Моя повесть о самом себе и о том, чему свидетель в жизни был
Шрифт:
Отец, вообще склонный к романическим похождениям, охотно взялся им помочь. Он украдкой пробрался к месту, где они были заключены, свел дружбу с их сторожем, подкупил его и наконец был допущен к ним. После того он уже без труда вывел их из дома, где они содержались, усадил в заранее приготовленный экипаж и благополучно доставил в Писаревку.
Въехав в свои владения, Марья Федоровна приказала остановиться у церкви. Осенив себя крестным знамением, она во всеуслышание объявила, что если еще видит свет Божий, то обязана этим только отцу моему. И она торжественно поклялась никогда не забывать этого. Как сдержала она свою клятву, мы скоро увидим.
Быстро промчались
В аудиторы у нас в школе назначались лучшие ученики. На них лежали обязанности вести списки или нотаты товарищей, каждое утро по приходе в школу проверять степень их прилежания и ставить соответственные отметки. Для этого употреблялись латинские буквы: рn за prorsus nescit (ничего не знает); ns за nescit (почти нечего); nt за поп totum (наполовину знает); nb за поп bепе (не хорошо); еr за erravit (с ошибками). Желанною для всех отметкою было s, то есть scit.
Отобрав от аудитора нотаты, учитель передавал их одному из учеников — обыкновенно из плотных и рослых, который и приводил в исполнение раз навсегда установленный над ленивыми и нерадивыми приговор. Вооруженный линейкой, он делал обход классу, начиная с прорсуса и до eppaвuma, и распределял между ними определенное для каждого число палей, т. е. ударов линенкою по ладони. Ерравиту как менее виновному делалось только словесное внушение.
Звание цензора считалось высшим школьным отличием. На него имел право только первый ученик, которому поручался общий надзор за порядком и благонравием в классе. Он наблюдал за тишиной и порядком до прихода учителя и во всех других случаях, где школьники собираются в массе. Нарушителей порядка и благочиния он записывал в особую тетрадь, которую в свое время представлял на рассмотрение учителя, а тот уже приговаривал шалунов к тому или другому наказанию в виде розог или палей.
С первых же шагов моих в школе мною владело честолюбивое желание сделаться цензором, а при переходе в старший класс оно просто не давало мне покою. Между тем случилось, чего я не сказал раньше, что отец, по разным обстоятельствам, не мог отправить меня в Воронеж тотчас по окончании каникул. Пришлось ждать оказии, которая представилась нескоро, и я явился в училище почти два месяца спустя после начала курса.
Учение далеко ушло вперед, и догнать товарищей казалось делом очень трудным. Мне в качестве отсталого отвели место на третьей скамье. Цензорство, по-видимому, ускользало от меня, и мое самолюбие жестоко страдало. Подстрекаемый им, я так рьяно принялся за дело, что быстро догнал класс и очутился опять на первой скамье.
Товарищи сильно поддерживали меня в усилиях встать во главе их. Цензором в первое полугодие был некто Лонгинов, не пользовавшийся расположением школьников, и те не меньше меня желали низложения его в мою пользу.
Прошло еще две недели. Лонгинов
К чести моих учителей и товарищей, я не могу умолчать, что Лонгинов был сын относительно богатых и влиятельных родителей, я же — что называется — голыш: мне даже не на что было покупать учебные книги, и я списывал уроки с книг моих, лучше обставленных соучеников.
Достигнув власти, я не обманул доверия товарищей. То же честолюбие, которое побуждало меня стать первым среди них, теперь внушало мне страстное желание подчинить их себе единственно силою воли и моего личного маленького характера, а не страхом стоявшего у меня за спиной учительского авторитета. Поэтому главный атрибут моего цензорства — тетрадь для записывания в чем-либо провинившихся учеников — была в моих руках пустой угрозой и никогда не доходила до начальства.
Мой образ действий пришелся по сердцу товарищам, и они, за редкими исключениями, охотно входили в мои виды. Благодаря этому порядок и тишина в нашем классе были примерные. Если мальчики ссорились, их ссоры решались между товарищами и не шли дальше. Бывшие у нас в большом ходу и не преследуемые начальством кулачные бои тоже облагообразились. Вошло в правило избегать ударов в нос или вообще в лицо и ограничиваться более выносливыми частями тела. Всякая попытка застать противника врасплох строго осуждалась, и только та победа считалась законною, которая бралась ловкостью и открытой силою. Должен сознаться, что и я был не из последних в этих боях.
Но любимой моей игрою была игра в лапту и беганье взапуски: в них никто не мог сравняться со мной. Зато я почему-то презирал свайку и очень плохо играл в ладыжки, нередко проигрываясь в пух.
Происходили у нас и уличные свалки с воспитанниками военного сиротского отделения, тогдашними кантонистами. Между ними и нами существовала непримиримая вражда, и редкая встреча обходилась без драки. Хотя вне класса мои цензорские права и обязанности были гораздо ограниченнее, чем в стенах школы, тем не менее, ревнуя о чести моих товарищей, я вынес немало страха и хлопот, оберегая их скулы и подглазья.
Общество в училище было смешанное. На одной и той же скамье часто рядом сидели: сын секретаря и даже советника палаты и сын крепостного человека; мальчик из богатого купеческого дома, приезжавший в школу на сытой лошадке в щегольской пролетке, и бедняк в дырявом сюртучишке, очевидно сшитом не на него и едва прикрывавшем плохенькие полотняные штанишки. Тут же восседал и хохлик из Бирюча или Острогожска, сын казака или войскового обывателя, с задорным чубом на голове и в затрапезном холсте сомнительного цвета.
Несмотря на такое разнообразие в их общественном положении, дети в школе охотно братались, и незаметно было между ними ни чванства с одной стороны, ни зависти с другой. Преимущество оставалось за теми, которые лучше учились, а главным образом за теми, которые ловчее распоряжались руками в кулачном бою и в мире мячом или же были острее и находчивее в речах. Вся честь этого должна быть отнесена на долю учителей, которые своим справедливым, нелицеприятным отношением к ученикам поддерживали между ними дух равенства и исключали всякое стремление к сословному чванству.