Моя Святая Земля
Шрифт:
– Всё помню так ясно, - сказал он хрипло и тоже закашлялся, прижимая ладони к груди.
– Ясно-ясно. Мерзко-мерзко. Тошнит... от себя.
Джинера взглянула с настоящим восхищением. Эральд подал руку - и Алвин притянул его к себе, будто, как и Сэдрик, хотел облегчить королевским даром боль в только что обретённой душе. Может, дар и подействовал, но как-то не так: Алвин неожиданно разрыдался, громко, не сдерживаясь и не смущаясь.
– Ничего хорошего не было...
– еле выговаривал он, давясь слезами, - ничего, никого, никогда, только дрянь, подлые рожи, всегда
– Понял, что ли?
– тихо спросил Сэдрик.
Алвин взглянул на него мокрыми глазами:
– Да всегда я знал, только сказать не мог - слов нет, да и некому... Мою душу отдали - и своими кормили ад, заодно - суки, дешёвое скотство... А я - тварь - слышал, как они называют меня, чего там - всё время тянет бить, убить, вижу страх, злость, похоть - и тянет убить, но я - общий фетиш, артефакт, власть - и их тоже тянет ко мне... Бей своих, чтоб боялись чужие, безжалостность - доблесть, всем красиво - сами боятся и других пугают мной... Двор, власть, мерзость, трясина - есть души, нет - одно зло, одно...
Джинера погладила его по плечу, протянула платок. Алвин взял, шмыгнул носом и усмехнулся сквозь слёзы:
– Что, рыжая, не понравился я тебе?
– Ты сразу захотел меня убить?
– спросила Джинера с простым любопытством, без тени враждебности.
– Ага, - Алвин неудачно изобразил улыбку.
– Ты перепугалась, но стала царапаться. Взбесила.
– А если бы я была покорной и кроткой?
– Это ещё хуже, - признался Алвин.
– Это просто слякоть. Враги - хоть люди...
– И сейчас хочешь убить?
– Нет. Никого из вас. И не захочу - у меня больше никого нет. И вообще - не уверен, что захочу хоть кого-нибудь. От грязи, боли, скотства - тошно, правда...
– Захочешь, - сказал Сэдрик.
– Вот увидишь кого-нибудь из своего окружения - и снова захочешь, будь спокоен.
– Сейчас - даже думать об этом сил нет...
– Ребята, - сказал Эральд, - сейчас об этом рано. Лучше скажите, зачем демонам души? Вы ведь, наверно, хорошо знаете?
– Да уж, ясно, - кивнул Сэдрик.
– Яснее некуда. Если каждый человек - замок, которым от них закрыт мир людей, то душу купить - всё равно, что ключ. Ты и сам понял, подозреваю, просто не хочешь, чтобы я издевался над твоим братцем...
– А почему во время обряда ты спросил, хорошо ли мне? Странно прозвучало...
Сэдрик замолчал, разглядывая пол. После долгой паузы с трудом произнёс:
– Да... так. Ад шепнул...
– и заглянул Эральду в глаза.
– Государь, прошу тебя, будь осторожен. Очень прошу, будь очень осторожен. Ты знаешь, я не трус и не слюнтяй, умею рисковать, а ад лжёт, но... пожалуйста. Ладно?
Эральд улыбнулся, кивнул.
– Конечно. А вообще, дамы и господа, мы молодцы.
– Ага, - вставил Алвин.
– Сплошное веселье: суки из Совета, мрак в стране, пустая казна и прочие смешные пустяки...
– Не совсем пустая, - сказала Джинера.
– Моё приданое.
– Которое должно было пойти на войну, - махнул рукой Алвин.
– Святая Земля не должна воевать, - сказал Эральд.
– По крайней мере - так. А тем более - с Златолесьем, да ещё и за его счёт.
– Не должна. Не хочу. И так - кровищи... но надо же как-то барахтаться...
– Что-то придумается. Выплывем.
– Ага. Выплывай. Ты же - истинный, благой, любимчик Творца! Вперёд, под золотым штандартом...
– Выплывем вместе.
– Если уцелеем...
– Вы, благородные мессиры, - перебил Сэдрик, - мы сколько ещё будем тут сидеть? Не знаю, как вы, а я устал, я бы прилёг. И выпить бы чего-нибудь тёплого, что-то холодно...
– И я устала, - кивнула Джинера.
– А можно уже выйти?
– Действительно, похолодало, - сказал Эральд.
– Алвин, где в этом замке можно прилечь?
Алвин пожал плечами, выдернул из скобы факел и направился к лестнице. Второй факел забрал Сэдрик, с заметным наслаждением сунув в карман свой заговорённый нож. Эральд подал Джинере руку.
– Принцесса, - попросил он, пока поднимались наверх, - не могли бы вы сказать что-нибудь на языке Златолесья?
Джинера удивилась и улыбнулась:
– Так ведь я на нём и говорю...
– Государь, - сказал Сэдрик, - я ж сказать забыл... Весь Север же говорит на языке Святой Земли. Говорят, сам Творец говорил на нём с первым Иерархом, святым Луцилием, вот там, где храм Святой Розы... но, может, и сказки, конечно.
– В Писании об этом ничего не говорится, - сказала Джинера.
– Скорее, легенда, апокриф...
Алвин распахнул дверь - в подвал ворвались резкий холод и неожиданный дынный запах мороза. Стража Джинеры, переминавшаяся с ноги на ногу в парадных мундирах, вдруг оказавшихся не по погоде, явно и сильно обрадовалась, а барон Ланн, не удержавшись, воскликнул:
– Счастье, что всё в порядке, ваше прекрасное высочество! Все перепугались до полусмерти: грохот этот, зарницы, всё такое... Люди уже хотели спуститься за вами - я не позволил. Мы с Дильбертом решили, что можем помешать, не дай Бог... Решили ждать, когда полночь пробьёт.
Зефир в его руках заёрзал, закрутился, повизгивая от радости - и Ланн спустил его на землю. Пёс тут же кинулся скакать вокруг Джинеры.
– Всё хорошо, мой милый друг, - сказала принцесса ласково и наклонилась взять собачку.
– Вы поступили правильно, - сказала она Ланну с улыбкой.
– А где эта гнида Шепфорд?
– хмуро спросил Алвин.
– Слился, что ли, старая сволочь?
Джинера тронула Эральда за рукав.
– Вот удивительно, мессир, - шепнула она огорчённо.
– Я надеялась, Алвин станет как Божий вестник... как то дитя... но время идёт, а он, прости мне Творец, всё такой же!