Мозаика. Невыдуманные истории о времени и о себе
Шрифт:
Платежи эти осуществлялись в соответствии с законодательством Российской Федерации и постановлениями Правительства, и чтобы оспорить их, необходимо было обращаться в Верховный суд.
Вот тут и проявилась моя юридическая непросвещенность. Я наивно полагал, что достаточно собрать статистический материал, подготовить соответствующие обоснования, сформулировать просьбу и внести конструктивные предложения, как все сразу станет на свои места: поручат экспертам разобраться, дадут рекомендации федеральным органам исполнительной власти подготовить изменения нормативных документов, и «правда восторжествует».
Все оказалось более прозаичным: никто не посмотрел на собранную
Учитывая необоснованность принятого решения, я подал на апелляцию, тщательно описав все ошибки состоявшегося суда и аргументировав свою позицию. По моему пониманию, это был не суд, а судилище: трое судей в мантиях с надменно-пренебрежительным видом вальяжно расположились за столом на возвышении. Один из них обратился ко мне:
– А почему в Ваших материалах отсутствуют соответствующие сведения по другим отраслям народного хозяйства – по химической промышленности, авиационной, сельскому хозяйству?
– Да потому, что я могу говорить лишь от лица машиностроителей, а все другие отрасли находятся вне моей компетенции.
– Ну, уважаемый, без всех других отраслей нельзя! Кто здесь присутствует от правительства? Как Вы считаете, ведь нельзя?
Встает представитель правительства - совсем юная девушка, специалист Минтруда, и робко произносит:
Нельзя…
Вот! Правительство говорит нельзя, а Вы…
Мои доводы никто не стал выслушивать, а в иске
опять было отказано, и опять со смехотворной мотивацией.
Я решил сделать еще одну попытку, на этот раз более основательную, с подключением адвокатов-профессионалов. Познакомился с авторитетной адвокатской конторой, имеющей опыт работы в самых верхних инстанциях отечественного и международного судов.
Поскольку Союз не располагал средствами для оплаты адвокатских услуг, я предложил конторе рассчитаться с нею по итогам работы за счет дополнительных средств, полученных одним из заводов после снижения отчислений в Фонд обязательного страхования. С этой целью был подготовлен проект договора с заводом, по которому адвокатская контора брала на себя обязательства в установленном порядке добиться снижения норматива отчислений в указанный Фонд, а завод принял обязательства выплатить конторе вознаграждение в размере 10% от фактической экономии, полученной за первый год в условиях действия нового норматива.
Адвокаты долго обсуждали такую форму отношений, но потом согласились. И «процесс пошел». Я выступил на общем собрании акционеров ОАО «Росстанкоинструмент», где присутствовали более 100 руководителей станкостроительных предприятий России, рассказал об их ежегодных потерях, о предлагаемых мерах. Никто не был против, все взяли проекты договоров, все пообещали проработать, но никто так и не ответил. Такая же ситуация возникла и с предприятиями сельскохозяйственного машиностроения.
До настоящего времени я не могу понять, почему так произошло: все были «за», обещали тщательно разобраться, сообщали о практической готовности подписать договор с адвокатской конторой, но ни один директор ничего не сделал. Частично это можно объяснить сложившимся в обществе массовым недоверием к всякого рода финансовым операциям с негосударственными структурами, но чтобы все как один – невероятно. Но факт. Оставалось делать единственный вывод: я агитировал недостаточно, плохо объяснял, мало напоминал.
* * *
Раздосадованный
Президент РСТ Николай Иванович Рыжков, бывший председатель Совмина СССР, постоянно был занят своими делами в Государственной Думе, а потом и в Совете Федерации, а повседневную работу в Аппарате осуществлял его руководитель Григорий Петрович Харченко.
Оба они были увлечены идеей подключения РСТ к работе Трехсторонней комиссии, и поручили мне оформление всех необходимых материалов. Для этих целей требовалось перерегистрировать Устав, переоформив РСТ в некоммерческую организацию. С большим трудом мне удалось «провернуть» эти изменения, но по окончании работы я неожиданно услышал от Рыжкова, что его решение о возложении на РСТ функций работодателей было ошибочным, и моя работа проделана напрасно.
Мое мнение было противоположным: защиту интересов работодателей я считал наиболее важной функцией РСТ, а попытки повлиять на экономическую ситуацию в стране путем письменных обращений в федеральные органы государственной власти были, по моему мнению, совершенно непродуктивными.
К примеру, сразу после моего прихода в РСТ мы организовали проведение совещания руководителей российских автозаводов с привлечением иностранных инвесторов по вопросу перспектив развития отрасли. Приняли, считаю, вполне конструктивное решение, включающее 10 первоочередных мер, направили всем: Президенту, в правительство, в Государственную Думу.
Через месяц все поручения по нашим обращениям оказались в моем бывшем министерстве у Митина с Сорокиным, а еще через месяц мы получили ответ, что проблемы всем известны, «спасибо за подсказку». На этом все и закончилось. И никто не удосужился поинтересоваться – а каковы результаты обращения РСТ? Что сделано, что не сделано? Создавалось впечатление, что эта работа никому не нужна.
* * *
В очередной раз мне пришлось поменять службу, и я ушел на «интеллектуальный труд» в государственное учреждение «Государственная дирекция целевой научно-технической программы», находившееся в составе Федерального агентства по науке и инновациям. Работа меня устраивала во всех отношениях: расположена рядом с мэрией в Брюсовом переулке, приятные люди, зарплата вполне терпимая. Мы организовывали проведение экспертизы поступивших на конкурс проектов различных организаций, претендующих на финансирование из федерального бюджета, и подготавливали проекты заключений о победителях.
Все шло хорошо, но неожиданно пришли инспекторы Счетной палаты, и кто-то из них с самого начала проверки сделал замечание, что в нашей конторе «фантастически завышена зарплата». Руководитель нашего учреждения Петров Андрей Николаевич, человек весьма образованный и интеллигентный, чтобы избежать неприятностей, сразу уменьшил зарплату сотрудникам почти вдвое, объявив, что это на 2-3 месяца, пока не закончится проверка, и уговорил проверяющих ничего не отмечать в акте.
В этом была ошибка: следовало отметить в акте имеющиеся некоторые нарушения, что позволило бы потом в мероприятиях по устранению недостатков предусмотреть разработку стимулирующей системы оплаты труда сотрудников и на законном основании восстановить нашу зарплату. А в нынешнем положении увеличивать зарплату было нельзя – такой шаг был бы непременно расценен проверяющими как грубое нарушение служебной этики.