Мстиславцев посох
Шрифт:
В храме Калина огромной кистью покрывал известкой свод, чтоб расписать его затем лазоревым, подобным весеннему небу, цветом н святыми ликами. Из-под заляпанного известкой сапога стенописца выскользнула и полетела вниз мерная дощечка. Когда дощечка стукнулась о груду кафли, предназначенной для мощения пола, купец Апанас вздрогнул, отшатнулся.
— Господи помилуй!
– пробормотал он, поспешно направляясь на паперть.
Там купец подозвал к себе Петрока.
— Сбегай за Василем,- сказал он.- Передай: Апанас его видеть
Петрок побежал охотно. Передав веленное, робко сказал:
— Я, дядька, до Фильки.
Василь Поклад кивнул, думая о своем.
Опередив дойлида, радостный Петрок выметнулся на паперть. Купец Апанас, увидев бежавшего сломя голову из храма хлопца, побелел.
— Зараз будет!
– торопливо сказал Петрок Апанасу Белому.
— Ах, чтоб тебя!
– плюнул тот вслед хлопцу.
Петрок и Филька скатились с горы много раз испытанным способом, а именно тем, от которого потом охают матери, не зная, уж как и латать вконец растерзанные порты.
ИЗГНАНИЕ КУБРАКА
Никонова обитель была подобна на небольшую крепость - не подступиться. Ее и приспосабливали для возможного держания обороны. Она была за городской стеной. Кругом земляной вал с частоколом охватывал обитель неровным четырехугольником. По углам же стояли приземистые каменные шестигранники башен. Однако Филька уверенно повел Петрока к низкорослым дебрям жимолости, которая в двух-трех местах взбиралась едва не на самый верх вала, под частокол.
— Тут монахи из обители по своим надобностям в город убегают тайно. А мы этим ходом в монастырский сад,- объяснил Филька и добавил мечтательно: - Яблоки там, что твой мед.
Хлопцы перемахнули ограду, увязая в сугробах, побежали через пустынный сад к приземистым хозяйственным пристройкам.
Филька толкнул Петрока в каменную нишу, оглянулся. Было тихо вокруг, как в заколдованном царстве. Лишь на подворье трапезной лениво взлаивал пес. Отдышались, из сапог вытряхнули снег.
— Тут погреба,- шепнул Филька.- А из них потайные подслухи в звонницу и в склепы под трапезной.
— Все тебе ведомо,- завистливо сказал Петрок.
— Гэ, я и в городском замке все ходы-выходы ведаю!
– похвастал Филька.
— Там и я бывал,- сказал Петрок.
— Айда!
– скомандовал Филька.
На коленках пробрались в погреб, оттуда в низенькую темную печуру.
— Не споткнись,- предостерег Филька.
В темноте Петрок нащупал каменные ступени. Они вели вниз. Ступени кончились быстро, дальше можно было уже идти во весь рост. Темным подслухом, где пахло мышами и сыростью, долго двигались на ощупь. Но вот возле какой-то отдушины, из которой едва сочился свет, Филька остановился, прислушался.
— Не тут,- промолвил он с досадой.- Под храмом, видать.
Вылезли наверх, притаившись у стены, долго жмурились, привыкая к свету. Монашек в теплом подряснике, подпоясанном грязной тряпицею, разгребал деревянной лопатой
— Ну не приведи бог, споймают!
– шепнул Филька то ли, чтоб настрашить Петрока, то ли и в самом деле убоясь монастырских стражей.
Филька первый стремглав кинулся через сумрачный двор. Петрок затаил дыхание - а ну увидят Фильку стражи, погонятся, словно псы за зайцем.
— Эй!
– поманил Филька.- Иди!
У малой двери хлопцы остановились, чтоб отдышаться.
И опять по узким подслухам, которые пронизывали толстые каменные стены церкви, Филька уверенно повел Петрока к потайному склепу, где содержался теперь на цепи буйный монах Кубрак.
Всю колядную неделю гулял в корчмах удалой Кубрак. Видать, с тугой мошной вернулся он в место Мстиславльское, щедрые подаяния собрал с братией по окрестным весям. Кидал не скупясь Кубрак на прилавки корчмаря и гроши, и мелкие пенязи, играл в зернь, бросал серебро двум разбитным молодицам, которые усердно помогали монаху растрясти добычу.
— Айда, бабы, со мной в варяги!
– кричал Кубрак.
И тех хмельных молодиц возил Кубрак по улицам в расписных санках, сам сидел за кучера и снова кричал. В таком безобразии и явился монах к двору радца Федьки Хитруна, с которым были у Кубрака старые счеты. Одна из молодиц доводилась какой-то родней Хитруну, и она-то особенно старалась, голос ее было слыхать на все Замчище.
Разгневанный радец выскочил к гулякам с кнутом, да только и у Кубрака был кнут.
— Отдавай должок, Федька! Старый пес!
– кричал Кубрак.
— Кубрак!
– клекотал в ярости Хитрун.- Ужо будет тебе суд, Кубрак. Не жди пощады, ярыга, от преподобного Никона!
— Никон - такой же сатана, аки ты, старый разбойник! Однако я никого не убоюсь. Уйду в варяги! Айда, Федька! Бери-ка свой кистень. Или возле ляха пригрелся, старый лис?
– не унимался буйный монах, потешая набежавших зевак.
И кликнул радец троих паробков, и те в три дрючка взялись честить и Кубрака и его молодиц. Да только и Кубрак оказался при силе: раскидал осатаневших паробков, да и Федьке Хитруну долго потом пришлось вычесывать из бороды выдранные седые клочья - испортил монах радцу все благообразие.
А унял Кубрака келарь монастырский Гаврила - сила одолела силу. Оглушенного буяна монастырские служки повязали по рукам и ногам веревкою, кинули в розвальни, покрыли попоной и кружным путем, подальше от глаз, увезли в обитель.
Раскинув врозь ноги в поношенных сапогах, сидел теперь Кубрак в углу склепа на сопревшей рогожке, дико озирался, шевелил скрученными за спиной и давно затекшими руками.
Хлопцы отшатнулись от узкого окошка, когда скрипнула дверь склепа. Вошел келарь Гаврила с зажженной свечой. Следом дюжие монастырские служки бережно ввели под руки преподобного Никона - легонького ясноликого старца в светлых просторных одеждах.