Может сейчас
Шрифт:
Пока Уоррен спит на диване, я отнесу жилет в спальню Мэгги. У неё все еще горит лампа, так что я знаю, что она еще не спит. Я подхожу к ее кровати, включаю генератор и протягиваю ей жилет. Она садится и надевает его.
– Он неисправен. Я должен держать шнур, пока он включен, иначе он вырубается.
Она кивает, но ничего не говорит. Нам обоим хорошо знакома эта рутина. Аппарат работает пять минут, а потом ей приходится кашлять, чтобы прочистить легкие. Я прогоняю его еще пять минут, а потом даю ей еще один перерыв на кашель. Вся
Когда терапия заканчивается, она снимает жилет и продолжает избегать зрительного контакта со мной, когда переворачивается. Я кладу его на пол, но когда снова смотрю на нее, то по движению ее плеч понимаю, что она плачет.
Теперь я чувствую себя полным придурком.
Я знаю, что расстраиваюсь из-за нее, но она не идеальна. И пока мы только и делаем, что спорим и указываем на недостатки друг друга, мы никогда не сможем развернуть ее здоровье на правильный путь.
Я сажусь рядом с ней на кровать и сжимаю ее плечо. Это то, что я делал, когда чувствовал себя беспомощным в ее ситуации. Она протягивает руку и сжимает мою ладонь, и на этом спор заканчивается. Она переворачивается на спину и смотрит на меня снизу вверх.
– Я не говорила Уоррену по телефону, что мне страшно.
Я киваю:
– Теперь я это знаю.
Слеза скатывается с ее глаз в прядь волос.
– Но он прав, Ридж. Мне страшно.
Я никогда раньше не видел такого выражения на ее лице, и это меня просто убивает. Я ненавижу это. Я действительно стараюсь. Она начинает плакать сильнее и откатывается от меня. И как бы мне ни хотелось сказать ей, что было бы не так страшно, если бы она перестала вести себя так, будто у нее иммунитет к последствиям своей болезни, я молчу. Я обнимаю ее, потому что сейчас ей не нужна лекция.
Ей нужен просто друг.
···
Вчера я заставил Мэгги принять еще одну процедуру посреди ночи. Я почти уверен, что заснул где-то в середине этой второй процедуры, потому что проснулся в восемь часов утра и понял, что лежу в ее кровати. Я знаю, что Сидни это не понравится, поэтому я переместился на диван. Я все еще лежу на диване. Лицом вниз. Пытаясь поспать, но Уоррен меня трясет.
Я тянусь к телефону и смотрю на часы, не ожидая, что уже полдень. Я немедленно сажусь, удивляясь, почему он позволил мне так долго спать.
– Вставай, – говорит он. – Нам нужно забрать машину Мэгги и пригнать сюда, прежде чем мы вернемся в Остин.
Я киваю, протирая сонные глаза.
– Сначала нам нужно сходить в аптеку, – говорю я ему. – Я хочу выяснить, смогут ли нам предоставить генератор, пока старый не починят.
Уоррен показывает «окей» и идет в ванную.
Я откидываюсь на спинку дивана и вздыхаю. Мне не нравится, как прошла вся эта поездка. Она оставила у меня тревожное чувство, которое, как ни странно, было именно тем, на что надеялась Сидни. Я улыбаюсь, осознавая, что она добилась своего, а ведь она даже не подозревает об этом. Я не разговаривал с ней
РИДЖ: Скоро возвращаемся. Как прошла ваша ночь?
Она тут же начинает писать ответ. Я наблюдаю, как пузырьки текста появляются и исчезают несколько раз, пока не появляется текст от нее.
СИДНИ: Походу, не так насыщенно, как у вас.
Ее сообщение сбивает меня с толку. Я смотрю на Уоррена, который выходит из ванной.
– Ты рассказал Сидни о вчерашнем споре?
– Нет, – говорит Уоррен. – Я сегодня ни с кем из них не разговаривал. Я решил, что они с похмелья и все еще в постели.
В груди все сжимается, потому что ее сообщение не похоже на нее.
РИДЖ: Что ты имеешь в виду?
СИДНИ: Проверь инстаграм.
Я немедленно закрываю свои сообщения и открываю инстаграм. Я прокручиваю вниз, пока не вижу это.
Вот, стерва.
Мэгги опубликовала нашу фотографию. Она с глупой гримасой перед камерой, а я рядом с ней. В ее постели. Спящий. Подпись гласит: «Не скучаю по его храпу»
Я сжимаю телефон обеими руками и прижимаю его ко лбу, зажмурив глаза. Вот поэтому. Именно поэтому я должен был остаться дома.
Я встаю.
– Где Мэгги?
Уоррен кивает в сторону коридора и показывает: «постирочная».
Я иду в постирочную и нахожу ее, небрежно вешающую рубашку, будто не она пыталась саботировать мои отношения с Сидни своим мелким постом в инстаграме. Я поднимаю телефон:
– Что это такое?
– Твоя фотография, – говорит она как ни в чем не бывало.
– Это я вижу. Но зачем?
Она заканчивает вешать рубашку и прислоняется к стиральной машине.
– Я также опубликовала фотографию Уоррена. Почему ты так злишься?
Я в отчаянии вскидываю голову и руки. Я не понимаю, почему она вообще это сделала, а теперь я не понимаю, почему она ведет себя так, будто это не имеет значения.
Она отталкивается от стиральной машины.
– Я не знала, что у нашей дружбы есть правила. Я размещала фотографии всех нас в течение шести лет. Мы что теперь во всем озираемся на Сидни? – она пытается подойти к двери, но я преграждаю ей путь.
– Ты могла бы проявить хоть немного уважения к нашей ситуации.
Глаза Мэгги сужаются.
– Ты сейчас серьезно? Ты действительно только что попросил меня проявить уважение к твоим отношениям с девушкой, с которой ты мне изменил?
Это несправедливо. Мы это уже пережили. По крайней мере я так думал.
– Ты могла бы выложить любую мою фотографию, но предпочла выставить ту, где я в твоей постели. В кровати, в которой я лежал, потому что не спал несколько часов, пытаясь убедиться, что с тобой все в порядке. Воспользоваться этим как возможностью ткнуть мне в лицо моей ошибкой – нечестно, Мэгги.