Мрачные ноты
Шрифт:
Сердце стучит громче, быстрее, отдаваясь в мышцах.
— Эй. — Она прижимает мою больную руку к своей щеке. — Ты снова напряжен.
Я думаю, что она может быть более безумной, чем я. Поскольку девушка не съеживается и не пытается установить безопасную между нами дистанцию. Вместо этого она нежно улыбается и смотрит на меня огромными карими глазами, полными доверия.
Да, я привез ее домой, чтобы она была в безопасности, но она понятия не имеет, насколько я близок к срыву. Все мое тело трясется, чтобы наклонить ее и трахнуть так сильно,
Шагаю назад и тычу дрожащим пальцем в сторону кровати.
— Садись.
Она разглаживает юбку и следует моему приказу, нервно поглядывая на лежащий на тумбочке пояс.
Моя ладонь горит и болит, рука напрягается, чтобы взяться за ремень — меньше из-за гнева и больше из-за того, что отчаянно хочу оставить все это дерьмо позади и провести остаток ночи, доводя ее до оргазма.
Но это не значит, что я могу просто отхлестать ее. Это подорвет доверие ко мне. Я должен научить ее, что есть боль лучше, более значимая, чем та, которую она испытала.
Для начала мне нужно взять себя в руки.
Размеренно дыша, я наслаждаюсь ее красотой, впитывая ее идеальный вздернутый нос, смуглый цвет лица и темные блестящие волосы. Но именно смелость в ее глазах, сила в улыбке и мощь женской ауры успокаивают меня. Невозможно не тянуться к ней, не быть очарованным изяществом и упорством, которые она излучает.
Глядя на нее, я с поразительной ясностью понимаю, что ей не нужно, чтобы я уничтожал ее прошлое. Она уже пережила это и продолжает жить с большей стойкостью, чем любой человек, которого я знаю.
Айвори нужно, чтобы я выслушал ее, поддержал, не теряя головы, и, самое главное, защитил от будущих бед.
Успокоившись, присоединяюсь к ней на краю кровати, мои ноги рядом с ее. Склонившись над коленями Айвори, я тянусь к ее лодыжкам. Я презирал ее склеенные туфли с самого первого дня, когда надел их ей на ноги. Она заслуживает другую обувь, и, глядя, как девушка ходит в них неделю за неделей, мне хочется отдать ей все до последнего пенни.
Я скидываю на пол маленькие черные туфли. Если бы она только знала, сколько пар на замену такого же размера я ей купил. Весь чертов шкаф за моей спиной забит не только обувью, но и одеждой, сумками и... Господи, я излагаю мысли как психопат.
Я вообще-то не шопологик. Черт, ненавижу это делать. Но за последние пять недель это был самый безопасный способ направить мою неприемлемую одержимость ею.
Посадив Айвори боком к себе на колени, я тяну нас на матрас и откидываюсь на спинку кровати.
Обхватив руками хрупкое тело, ласкаю ее спину.
— Расскажи мне о своем первом разе. Сколько тебе было лет?
Она прижимается щекой к моему плечу, ее голос неуверенный:
— Давай ты первый.
Возмущение давит на горло, но я проглатываю его, напоминая себе, что честность должна исходить от нас обоих.
Целую ее в висок.
— Мне было шестнадцать, как и ей. Подруга на лето. Это было... — Мило. Неловко. Ванильно. — Однообразно.
Айвори теребит пуговицу моей рубашки под подбородком.
— Это безумие, если я хочу выследить ее и выцарапать ей глаза за то, что она провела такое небольшое количество времени с тобой?
Из моей груди вырывается смех, когда я сгибаю свою опухшую руку у нее на коленях.
— Если это безумие, то я, наверное, должен быть уже в психушке. — За то, что безудержно, безумно, яростно хочу защищать эту девушку.
Она тихо хихикает, ее пальцы описывают круги вокруг месива на моих костяшках.
— Я хочу помыть твои руки.
— После того как мы закончим.
Сидя у меня на коленях, она прислоняется к груди и обхватывает рукой поясницу, прижимаясь лицом к моей шее, как будто хочет прижать к себе.
Я никуда не уйду.
— Мой первый раз случился со мной, когда мне было тринадцать лет.
Я закрываю глаза и забываю дышать.
— Со мной это сделал друг моего брата на лестнице за моим домом.
Я закипаю. Черт возьми, во мне кипит каждая клетка моего тела. Ее брат старше Айвори на девять лет. Если друг того же возраста, то этому больному грязному растлителю было двадцать два, когда он трахал ее тринадцатилетнее тело.
Все, что могу делать, просто сидеть там, прижимая ее к себе и пытаясь не взорваться в ревущем, пуленепробиваемом припадке ярости.
— Сколько ему лет?
Она приподнимается на моей груди и обнимает меня за плечи, прижимаясь лбом к моему лбу.
— Столько, сколько и тебе.
Я знаю, что сжимаю ее слишком сильно, когда она вскрикивает и впивается ногтями мне в шею. Вопросы накапливаются в моем горле, но я никак не могу произнести и звука, не говоря уже о словах.
Она гладит меня по плечу, словно успокаивает бешеную собаку.
— Я говорила ему «нет», боролась с ним, ненавидела то, что он делал. Теперь я знаю, что это означает, но тогда я этого не понимала.
— Айвори...
— Просто дай мне закончить. — Она отворачивается от моей груди, глядя на дверь в ванную комнату, пока ее пальцы играют с пуговицами на моей рубашке. — После того как это случилось, у меня голова пошла кругом. Я позволяла всем и каждому заниматься со мной сексом, как будто пыталась доказать себе, что я не слабая и не хотела из-за этого плакать, только управлять ситуацией. И каждым из них...
— Сколько их было? — выдавливаю я сквозь стиснутые зубы.
Она моргает и качает головой. Когда снова моргает, ее глаза блестят от слез.
— Все вышло не так, как я хотела.
— Перестань хныкать и скажи мне, сколько их было?
Ее челюсть сжимается, и она смотрит на меня взглядом, полным слез.
— Я не знаю, ладно? Шестьдесят? Восемьдесят? Больше? Я не слежу, потому что не хочу знать!
Меня тошнит. Черт возьми, я на десять лет старше ее, а шестьдесят — это вдвое больше партнеров, чем было у меня. И это могло быть больше, чем на самом деле.