Моя жизнь
Шрифт:
просить денег у населения, когда они сами или друзья их имели возможность
дать их нам? Мне это показалось убедительным, и я решил не принимать ни
одного медяка от чампаранских райятов, так как это могло быть неправильно
истолковано. Я решил также не обращаться за средствами для ведения этого
обследования и ко всей стране в целом: это придало бы делу всеиндийский
политический характер. Бомбейские друзья предложили мне 15 тысяч рупий, но я
с благодарностью
Браджкишорбабу от состоятельных бихарцев, живших вне Чампарана, и в случае, если потребуются еще деньги, обратиться к своему другу д-ру Мехте в Рангуне.
Последний охотно согласился выслать столько, сколько понадобится. Словом, мы
перестали беспокоиться. Да и вообще вряд ли требовались большие суммы, так
как мы проводили, жесточайшую экономию, отвечавшую нищете Чампарана. В
результате оказалось, что нам действительно не потребовалась большая сумма.
Помнится, мы истратили всего около трех тысяч рупий, сэкономив несколько
сотен из собранной суммы.
Необычный образ жизни моих новых соратников был первое время предметом
постоянных насмешек. У каждого вакила был свой слуга, повар и отдельная
кухня. Вакилы часто обедали далеко за полночь. Несмотря на то, что они сами
оплачивали свои расходы, их безалаберность тревожила меня, но так как мы
сделались близкими друзьями, возможность превратного понимания друг друга
была исключена, и они добродушно воспринимали мои подшучивания. В конце
концов все согласились, что слуг следует отпустить, кухни объединить и
соблюдать определенные часы приема пищи. Хотя не все были вегетарианцами, во
избежание расходов на две кухни решено было иметь одну общую, вегетарианскую. Кроме того, мы сочли необходимым питаться лишь простыми
блюдами.
Все это сильно уменьшило расходы и сэкономило массу времени и сил, которые
нам были так необходимы. К нам приходили толпы крестьян с заявлениями. За
ними следовала армия провожатых, заполнявших сад, двор и сам дом до отказа.
Как ни старались мои товарищи по работе спасти меня от жаждущих получить
даршан, это им часто не удавалось, и в установленные часы я вынужден был
появляться и давать даршан. Пять - семь добровольцев занимались только
приемом заявлений, но несмотря на это многие крестьяне уходили, так и не
успев до вечера подать заявление. Нельзя сказать, чтобы каждое заявление
представляло ценность, в сущности, многие из них являлись повторением одного
и того же. Но, не приняв всех заявлений, нельзя было удовлетворить народ, и
я ценил их интерес к делу.
Принимавшие заявления должны были
райяты подвергались тщательному перекрестному допросу. Тому, кто не
выдерживал этой проверки, отвечали отказом. Это, правда, отнимало очень
много времени, но зато полученные таким путем сведения можно было считать
надежными.
При этих опросах неизменно присутствовал чиновник тайной полиции. Мы могли
бы и не допускать его, но с самого начала решили не возражать против его
присутствия, относиться к нему учтиво и сообщать ему все сведения. Для нас
это было совершенно безопасно. Наоборот, тот факт, что показания принимаются
при чиновниках тайной полиции, придавал еще больше смелости крестьянам. С
одной стороны, у крестьян мало-помалу исчезал чрезмерный страх перед тайной
полицией, с другой - присутствие чиновников предупреждало всякие
преувеличения в показаниях райятов: чиновник норовил запутать райятов, и те
невольно становились осторожнее.
Мне не хотелось раздражать плантаторов, наоборот, мягкостью я надеялся
перетянуть их на свою сторону. Поэтому я считал нужным вступать в перепалку
с райятами и устраивать свидания с плантаторами, против которых выдвигались
серьезные обвинения. Я передавал Ассоциации плантаторов жалобы райятов и
одновременно знакомился с их точкой зрения по данному вопросу. Некоторые
плантаторы меня возненавидели, другие относились безразлично и только
немногие - благожелательно.
XVII. СОРАТНИКИ
Браджкишорбабу и Раджендрабабу - бесподобная пара. Они были так мне
преданы, что ни одно мое начинание было бы невозможно без них. Их ученики
или соратники - Шамбхубабу, Ануграхабабу, Дхаранибабу, Рамнавмибабу и другие
вакилы также не разлучались с нами. Виндхьябабу и Джанакдхарибабу тоже
иногда приходили помогать. Все они были бихарцы. Работа их заключалась
главным образом в том, чтобы принимать заявления от райятов.
Проф. Крипалани тоже не мог не связать с нами свою судьбу. Хотя он родом
из Синда, он был бихарцем больше, чем иной бихарец по рождению. Я знал лишь
немногих работников, способных так, как Крипалани, применяться к обстановке
провинции, в которой мы работали. Глядя на него, нельзя было даже и
предположить, что он выходец из другой провинции. Он стал как бы моим
главным привратником, взяв на себя мою охрану от добивавшихся даршана. Он
выпроваживал их, прибегая к бесконечным шуткам и невинным угрозам. По
вечерам он неизменно выступал в роли учителя, услаждая слух приятелей