Моя Святая Земля
Шрифт:
– Алвин, ты не забыл, что тебе уже не три года? Сэдрик - мерзкая, вульгарная, отвратительная тварь, он - наш друг и побратим, спас мою жизнь, связан с нами и магией, и промыслом Божьим. Если бы не он, я бы не смог вернуться домой, а ты без него не сможешь вернуть себе душу. Сэдрика обязательно надо слушаться. Особенно тебе, хотя и мне тоже... Сэдрик, как ты себя чувствуешь?
– Любой покойник обзавидуется, - ухмыльнулся Сэдрик.
Алвин скорчил брезгливую и презрительную мину.
– Да если бы не я, с ним бы разделались к вечеру, - проворчал он хмуро, но тихо и глядя в пол, и Эральду
– Ты всё сделал правильно, Алвин, ты молодец.
Зато принцесса смотрела на происходящее, расширив глаза, её свита тоже глазела, как на театральное действо. Понять можно, конечно, но не слишком-то это было вежливо. Эральд подумал, что Алвин выйдет из себя, если заметит, как его разглядывают - и ведь прав будет, это неприятно.
– Ваше прекрасное высочество, - сказал он Джинере, - нельзя ли попросить вас об услуге государственной важности?
Принцесса растерянно кивнула:
– Конечно.
– Не будете ли вы любезны послать кого-нибудь из своих людей за чем-нибудь съедобным, всё равно за чем? Есть хочется, как дракону - и не мне одному, предполагаю...
***
Джинера окончательно осознала, что именно она наблюдает, когда пирог уже доедали.
Пирог был сухой, на масле и меду. Златолесский пирог. И вяленое мясо кабана тоже было златолесское - из запасов Витруфа. Джинере казалось, что своё - надёжнее, вернее и безопаснее, и Ланн, которого она послала принести еды, угадал мысли своей госпожи. Очевидно, тоже ничему и никому не верил во дворце Сердца Мира.
Эральд запросто попросил Джинеру послать за едой, а Алвина - послать за своей торбой, в суматохе забытой в храме, и за чистой рубахой для проклятого. Попросил, не приказал, странный парень, сказочный странствующий рыцарь, пришедший, как в давние времена, непонятно откуда. А король и принцесса тут же принялись выполнять просьбу, будто почуяли, что он имеет право.
Алвин, кажется, даже не понял, что происходит. Но Джинера поняла - слишком уж это необычно выглядело. Да что там! Не только необычно - невероятно: она обедала в обществе бездушной твари и проклятого, но Эральд сделал что-то такое, отчего ей больше не было страшно.
Над ужасными словами Алвина Эральд смеялся: "Не веди себя, как младенец", - и ужас растворялся в шуточках. Проклятый с изуродованным шрамами злым лицом и речью плебея был для Эральда "драгоценный Сэдрик" - впрочем, встал же он между своим сюзереном и пулей. И они втроём вели себя, как старые приятели: перебранка не заходила дальше взаимных тычков, даже смертельные угрозы Алвина вдруг превратились в подначки - или их обезвредил смех Эральда.
В торбе Эральда оказались небывалые предметы и алхимические снадобья. Джинера рассмотрела фонарь, в котором загорался яркий и ровный лиловый свет без огня, стоит тронуть крохотный рычажок - вещь была до такой степени диковинной, что мысль об иномирье, освещённом чародейским холодным сиянием, казалась совершенно закономерной. Алвин принялся играть с ножом - невероятной вещицей, в рукоять которой убиралось множество разных лезвий; Эральд сказал, что дарит нож ему. Джинера подумала, что рукоять ножа из диковинного, ни на что не похожего материала, тоже сделана алхимическим способом.
Рай, если Эральд пришёл из рая, был местом не из чистого духа, а во плоти. Его обитатели умели изготавливать необыкновенные, очень удобные вещи, а думали, очевидно, не совсем как жители мира людей; любой предмет, нож, фонарь, пилюли, похожие на монеты из белого мела, огниво, застёжки курток, каждая мелочь, каждый пустячок - всё выдавало сверхчеловеческий разум.
Может, и ангельский. Но умение Эральда облегчать боль наложением рук имело земную природу. Легендарный королевский дар. Доказательство, которое нельзя подделать.
Когда Эральд менял Сэдрику повязку, Алвин выдал то ли презрительно, то ли насмешливо, что некромант должен быть дураком набитым, чтобы соваться под пулю вместо убийства стрелка.
– Ты что, не мог упокоить гадёныша на месте?
– В храме, ага, - отозвался Сэдрик уничтожающе.
– Перед ликом Божьим. Рядом с благим. Нормально.
– А почему не оттолкнул Эральда? Тоже храм помешал?
– Оттолкнул бы государя - прилетело бы девчонке.
Вот даже как, подумала Джинера, впервые в жизни чувствуя к проклятому нечто отличное от омерзения. Чудны дела Господа на Святой Земле, подумала она, но тут Алвин фыркнул:
– А до девки-то тебе какое дело?
– Алвин, - сказал Эральд, - до неё всем нам есть дело. Примем это и не будем чушь молоть, хорошо? Джинера - наша. Наш союзник, партнёр и товарищ.
– Злая стерва, - тут же окрысился Алвин.
Эральд рассмеялся.
– Я тоже - злой стервец! И не суй пальцы к принцессиной собачке, пока не вернём твою душу. Укусит - и правильно сделает. Не терпит бездушных. Не со зла, а от страха.
– А шавка тут при чём?
– возмутился Алвин.
– Шавка - тоже наша?
– Шавка любит Джинеру, - сказал Эральд.
– Ты скоро поймёшь, что это такое и как это важно. Пока просто поверь.
– Вы, кстати, благородные мессиры, лучше бы ели, вместо того, чтобы трепаться, - вставил Сэдрик. Ему, очевидно, сильно нездоровилось: он съел лишь ломтик пирога, зато всё время пил.
– Надо успеть, пока часы на ратуше не пробьют полночь.
– Недавно шесть пробили, - сказал Алвин.
Эральд хотел что-то сказать, но тут с лестницы донёсся шум. Кто-то из свиты жаждал видеть Алвина, Алвин распахнул дверь и яростно приказал всем убираться к бесам в пекло, пообещав одновременно огонь, петлю и заострённые колья. Эральд выслушал, пожалуй, встревоженно - и, когда Алвин разогнал всех и вернулся за стол, сказал:
– Мне не хочется, чтобы нас сопровождала твоя банда, братишка.
– Отправимся втроём, - Алвин дёрнул плечами.
– Возьмём лошадей.
– Я не умею ездить верхом, - сказали Эральд и Сэдрик почти одновременно, и Эральд рассмеялся, а Сэдрик добавил:
– Они меня боятся, лошади. И не удержусь я в седле.
– Конечно, нет, - кивнул Эральд.
– Нужна карета.
И Джинера впервые за весь импровизированный и нереальный обед - не обед, а новый Малый Совет Святой Земли, чего там!
– осмелилась вставить слово: