Муравей в стеклянной банке. Чеченские дневники 1994–2004 гг.
Шрифт:
– Я с детства занималась йогой. Я внушаю себе, что мне не больно!
Когда ее, еще живую, везли на тележке, чтобы сжечь в печи, она громко пела “Марсельезу”. На будущего художника это произвело неизгладимое впечатление, и он сам, после всех перенесенных страданий, всерьез увлекся йогой.
Габи на парах не было. Вчера я фотографировалась с ней у городской наряженной елки. Там недавно кто-то бросил гранату (вместо “хлопушки”), и были раненые.
Председатель ведет себя странно – он явно не может или не хочет покарать хитрецов.
Видела своего бывшего школьного учителя по истории – хочет устроиться в газету, безработный, несчастный.
07.01.
Заболела. Горло болит, меня трясет. Несмотря ни на что, продолжаю ползать по улицам в руинах, присыпанных снегом.
Была в “Молодости” – отдавала справку, что нахожусь на сессии. Чтобы не потеряли, сделала копии и раздала в разные отделы.
Алан переметнулся в газету “Известия”. Его отец – большой друг Царицы, моего нового руководителя, поэтому сразу начались козни, и сегодня мне опять сказали, что у меня глупая фамилия.
08.01.
Новые предметы в институте: социология, детская литература! Экзамены со следующей недели.
Габи пожаловалась, что встречает парня, который ей нравится, раз в неделю, у мусорного бака с отходами. Парень-чеченец, ее сосед. Он, тоже вынося свой мусор, видит ее и здоровается. Вот и вся радость жизни! Я посоветовала Габи надеяться на лучшее, она в ответ грустно вздохнула.
P. S. Я забегала в “Известия”, видела седого корреспондента Гапура. Как и во всех редакциях, у них тоже холодно. Но все работают, что-то пишут. Аппаратура старая. Интернета нет, и газеты, которые выходят у нас, не попадают в Сеть, а значит – никто не может узнать правду о Чечне, скажем, в других регионах России. Мы говорили на эту тему с Гапуром, а на полу в коридоре лежал снег.
10.01.
Я дома!
Мою справку о том, что я на сессии, в газете “Молодость” “потеряли”. Ну кто бы сомневался?! Придется нести новую!
– А то мы не начислим тебе зарплату и напишем прогул, – предупредили меня с усмешкой в родной редакции.
Я, бегая на учебу, часто забываю причесаться, так тороплюсь с книгами в руках! Благо с детства я ношу платок, и он скрывает беспорядок в волосах.
Алан открыл новую газету! Теперь мы видимся часто. Его газета в соседнем помещении. Называется “Крик”.
11.01.
Мне плохо – рвота, кружится голова. Думаю, что это – колдовство. Ошибаюсь я редко, да и окружающие неоднократно сознавались, что колдуют! Около своей двери мы с мамой находили иголки, нитки с множеством узелков и горелые спички.
В нашу квартиру накидным проводом свет поступает от соседа Анкел Бенса. От нас к себе протянули электричество Зарета и ее муж, а от них (безо всякого разрешения) – новая соседка Минах. У Анкел Бенса и у нас стал замыкать провод, и мы попросили Минах отключиться. Минах, устроив дикий скандал и проклиная нас, отключилась от нашего электричества. И после всех этих происшествий мне резко стало плохо, а у Анкел Бенса случилось такое замыкание, что выбило все розетки (!) и рухнула стена в комнате.
У себя под дверью мы нашли три сгоревших швейных иглы. Полина
12.01.
Мне снилось море, синий слон и оранжевый бегемот!
В институте Габи обиделась потому, что на меня обратил внимание ее знакомый парень. Да не нужен мне никто! Мне лишь бы экзамены сдать.
Отец Алана смухлевал с моим гонораром уже в газете “Известия”! Добрый пожилой Гапур, работающий там, ничем не смог помочь.
Глава газетки “Крик”
– Кто так тихонько вонюкнул? Наверно, тот, кто прятался всю войну в России и не слышал настоящих взрывов!
После чего Алан с позором убежал. Только его черный плащ мелькнул в окне, словно крылья летучей мыши.
Чеченцы презирают трусов. А храбрых и находчивых уважают.
14.01.
Старый Новый год! 14 января в 1900 году, в горном селе, где грозные башни держали серый небесный свод, родилась моя прабабушка, Малика. Ее мать Елена, женщина необыкновенной красоты, была похищена из Ставрополя человеком в папахе. Горцем по имени Муса. Он перебросил синеглазую деву через коня и увез в горы. Там родилась Малика, их дочка. Старушкой она рассказывала: “Стада овец, словно пена морская! Мой отец был богачом. Он носил бороду и усы. Делал намаз. Когда мне было восемь лет, он привел в дом вторую жену. Мама плакала. А потом, ночью, взяла меня за руку, и мы убежали”.
Две недели Малика с матерью пешком добирались в Ставрополь. Ее мать Елена заболела чахоткой. Но смерть пощадила молодость. Елена поправилась и вышла замуж за хорошего русского человека. Он удочерил Малику и стал отцом ее одиннадцати братьев и сестер.
“А когда мне исполнилось четырнадцать, меня крестили. Нарекли Юля. Отец приехал за мной, искал, хотел увезти с собой. Он говорил, что наш род – “тот, который строит башни”. Но мать и отчим меня не отдали. Но я всегда помнила его. Моего отца звали Муса!”
Умерла Юля-Малика в возрасте 93 лет, во сне.
P. S. Электричества нет. Две конфорки газа напоминают, что когда-то тут была цивилизация. Мы отброшены во времени на столетья.
Сегодня у меня была странная встреча с человеком в черной одежде. Ему на вид было около сорока. Он молча, с пистолетом в руках, погнался за мной. Мы встретились взглядами, и этого было достаточно, чтобы понять его намерения: он хочет меня убить. Я кинулась к военным чеченцам, что окружили рынок и в очередной раз ломали столы и гнали торговцев. Торговцы кричали и плакали, ведь рынок – единственное место в городе, где можно продать товар и купить еды детям. Я показала военным чеченцам пропуск журналиста и попросила меня пропустить по работе. Они меня пропустили. А того парня с пистолетом – нет. Несмотря на то, что он уговаривал их. Так, по-хитрому, я ушла.
Кто его послал? Те, кто запрещают мне публиковать материалы о раненых и убитых среди мирного населения или…?
П.
15.01.
Тяжелый день. От нервов у меня тик. Правый глаз дергается, будто я все время кому-то подмигиваю.
Центральный рынок милиционеры-чеченцы и русские солдаты ломают третий день. Повсюду БТРы, танки. Торговцев лупят и разгоняют, товар отбирают. Люди кричат и плачут.
У меня проблема: как добираться до вуза? Деньги отсутствуют. Помощи нет. Из маршрутки трудно убежать и не заплатить, хотя я разработала целую систему, как обмануть бдительность водителя. Платить нечем, пешком в такую даль не дойти. Стану богатой, обещаю чеченским водителям памятник! Памятник будет в виде маршрутного такси, из которого мне столько раз удавалось сбежать, не заплатив.