ведь будешь советоваться с твоим ворчуном? — и предугадывая мои очередные возражения, он поднимает руку и твердо заявляет. — Завтра вечером я тебя отвезу.
— Аг-нес Фи-лип? — по слогам произносит Сэм, уткнувшись в «Марсианские хроники» Рэя Бредбери, словно пытается запомнить странное имя нового персонажа романа. Я в это время сижу за круглым столом, поджав под
— Да.
— Он сказал тебе, кто она?
— Нууу… Преподает актерское мастерство. Женщина, — озадаченно произношу я и голову, на мой взгляд, посещает светлая мысль. — Может, актриса.
— Хммм, — неопределенно тянет Сэм, обернувшись на меня и, разглядывая на удивление странно. Примерно такие взгляды кидала на меня Лизи, если я переспрашивала про бренды из коллекции ее духов. Мой агент хмыкает и бодро выносит вердикт. — Съезди.
— Она с тобой побеседует, — инструктирует меня Антуан, когда мы подъезжаем на его черном кабриолете к освещенной мягкими лучами солнца вилле в пригороде Парижа. Перед нашим взором дом мечты из белого камня, предназначенный для большой и дружной семьи. Стены, заросшие зеленью, придают зданию особую живописность, а садом вполне уместно хвастаться, как редким произведением искусства, настолько он приковывает взор.
— И может немного протестировать. — ловя в сачок своей уверенности мой нервный взгляд, спокойно продолжает мой друг. — Не волнуйся, ты обязательно ей понравишься.
Машина останавливается, и мы выходим из нее, встречаемые радостным лаем двух гончих собак.
— Клод, Моне! — радостно обращается к ним Антуан, на которого они, виляя хвостами поочередно прыгают. Он ловит мой удивленный взгляд и спешит разъяснить. — Хлоэ, знакомься, это Клод, — его рука опускается на голову той, у которой на спине два черных пятна, — А эта Моне. — ласкает вторую, успевшую пробежать вокруг него несколько кругов и вскружить мою голову. — У этой семьи своеобразное чувство юмора. — Шепотом добавляет и приглашает пройти в дом.
Когда мы заходим внутрь, я ощущаю, как вокруг меня начинает плести паутину нервозность. Наверное, актрисы на то и актрисы, что могут всегда, в любую минуту подчинить себе эмоции, но мне до подобного уровня еще далеко. Играть перед камерой, это совсем другое. Там я вхожу в кожу другого человека, персонажа, в которого перевоплощаюсь. Хотя… если признаться, я не настолько верю, что являюсь хорошей актрисой, потому что в роли Вивьен многие эмоции мне не нужно играть. Мне больно также, как и ей. И все, что от меня требуется, это передача внутренней пытки и горести по потере любимого… а ведь это совсем не талант. И, каждый раз, когда коллеги или режиссер хвалят мою игру, мне становится ужасно стыдно. Словно я их обманываю и однажды они ужаснутся, увидев мой длинный нос Пиноккио…
— Дорогой, ты приехал, — к нам выходит женщина лет пятидесяти. Она одета с изяществом герцогини в прилегающий темный костюм. В ушах сверкают бриллиантовые серьги, по форме напоминающие гроздья винограда, а на лице минимум косметики. Единственный акцент — красная помада на губах. Француженкам не свойственно краситься, как американкам. Они придерживаются естественной красоты, убежденные, что мужчин привлекает только натуральный макияж.
Она поочередно целует Антуана в щеки и поворачивается ко мне.