Мозаика. Невыдуманные истории о времени и о себе
Шрифт:
Алла Шилова, небольшого росточка, симпатичная хохотушка, чем-то напоминавшая киноактрису Румянцеву, проработала на заводе совсем немного: через несколько месяцев в Воронеж заехал выпускник нашего курса Паша Едоженко, который безуспешно ухаживал за Аллой все последние годы. На этот раз Алла сдала позиции, и Павел увез ее на Урал.
Люба Иквина, закадычная подружка Аллы, любившая похохотать не меньше ее, быстро вышла замуж тоже за конструктора, Виктора Гололобова, родила ему двух сыновей и трудилась на заводе до ухода на пенсию.
Интересный был момент с ее супругом. Приехал
Третий сокурсник - Николай Степанович Гребенюк, мой земляк родом из Минеральных Вод, что находятся в 26 километрах от Георгиевска, был одним из немногих студентов, кто участвовал в войне. Правда, Николаю не пришлось долго воевать: после окончания артиллерийского училища он участвовал в боях за освобождение Крыма, был в скором времени ранен (у него была перебита кисть руки), и на этом его военная карьера закончилась.
Николай от природы был очень стеснительным человеком, временами робким, из-за чего, я думаю, долгое время не мог жениться. Его страстными увлечениями были автомобиль и рыбалка, в основном на прудах и озерах. Но иногда он рыбачил и на реках.
Следует отметить особенную красоту и привлекательность речек удивительного Воронежского края, куда нас забросила судьба. Реки Дон и Воронеж при этом не в счет: это обычные реки с небольшим судоходством, полностью обжитые людьми, реки, достойные уважения (родина военно-морского флота России, впервые построенного здесь Петром для завоевания Азова), но не способные поразить чем-то особенным воображение любителей природы. А я имею в виду тихие, покрытые кувшинками лесные речки с такой прозрачной водой, что погрузившись по шею, можно рассматривать мелких рыбешек, снующих у ступней ног: Усмань, Хава, Черная Калитва, Хопер, Ворона, Елань, Савала…- да их всех и не перечтешь! А самым любимым местом отдыха считались у нас берега речки Битюг, но не там, где она протекает уже по степи и впадает в Дон, а в лесной ее части, в районе города с красивым названием Анна.
Любимый мой прозаик Константин Паустовский, кажется, не был знаком с природой Воронежского края. Он с большой теплотой и поэтической проникновенностью описал красоты Мещеры. Но я уверен, что если бы судьба забросила его в Центральное черноземье, свою любовь к Приокским местам ему пришлось бы, как минимум, делить с любовью к местам Придонским.
Повторюсь, что Битюг был любимым местом отдыха нашей компании. Легковой автотранспорт в начале 60-х был недоступной роскошью, и потому мы договаривались в заводском транспортном цехе с водителем грузовика, который, с разрешения начальника цеха, соглашался провести с нами выходной день на природе. Рабочий день в субботу в начале 60-х годов был укороченным, до 14 часов, поэтому по окончании трудовых забот
Путь предстоял неблизкий: от порога до места было 118 километров, более двух часов хода, – это считалось очень далеко, но по свежему воздуху, с веселыми, а иногда дурашливыми, песнями казалось совсем незаметным. «Наше» место на берегу Битюга было расположено километрах в 15 от Анны, в районе Белозерки – так неофициально называлось небольшое поселение на берегу заросшего камышом озерца, соединенного с речкой несколькими ериками. Здесь было все необходимое для отдыха на любой вкус: девственный лес, небольшой песчаный пляж, хорошие условия для подводной охоты, а жемчужиной получаемых удовольствий были раки.
В тот день, о котором мне хочется рассказать, мы прибыли засветло, начали расставлять палатки, заготавливать дрова для костра (чтоб хватило на всю ночь), готовить ужин. Особо ретивые, и Николай был в их числе, немедленно бросились на промысел раков. В этот вечер, как и предрекал Николай, клева никакого не было. На этот случай у него имелись три раколовки – проволочные кружки с натянутой на них сеткой, на которую следовало класть примитивную приманку и затем периодически извлекать улов из воды.
Для ловли Николай облюбовал себе место, где берег был обрывистым, а глубина составляла около двух метров. Быстро расставил свои снасти, не прошло и минуты, решил что-то подправить и достал одну из раколовок – там уже было три крупных рака. Высыпал их в корзину, поправил приманку. Забросил, поднял вторую – в ней тоже три, и тоже вполне приличные. В третьей – та же картина.
Вскоре корзина была заполнена, но Николай не останавливался, он начал ссыпать раков в большой мешок, называемый почему-то «крапивным». Уже был готов наш нехитрый стол, уже сели все ужинать, уже приглашали Николая: «Иди, Коля, хоть рюмочку выпей!» - ничто не действовало на человека, у которого взыграл охотничий инстинкт. Только когда мешок был полностью заполнен, Николай пришел к столу.
Наутро, когда встало солнце и стало светло, я надел маску и ласты и осмотрел место: обрывистый берег был весь усыпан рачьими норами, и почти в каждой из них сидел рак – видны были только торчащие клешни. А на дне, наклонно уходящем в глубину и в темень реки, раки сидели почти сплошным покрывалом и при моем приближении к ним даже не разбегались, а лишь угрожающе протягивали клешни.
Что заставило собраться раков в Белозерке?
– Не знаю, может быть, это была какая-то их общая «свадьба», но ни до, ни после такого количества раков я не видел никогда.
На следующий день раки стали основным составляющим нашего пищевого рациона (рыбы мы так и не наловили, а на безрыбье, как говорится, и рак рыба), и весь мешок был съеден.
Хотел подытожить, что столько раков я никогда не съедал за один день, но решил, что это будет неправдой, поскольку вспомнил такой случай.
Незадолго до переезда в Москву звонит мне директор нашей столовой и говорит, что где-то достал задешево центнер хороших раков. Продукт, мол, скоропортящийся, и если есть желание, то …