Может сейчас
Шрифт:
РИДЖ: Можно я тебя поцелую? Мне это необходимо. Настолько, что плохо.
Я слегка улыбаюсь, читая его сообщение. Он должно быть это видит, потому что решает не дожидаться, когда я подниму взгляд на него и отвечу. Он просто бросается ко мне, поднимает мое лицо и крепко прижимается губами к моим. Он целует меня так, словно изголодался по мне. Как же я люблю подобные поцелуи от него. Отчаянные и по большей части самозабвенные с его стороны, но его напористость в конечном итоге вынуждает меня отступать. Он продолжает целовать меня, пока я не упираюсь спиной
После доброй минуты поцелуев, он прижимается своим лбом к моему. Тем не менее, даже после того, как я позволила ему целовать меня, он кажется расстроенным. Я подношу руку к его щеке и провожу по ней большим пальцем, заставляя его посмотреть мне в глаза.
– Ты в порядке?
Он вдыхает, а затем медленно выдыхает. Он неубедительно кивает и притягивает меня к себе. Я едва успеваю обхватить его руками, когда он наклоняется, кладет руку мне под колени и поднимает меня. Он несет меня в спальню и опускает на кровать.
То, что все еще беспокоит его, может подождать, потому что его губы снова на моих. Но на этот раз, целуя меня, он не нуждается в утешении. Оно нужно мне. Он стягивает через голову свою футболку, встает и снимает с меня пижамные штаны. Затем он снова оказывается надо мной, его язык в моем рту, его рука скользит вверх по моему бедру, поднимая мою ногу.
Я хочу его слышать. С того момента, как прошлым вечером я описала, какими сексуальными бывают звуки, издаваемые им, я жажду их всех. Я расстегиваю молнию на его джинсах и просовываю руку внутрь, вытаскивая его и направляя внутрь себя.
Его губы прижимаются к моей шее, когда я слышу его стон. Он с шумом поднимается по его груди, когда Ридж продвигается в меня, он тихо вдыхает, когда выходит. Он ритмично повторяет движения, а я закрываю глаза. Все время, пока он занимается со мной любовью, я молчу и слушаю чувственные звуки Риджа.
Глава 16
Ридж
Есть три вещи, которые настолько прекрасно звучат, что о них написано бесчисленное множество стихов.
Океаны, водопады и дождь.
Я был на океане всего раз. «Звуки кедра» давали концерт в Галвестоне пару лет назад, и я присоединился к ним во время гастролей. На утро после концерта я отправился на пляж. Я снял ботинки, сел на песок и стал смотреть, как встает солнце.
Я помню, как чувство росло во мне, когда я смотрел на него. Как будто все негативные эмоции, которые я когда-либо испытывал, испарялись с каждым новым лучом солнца, просачивающимся из-за горизонта.
Это было чувство полного и абсолютного изумления, подобного которому я никогда ничего не испытывал. И пока я сидел там, то понял, что испытываю благоговейный трепет перед тем, что происходит каждый божий день с самого первого восхода солнца. И я подумал: «Как может что-то быть таким великолепным, если это отнюдь не редкостное явление?»
Солнце — его восход и закат –
В тот момент, когда я сидел один на пляже, зарывшись пальцами ног в песок, обхватив руками колени... я впервые задумался, издает ли восход солнца какой-нибудь звук. Я был почти уверен, что нет, если бы это было не так, то я прочитал бы об этом. И я был уверен, что в звуках восходящего солнца было бы больше поэзии, чем в океанах, водопадах или дожде.
А потом я задумался, каково это – чувствовать тот же самый восход солнца для тех, кто слышит шум океана, когда солнце вырывается из-за горизонта. Если беззвучный восход солнца может так много значить для меня, то что он должен значить для тех, кто наблюдает за ним, когда он сопровождается шумом воды?
Я закричал.
Я кричал, потому что… был глухой.
В тот момент — один из немногих — я чувствовал обиду на себя, существенно ограниченного в жизни. И то был первый и единственный раз, когда я плакал по этому поводу. Я до сих пор помню свои чувства в тот день. Я был зол. Мне было горько. Я расстроился тем, что был проклят этим недостатком, который мешал мне во многих отношениях, хотя большую часть жизни я даже не замечал этого.
Тот момент того дня выпотрошил меня. Я хотел ощутить полную картину восхода солнца. Мне хотелось вобрать в себя каждый крик чаек, пролетающих над головой. Я хотел, чтобы звук волн достиг моих ушей и стекал по груди, пока я не почувствую, как они плещутся в моем животе.
Я рыдал, потому что мне было жалко себя. Как только солнце взошло полностью, я встал и пошел прочь с пляжа, но от этого чувства я не мог уйти. Горечь преследовала меня весь день.
С тех пор я больше не был на океане.
Находясь здесь, прижав руки к кафелю душа, пока брызги воды бьют мне в лицо, я не могу не думать об этом чувстве. И том, как до того момента я никогда по-настоящему не понимал, что Мэгги, вероятно, чувствует каждый день. Горечь и обида, что ей в жизни выпала такая доля, которую она должна принять с честью и достоинством.
Кому-то со стороны легко смотреть и судить, что Мэгги ведет себя как эгоистка. Что она не думает ни о чьих чувствах, кроме своих собственных. Даже я часто так думаю. Но только в тот день на пляже два года назад я по-настоящему понял ее всеми фибрами своей души.
Моя глухота ограничивает меня незначительно. Ведь я могу делать все, что угодно на свете, кроме того, чтобы слышать.
Но Мэгги ограничена во многих отношениях. Таких, которые я даже не способен понять. Мой единственный горький день на пляже в одиночестве, когда я по-настоящему ощутил тяжесть своей инвалидности – это, вероятно, то, что Мэгги чувствует каждый день. Однако те, кто не знает о ее болезни, скорее всего, посмотрят на ее поведение и скажут, что она неблагодарная. Эгоистичная. Даже подлая.