Мумия по соседству
Шрифт:
Мама рассмеялась, запрокинув голову наверх.
– Долго ещё держать? – спросил я.
– Ещё немного. Поэтому, ты не раскисай, слышишь? Лето скоро кончится, пойдешь в школу. Там новые друзья, подруги. Время вообще махом пролетит…. Цени эти моменты, пока ты маленький, а о тебе заботятся родители.
Глаза неприятно защипало. Я с трудом подавил в себе эмоции и сказал:
– Я люблю вас.
– Ой, Игорёша! Мы тоже тебя очень сильно любим, – мама широко улыбнулась и попыталась обнять меня, но потом вспомнила о градуснике. –
Я с облегчением вытащил этот продолговатый предмет, словно это была надоедливая заноза, и протянул маме. Хоть в садике мы уже научились считать, даже до ста, но я никогда не смотрел на значение измеренной температуры. Наверное, боялся расстроиться. Пока не знаю чего-то – значит этого нет.
Повертев в руках прибор, мама отправила его назад в защитный футляр.
– Тридцать шесть и девять. Нормально. Лежи, отдыхай.
Я закрыл глаза. Мама вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь. Снова остался наедине со своими мыслями.
Отец всё не возвращался. Со стороны кухни доносились характерные звуки звякающей посуды. Под них я всегда успокаивался и входил в какое-то медитирующее состояние.
И, наконец, я понял, почему чувствовал себя паршиво. Понял, что в этой ситуации было неправильно и решил, как я должен поступить.
Мама поставила небольшую кастрюльку на плитку и закинула в неё соль. Я осторожно встал в дверном проёме и собирался с мыслями, не зная, как начать. Молчание прервал не я:
– О, полегчало? Папа пока не вернулся… Поэтому могу бутербродов на скороту сделать. Хочешь?
– Угу.
Мама открыла холодильник и вытащила оттуда нехитрый набор для приготовления сэндвичей. Я же продолжал стоять и судорожно подбирать слова.
– Мам…
– Да, Игорёшь?
– Помнишь ты говорила, что когда люди любят друг друга, то они не должны целовать и трогать других людей?
– Конечно помню. А что случилось?
Я на мгновение осёкся, даже слегка присел на полусогнутых коленях, но всё же нашел в себе силы выпрямиться и довести дело до конца.
– Получается папа поступил неправильно?
– В каком смысле? – мама прекратила готовить и вцепилась мне в душу своими бездонными глазами.
– Он сегодня целовал другую женщину в машине, когда мы были в парке, – одним словом протараторил я, выплевывая каждый звук, словно это были залетевшие внутрь мошки.
– И ты это видел? – мама скрестила руки на груди, пытаясь сохранить самообладание, но её выдавали покрасневшее лицо и раздувшиеся ноздри.
Ключ в замочной скважине входной двери издал противный звук. Я замер, не зная куда деть себя. Мама, судя по её реакции, тоже не знала, как реагировать на это. Напоследок я смог расшевелить задубевшую шею и неуверенным кивком ответить на её вопрос.
Так мы и остались стоять на кухне, пока вернувшийся папа медленно раздевался в прихожей. Он словно что-то чувствовал и сохранял молчание.
Шуршащий пакет
Ещё мгновение и на кухню протиснулся отец. Его лицо было абсолютно спокойным, ровным, не выражающим никаких эмоций. Он, словно притаившийся хищник, выжидал реакции добычи. Наши странные позы и не менее странное молчание насторожили его. Он плавно, словно плывя в воздухе, подошёл к столу и принялся доставать покупки.
Мать не сводила с папы своего пристального и изучающего взгляда. Бог знает какие мысли и эмоции одолевали её в тот момент. Я же чувствовал себя сжавшимся до микроскопических размеров. Я будто бы был вне своего тела и наблюдал за всем происходящим одновременно с нескольких проекций. Зрение сузилось до размеров палки колбасы, лежащей на столе. Время остановилось. Застыли все процессы.
– Решили меня не дожидаться и бутербродами перекусить? – спросил буднично отец.
– Да нет, решили твою любовницу угостить! – пошла в атаку мама.
Даже мне было понятно, что в поднятых от удивления бровях читалась фальшь. Было это понятно и куда более прожженной маме.
– Ой, Серёж, ну не надо, а! Бровки вот так вот поднимать! – мама весьма артистично спародировала папу. – Ну хватит! Думаешь я не знаю о ней?
– Расскажи мне. Я вот не знаю о ком ты, – пытался держать лицо папа.
И в следующий момент ему в это лицо прилетела грязная кухонная тряпка. Увернуться он не успел. Скомкав её в руках, он сказал:
– Диана, ты совсем?! О чем вообще речь идет?! Объясни мне нормально!
– Ах, ты не понимаешь?!
Вот тут я по-настоящему испугался. Маму в гневе я почти никогда не видел, в отличие от папы. И эта перспектива неизвестности обволакивала меня липким страхом.
Я ушёл в себя. Голоса, жесты, свет не доходили до меня. Я ничего не ощущал и ничего не видел. Это было похоже на то чувство, когда в жаркий летний день резко спускаешься в подвал. Холод, тьма, запеленавшая глаза и страх неизвестности того, кто или что может находится по ту сторону темноты. Я называл это – выключить свет. Пару раз за жизнь, в моменты сильнейшего стресса и страха, у меня вырубало свет. Один раз, когда на меня бросилась дворовая собака и укусила за руку, а ещё…Уже и не помню. А собака жива ещё? Почему я вообще думаю об этом сейчас?
Я очень сильно начал жалеть о том, что решил обо всем рассказать маме. Всё мое естество начало судорожно пытаться найти некую кнопку или рубильник, с помощью которых можно повернуть время вспять. Вернуть всё на свои места, сделать всё снова нормальным.
– Диана, успокойся! Кто тебе мог так нагло наврать!? – донесся голос из внешнего холодного мира.
– Не важно! Есть добрые люди, которые любят меня! – ответил ему другой голос, еле державшийся чтобы не заплакать.
– Дай угадаю, мальчишка тебе наябедничал, потому что я ему второе мороженное не купил?!