Муравей в стеклянной банке. Чеченские дневники 1994–2004 гг.
Шрифт:
– Нельзя кормить собак, Патимат! – строго крикнула мне вторая жена милиционера. – Это грех!
– Грех не кормить, – ответила я. – Пророк Магомед велел заботиться о животных!
Вторая жена, презрительно фыркнула и скрылась.
В окрестных домах люди называют меня Патимат или Фатима. Никто по новому месту жительства не знает моего имени по паспорту. Поэтому мы до сих пор живы.
Собак в Чечне не любят. Местные суеверия гласят, что в собак может вселиться злой дух (совсем как в старых русских сказках, в кошек). Поэтому собак
У нас в моем детстве жила собака. Мой дед Анатолий нашел ее при капитальном ремонте дома в начале 90-х годов. Кто-то бросил щенка в подвал, и тот выл несколько дней. Дед, привязав плотную сумку к своей трости, спустил “сачок” вниз, и щенок сам забрался в сумку. Так удалось его спасти. Решили, отогреется, и отпустим на улицу. Но на следующее утро щенок из коридора принес деду тапочки в зубах! И остался. Оказался девчонкой. Назвали Чапа. Но некоторые соседи по улице Заветы Ильича не могли успокоиться: они все время грозились зарезать Чапу. Мама никогда не отпускала ее с поводка. Сама собака была невероятно добрая.
Были соседи, которые Чапу любили и приходили играть с ней. Одни же люди придумали вот что: они прислали своего маленького ребенка. Он постучал к нам в дверь и сказал:
– Я обедал, и у меня остались кусочки курицы. Я так люблю вашу собачку – можно ее покормить?
Мама, не подозревая коварства, разрешила. Чапа скончалась через два часа в страшных мучениях: в еде был яд. Мы не смогли ей помочь. Похоронили Чапу зимой, за огородами. А у соседей, отравивших нашу собаку, с той поры так и случались несчастия: муж-наркоман бил жену, а ребенок сошел с ума.
Зарета стучит в дверь. Она пришла на уколы. Втайне ей нравится Семерка. Но она, боясь тумаков от мужа, не смеет даже здороваться с новым соседом. Но иногда, пока никто не видит, она любуется Семеркой, выглядывая с нашего балкона, и мечтательно вздыхает.
Семерка курит у своего подъезда папиросы и не замечает влюбленных взглядов.
25.11.
Сегодня с ночи начинается праздник Ураза-Байрам.
Вчера в газете зарплату не дали только мне. Я пришла в 14.30, но дверь “Молодости” была на замке. Газеты “Плюс” и “Известия” продолжали работать. Алан, бежавший мне навстречу, отвернулся и побежал дальше, не оглядываясь. Итак, денег нет.
Мама в депрессии. Впала в бешенство. Оскорбляет меня, кричит. Появились фантазии на тему “убить меня, когда я сплю”. Ходит мама по дому, сжимая в руках нож. Я понимаю, что ее состояние все хуже и хуже. Нет врачей, нет психологов. Мама желает, чтобы я чувствовала себя виноватой, обвиняя меня в том, что я не вышла замуж за Тодди.
– Из-за тебя я голодаю! – кричит она, задыхаясь. – Ты обязана меня кормить и содержать!
Если я включаю наш маленький телевизор, она выхватывает пульт и выключает его, трясясь мелкой дрожью. У нее истерика. Я не могу ее успокоить.
И мне очень обидно – ведь я всегда
У меня сильно болят виски, голову словно сдавливает невидимый обруч. Я не могу бросить ее – она больна, войны лишили ее здоровья – и не могу так жить, ведь это невыносимо!
Она страдает бессонницей. Не может уснуть по ночам. Помучившись немного, она будит меня среди ночи тумаками:
– Если я не могу уснуть, и ты не будешь спать! – твердит она.
Как я могу оставить ее? Я должна быть уверена, что смогу помогать ей, что у нее всегда будет возможность купить еду и лекарства. Но, выйдя замуж, по местным обычаям, я не смогу видеть ее. Мать можно увидеть не раньше чем через шесть месяцев, и то – с разрешения мужа.
П.
27.11.
Второй день праздника Ураза-Байрам!
Хочу заметить, что в этом году люди стали менее общительны, чем в прошлом. Жить труднее, еды нет. Соседи запирались и даже своим родным не открывали дверь! Хотя все двери должны быть открыты на праздник – таков обычай.
Люди нашего двора вели себя неприветливо. В гости не ходили, кушали приготовленные сласти каждый в своем дому. А Зарета пострадала: она, по обычаю, не стала запирать дверь квартиры. Оставила ее открытой, когда вышла, чтобы купить хлеба. Кто-то из соседей воспользовался этим. Проворно забежав в ее квартиру, воришка схватил кастрюлю с только что приготовленными тефтелями и был таков! Зарета плакала, опасаясь гнева супруга. Мне ее жаль.
Однако народ распоясался – украсть в святой праздник тефтели у доброго человека, который лишь следовал обычаю. Бессовестный воришка! Хоть бы вернул кастрюльку!
Нам перепал только запах тефтелей, которыми почему-то запахло на первом этаже.
Нам удалось на праздник поздравить несколько семей. Отец Воблы постучал в нашу дверь и протянул немного денег. Он ходил и всем раздавал по четыре десятки. Таким образом, папа Воблы делился с соседями праздником.
Мы сделали оливье, и всех понемножку угощали.
Соседка Люда с внучкой Айшей не смогли прийти в гости, и Марьям с каратэ не пришла, хоть и обещала. К Вегетарианцу мы вряд ли поедем. Далеко и неохота: можно попасть под обстрел.
01.12.
Сегодня помогаю маме на почте. Тут же пишу статьи. А еще мне свойственно делать глупости. Например, я, встретив Ларису на улице, рассказала ей об Алане: как тот хитрит с гонорарами. Но, как гласит арабская поговорка: “Если боишься – не говори, если сказал – не бойся”.
Завтра мне должны наконец выплатить зарплату. На третий день праздника Ураза-Байрам на работе мне выдали 2000 р., причем 200 р. тут же забрали, даже не спросив согласия, на “подарочек руководителю”!