Мстительная волшебница
Шрифт:
Глухой переулок
•
Мгновение — и улицу огласили крики женщин:
— Что такое?.. Что случилось?
— Не спрашивай, сестрица, женщина одна…
— Из бедных. Разутая, раздетая…
— Ну?!
— Рожает, говорят.
— Где?!
— В Глухом переулке…
…Женщина наконец добрела до лачуги, что в начале Глухого переулка. Глаза навыкат, на лице — страдание. Упала на колени, обхватила руками живот, застонала.
Поодаль стояла четырехлетняя
— Боже милостивый!.. — стонала женщина.
Девочка беспомощно огляделась вокруг. Высокие стены домов… Широкая улица… По улице бегут две кошки.
Женщина не выдержала боли, припала лицом к земле.
Девочка в ужасе закричала:
— Мамочка!!
Женщина не ответила. Девочка снова огляделась. Женщина приподнялась — схватки стихли, встала, вошла в лачугу и упала на тонкий тюфяк. Она знала, что схватки повторятся, станут еще сильнее.
Девочка стояла у двери.
— Мамочка!
Женщина горько улыбнулась.
— Жди там, дитя мое. Сейчас придет тетя.
Схватки возобновились, и женщина со стоном повалилась на тюфяк.
Девочка вдруг заметила тени, скользящие по комнате. Ей казалось, что летают мыши или черные жуки и их много, много… девочка испугалась и снова окликнула мать.
Женщина приподняла голову.
— Не уходи, тетя вот-вот придет.
— Хорошо, мамочка!
В лачуге стемнело, черных жуков стало еще больше… Женщина опять почувствовала боль.
…На улице появилась крупная, широкоплечая бабка-повитуха:
— Есть муж, нет мужа… эту болтовню приберегите для загробной жизни, а сейчас лучше несите что-нибудь.
— Жаль человека!
— Кто знает, от кого нажила… — начала было жена комиссионера.
— От кого бы ни нажила, дорогая. И она человек… — обрезала повитуха.
— А я ничего не говорю.
— Соринку в чужом глазу заметить легко, дорогая, а вот…
— …в своем некоторые и бревна не видят, — заключила жена шофера, которая давно была в ссоре с женой комиссионера.
— Эй ты, не вынуждай меня открывать рот, — предупредила жена комиссионера.
— Попробуй открой, интересно послушать.
— Не вынуждай, говорю…
— Если есть что сказать, милочка, говори. Моя совесть чиста.
— Известно…
Назревала ссора. Вмешалась повитуха:
— Кончайте ссориться, голубки… Если есть старое бельишко, несите, да побыстрее.
Когда жена шофера принесла несколько пеленок и старенькое, в цветочек платьице своей дочери, комиссионерша, не спускавшая с нее глаз, крикнула повитухе:
— Держи! — И из окна полетели четыре пеленки, две рубашонки, фуфайка и пять лир.
У жены шофера кровь застучала в висках.
— Подожди, — сердито сказала она, — я сейчас…
Жена
Комиссионерша, решив, что это, пожалуй, слишком, сделала вид, будто ей все безразлично.
…Девочка, увидав показавшуюся из-за угла повитуху, наклонилась к матери.
— Тетя идет, мамочка!
Повитуха отослала девочку играть, вошла в лачугу и закрыла дверь.
Женщины с нетерпением ждали вестей из Глухого переулка. Припоминали собственные роды, перешептывались, сетовали.
— Теперь уж никуда не денешься, — возобновила разговор жена шофера.
— А если понадобится кесарево? — вмешалась жена бакалейщика.
— Уж очень бедна. А вдруг и впрямь понадобится кесарево?
— Денег на операцию нет.
— Бедняжка на глазах умрет.
— О бедняках правительство должно позаботиться, сестрица. Разве справедливо, чтобы из-за безденежья человек умирал?
— Правильно… Невестке наших родственников кесарево делали… Но они очень богатые.
— Если уж о богатых… то и у нас тоже есть такие богатые родственники, что…
— А у нас…
— Наши что ни лето в Стамбул ездят, дачу снимают на Босфоре, горстями деньги бросают…
— У всех есть богатые родственники, ханым. Наши аж до самых Европ ездят.
Пока две женщины хвастались своими богатыми родственниками, другие жители квартала судачили о роженице.
— Эта женщина из головы у меня не выходит.
— У меня тоже.
— Бог даст, родит без затруднений.
— Хотя бы, по… правительству надо бы подумать о месте, где рожали бы такие.
— Есть же родильные дома!
— Да разве их хватает? Даже здесь знакомство нужно.
— Сказать тебе правду? Беднякам не следует баловаться. Нищая, мужа нет. Ну и не рожай. Правительство законом должно запретить.
— Ну и сказала!
— Бедняки и так всего лишены, что ж им и это теперь запретить? А законодатели тоже не дураки. Знают, что бедность — дань господня. А если в один прекрасный день они или их дети обеднеют, тогда как?
— Правильно, поэтому…
— К тому же чувство, сестрица. Что же богатые его имеют, а бедные нет? Господь бог даже собак не обошел.
— Наделить чувством невелика заслуга.
— Вот страданием не надо награждать, а уж коли наградил, так уж и лекарство к нему дай, — сказала маленькая нервная женщина — жена старьевщика, сказала и ушла, шлепая тапочками по разбитым плитам мостовой.
Через некоторое время на улице с победоносным видом показалась повитуха. Сердце улицы замерло от волнения. Люди, затаив дыхание, ждали.