Мозаика. Невыдуманные истории о времени и о себе
Шрифт:
Глава 25. Выбор места работы определил мою взрослую жизнь
Студенческие годы, как и положено счастливому времени, проскочили быстро. Пришло время очередной раз решительно шагнуть и выбрать место работы, место дальнейшей жизни.
Как только я прочел предлагаемый выпускникам список мест назначения, я выбрал сразу: Воронежский завод горнообогатительного оборудования, конструктор. Меня все пытались отговорить: «Машиностроительный завод, ты потеряешь полученную в институте специальность…»
Раньше в Воронеже я никогда не бывал, и никто мне о нем не рассказывал. Город меня сразу сразил: я надеялся увидеть старинный город петровских времен, а постройки на привокзальной площади все оказались новейшими, с архитектурой без серости и однообразия.
Позже я узнал, что Воронеж после войны был включен в список десяти городов Союза, наиболее пострадавших от военных действий (более 200 дней по городу проходил рубеж нашей обороны, оставившей после себя сплошные руины), и что город к моему приезду почти весь восстановили всесоюзной стройкой.
Также я с удивлением узнал, что местная газета «Коммуна», как было напечатано на ее первой странице, издается в Воронеже с дореволюционного времени, с февраля 1917 года. (Интересно, что и Советская власть была установлена в Воронеже почти на десять дней раньше, чем в Москве).
Пока ехал от вокзала до завода, а это около часа трамвайной езды, прочел в «Коммуне» большой фельетон «Зеленая шляпа». В нем рассказывалось, что благодаря стараниям сыскных органов в городе разоблачена группа молодых людей, в основном – студентов, любителей развлечений, несовместимых с советской моралью. Чтобы отличаться от серой массы горожан, они носили зеленые шляпы, организовали одноименный клуб, и что самое ужасное, членом клуба был знаменитый штангист, первый советский чемпион мира в тяжелом весе, заслуженный артист РСФСР Григорий Новак!
Заканчивался фельетон одобрением принятых организационных мер: студентов – выгнать вон из ВУЗов, работающим «прочистить мозги» на комсомольских собраниях, подобных Новаку циркачей в город не пускать – не нужны нам такие гастролеры!
Под впечатлением от увиденного и прочитанного я пришел к главному инженеру завода, Геннадию Ивановичу Шастину. Тот меня встретил без особой радости:
– Вот еще один специалист. Ну что мне с тобой делать, куда девать?
На заводе в это время и так был перебор со специалистами, а месяц назад сюда уже прибыли также по направлению трое моих сокурсников: Николай Гребенюк, Люба Иквина и Алла Шилова (я на месяц отстал из-за сборов на военной кафедре).
Я припомнил, как на прощальном обеде, устроенном в Георгиевске в честь моего отъезда в Воронеж, приятель отца, председатель соседнего колхоза Иван Иванович Тендряков вполне серьезно уговаривал меня: «И на кой черт тебе этот Воронеж? Иди ко мне главным инженером на новую птицефабрику – только построили! Все время будешь есть свежие яйца!». Тогда я не согласился. Может, пока не поздно, звонить Ивану Ивановичу?
– Пойдешь в отдел механизации и
Я безропотно согласился (Шастин, как мне показалось, уже был готов подписать мне открепление, дающее право на свободное трудоустройство), и начались мои заводские будни.
Глава 26. Я – молодой специалист. Мои коллеги
Первым делом я устроился в общежитии. Интересно отметить что всю жизнь меня преследует число 13: я родился 13-го числа, 13-го защитил диплом, завод был расположен на улице Чебышева, 13, общежитие находилось на улице Волгодонская, 13, и много других совпадений.
В недавно построенном общежитии все комнаты были на четырех человек. Николай Гребенюк, заселившийся пораньше, зарезервировал одно место для меня. Два других занимали выпускники Ждановского политеха Николай Захарченко, работавший мастером в кузнечном цехе и Борис Хубадзе, зачисленный инженером в отдел главного технолога.
Люди в отделе механизации мне понравились: отзывчивые, любезные, грамотные, ко мне отнеслись приветливо. Отдел проектировал вспомогательные средства для нужд завода: конвейеры, разного рода приспособления, нестандартное оборудование.
Я быстро включился в работу и вскоре, как мне кажется, заработал некий авторитет как специалист. Во всяком случае, мне быстро повысили зарплату, и с Нового года я стал получать уже 1100 рублей (мама в это же время, работая управляющей конторой, получала в месяц 1200 рублей).
Наиболее яркой личностью в нашем отделе был Арон Самойлович Абельский, самый старший, самый опытный и знающий конструктор-практик. Абельский не признавал никаких расчетов и делал все, полагаясь только на чутье, но никогда не ошибался при выборе размеров силовой конструкции (можно было не проверять).
Другой чертой Абельского была гиперэкономность. Тому яркий пример: летом мы все (кроме АС - он единственный был некурящим) курили в помещении у открытых окон. Однажды я прикуриваю, гашу спичку, а в это время АС мне кричит: «Не выбрасывайте!», но поздно: остаток спички уже улетел в окно. Я протянул АС целую спичку, но тот замахал руками – не надо, мол. Через некоторое время я опять достал спички. АС сразу же попросил: «Пожалуйста, не выбрасывайте обгорелый остаток». Даю ему остаток, тот его затачивает как зубочистку и начинает ею пользоваться по прямому назначению. Говорю ему:
– Арон Самойлович, и стоило столько ждать? Я же ведь предлагал Вам целую спичку – можно было взять!
– Но спичка ведь стоит денег!
На вопрос, откуда у него эта черта, АС рассказал, что этому его научила полуголодная жизнь в Америке, где он прожил более 10 лет. Попал АС туда в начале Первой мировой войны. Ему было 18 лет, был он еще не женат, и проживала его семья за чертой оседлости в пригороде Санкт-Петербурга. Вызывают его на призывной пункт, производят медосмотр, приносят бумаги вахмистру. АС рассказывал: