Муха, или Шведский брак по-русски
Шрифт:
Подруги глянули друг на дружку и от души засмеялись.
Тут они сначала услышали, потом увидели вывернувшую из-за угла толпу гикающих ряженых — под чертей, зверей и цыган. В отличие от подруг, всю эту размалёванную, раскрашенную публику в вывернутых наизнанку шубах и других странных нарядах, грязь и жижица под ногами совершенно не интересовали. Притоптывая и прихлопывая под заливистую гармонь, ряженые медленно приближались.
— Батюшки, это что такое? — остановилась Люба.
Но Валя схватила её за руку и потащила в сторону:
—
Ряженые остановились возле одного из домов, стали шуметь, свистеть, раскачивать запертые ворота.
Люба с Валей оказались на другой стороне улицы.
— Да что происходит-то?
— Это «куры», — сказала Люба.
— Куры?
— Так у нас третий день свадьбы называется — куры. Когда гостям есть уже нечего, а выпивка осталась. Во дворах кур ловят на котёл, и вообще, гребут что ни попадя — за пару рюмочек для хозяев и приглашение.
— Ко всем, что ли, без разбору ломятся? — поразилась Люба.
— Считается, что только к родне жениха и невесты. Но могут «наказать» и тех гостей, которые не досидели до конца свадьбы. Или случайных встречных, таких, вот, дурочек, как мы с тобой.
Ряженые уже раскрыли настежь ворота, ввалились во двор, кто-то полез в курятник, кто-то выводил из дома под руки «провинившихся» хозяина с хозяйкой («провинившиеся», правда, сами покатывались со смеху). Их уложили на две двухколёсные тачки, сделали им «операцию» — разбили над ними молотком старый ржавый чугунок — и давай катать в развод кругами по двору, выделывая «восьмерки», как фигуристы парного катания, изображающие встречу и разлуку. Хозяйка истошно вопила со своей тачки.
Подруги, скривив в усмешке рты, наблюдали за этим действом — экзотическим для Любы и привычным для Вали. Глядь — а ряженые уже и к ним направились.
— Всё, прощай колбаса, — сказала Валя. Из её сумки торчала палка варёнки. — Убегать — ещё хуже, догонят и уж точно грязью измажут.
Ряженые быстро обступили подруг. Страшненький, пучеглазенький гармонист в вывернутой наизнанку шубе, притоптывая и растягивая гармонь, выдал частушку:
Муха в заднице сидить, Муха мной руководить. Дернить слева — я у Маши, Справа дёрнить — у Наташи!Люба в лёгком ужасе закрыла рукой рот. Такого «художественной самодеятельности» она не ожидала.
– Бесстыдник ты, Федька, — беззлобно покачала головой Валя. — Сам сочинил? Из личного опыта?
— Ну! Моя новая произведения. Её у нас ишо не все слыхали.
— А если жёнке расскажу?
— Не-а, не расскажешь! Не посмеешь. Отдай колбасу, не то ишо не то спою.
Он развернул гармошку:
— На! — Валя быстро бросила колбасу в сторону гармониста. Её на лету весело подхватил один из его ряженых «помощников». — Проваливайте!
Ряженые с достоинством склонили головы — в знак благодарности — и тут же развернулись. Валя с Любой их больше не интересовали.
— И много тут таких поэтов-песенников? — спросила Люба. — С личным опытом?
— Ой, не воспринимай серьёзно. Всё ж понарошке.
— Ага, понарошке! — почему- то не поверила Люба.
— Это наше шведянское народное творчество, — продолжала Валя.- Ну, немножко некультурное, это да. Народ оттягивается, шалит слегка. Давай простим их, неотёсанных, а? Нашему шведянскому населению без придури жить скучно будет.
— Давай, — согласилась Люба.
Подруги подошли к зданию поселкового медпункта, у которого, держась одной рукой за ухо, их поджидал щупленький, небольшого роста, мужичок.
— Здрасьте, — сказал он, морщась.
Валя покачала головой:
— Вот как, Тимофей, тебя достало, даже в перерыв прибегаешь. Сам виноват, тянул до последнего. Что за народ!
— Да я кругом виноват, — почему-то обречённо махнул свободной рукой Тимофей.
Открыли запертую дверь, зашли.
— Сегодня Вам укол и электрофорез, — сказала Люба Тимофею.
— В кабинку и на кушетку! — скомандовала Валя. — Сейчас со шприцем приду.
Обе они облачились в белые медицинские халаты и подошли к раковине. Открыли кран с водой.
— Это ж его жена была, — сообщила Валя, намыливая руки.
— Кто? — Люба взяла мыло у Вали, стала тоже мыть руки.
— Да Катька. Которая на мотоцикле.
— А-а…
— А про колбасу маме не рассказывай. А то схватится за голову.
— Ладно, — пообещала Люба. — Хорошая она у тебя. Я иногда к вам зайду — а тебя нет. Так я с нею беседую, даже секретами делюсь. И её послушать, знаешь, очень интересно бывает.
… Валя, сделав укол, пациенту, направила ему на ухо аппарат для прогревания и вышла из кабинки.
В кабинете Люба расставила на столе две чашки, вазу с печеньем.
— Почаёвничать успеем? — спросила.
Валя подвинула будильник на окне, посмотрела на циферблат.
— Успеем.
Стали пить чай. Валя вернулась к прежнему разговору:
— Мама, между прочим — я тебе не говорила? — рассказы, истории всякие сочиняет.
— Нет, не говорила. А про что?
— Да как сказать… Она говорит — всякое в жизни бывает. Нету, мол, ничего такого, чего бы взаправду не могло произойти. Ну и описывает. Но я думаю, больше выдумывает. Я тебе дам её тетрадку, захочешь — почитаешь.