Мусорщики "Параллели" 3

Сидоренко Георгий

Один… Он неожиданно присмирел и стал дружелюбен. Хоть Один и не был так хорош в охоте, как тот же Хатиман, но никто не мог спорить с его могучей силой и выносливостью. Если нужно было что-то проверить, а Джитуку не хотел рисковать, то вперёд шёл он.

Вражда, что появилась между этими двумя ранее, хоть и ослабла со временем, но тогда редкий день обходился без их перепалок. А вот то, что для Одина я стал не просто собратом, но почти что настоящим братом, он не забыл. Поначалу меня это раздражало. Но чем дольше длилось наше путешествие, и чем чаще мы друг друга выручали из различных мелких бед и неприятностей, тем я больше проникался к нему.

—

Поверить не могу, — не сдержался Дэвид, перестав следовать за учениками. Он с недоверием всмотрелся в призрака, — Ты, да и испытывал тёплые чувства к кому-либо?

Мир погрузился во тьму и лишь холодные глаза Гильгамеша остались в нём. Лёгкий треск и они неожиданно заполнили собой всё видимое пространство. Подсознательный образ Шепарда испытал на себе оглушительную мощь в стократ усилившегося голоса отца:

— ЕСЛИ Я НЕ ДАЛ ТЕБЕ ДОСТАТОЧНО ЛЮБВИ, ТО ЭТО НЕ ЗНАЧИТ, ЧТО Я НЕ МОГ ЛЮБИТЬ! Я ЛЮБИЛ ВСЕХ СВОИХ НАЗВАННЫХ БРАТЬЕВ И СЕСТЁР, КАК И ТВОЮ МАТЬ!

— Мою мать? — удивился Дэвид, припоминая всё свои ранние воспоминания. — Так значит я не порождение генов разных женщин?

— Ты был порождён лишь единственной геноносительницей. — ответил Гильгамеш, удивившим Дэвида, мягким эхом.

— Что? Объяснись?!

— Позже! Перейдём к другому воспоминанию!

— НО!

— ДАЛЬШЕ!

Глава 13 "На краю мира"

Очень размашистое движение руки Гильгамеша привело к новому водовороту света и звуков. Когда всё остановилось, Дэвид стоял на побережье неприветливого моря, тёмного и холодного. Небо было наполнено свинцовым блеском. На него сверху смотрела бледная луна. Серый гранитный берег пожирали чёрные волны, а в самом море дрейфовали одинокие ледяные буйки. При этом осязание подсказывало ему, что воздух, хрустально чистый, был неустойчиво тёплым.

Эд’М с учениками появились на вершине серого холма. Не останавливаясь, они направились к земляной насыпи, что клином вдавливалась в береговую линию. Дэвид, не смотря на новую обиду на отца, устремился за удаляющимися порождениями памяти.

На хлипком утёсе стоял угрюмый, чуть выше двух метров, домик. Невысокий, но широкий короб был сложен из пузатых, покрытых смолой брёвен без гвоздей. Крыша была покрыта грубо отёсанными досками, густо смазана дёгтем и закупорена пахучей травой.

Эд’М спокойно толкнул дверь и жестом пригласил учеников войти в дом. Внутри Дэвид и подопечные Эд’Ма обнаружили запустение и сырость. Только стены и перекрытия. Но затем учитель указал на небрежно прикрытый проем в полу. С осторожностью убрав хрупкую деревянную панель, они, а за ними и Дэвид, медленно спустились вниз.

Погреб был огромен и заполнен всякой всячиной: шерсть, шкуры, пряжа, рога, зерно, глина, мелкий инвентарь и прочее. Всё, что помогло бы скоротать время и привить те или иные жизненные навыки. Ещё здесь были: вяленое мясо, рыба, зерно и множество пучков сушённых трав.

В центре земляного пола было ещё одно отверстие. Из него торчала простенькая лестница. Ученики посмотрели на учителя. Эд’М молча указал на дыру. Они переглянулись, а затем, один за другим, спустились вниз. Дэвид, подождав, когда мимо него пройдёт учитель, также спустился вниз.

Горело множество светильников. От них несло салом, и они чуть дымились. Хлопья дыма при этом не застаивались, а медленно паря, исчезали там, откуда веяло свежим воздухом. Подпёртая множеством деревянных столбов, комната была заставлена кроватями. Их было тринадцать!

— Тринадцать настоящих кроватей, — вновь эхом раздался лекторский голос Гильгамеша, — Но

не это, тогда для нас стало открытием, а нечто иное, что было не от мира сего, будто призрак из будущего, как и этот дом, и многое в нём: книги, много книг и настоящая бумага! За долгие тысячелетия до того, как её изобретут заново. До этого учитель уже рассказывал о такой простой, но по настоящему гениальной вещи, как бумага и чернила и этого здесь было в достатке. Были и другие альтернативные способы сохранения знаний, такие как папирус, глиняные таблички, пергамент и кое-что, что было забыто даже сейчас. Это нас впечатлило. Даже Одина, человека, стремящегося к физическому, а не умственному совершенству. С тех пор он по-настоящему задумался о балансе между мышечной и ментальной памятью.

Мы были готовы приступать к обещанному становлению на путь познания человека-спасителя в тот же день, но учитель слегка притормозил нас.

— Весь следующий цикл, — произнёс в этом самый момент Эд’М, обращаясь к ученикам, что с жадностью изучали богатства тайной комнаты. — Это будут лишь основы основ, но за это время я вас научу тому, что вам будет нужно для этой эпохи. Не только письму, словознанию и исчислению, но и познаниям в ремёслах и всему тому, что вам пригодиться в будущем, но не сегодня. Располагайтесь и отдыхайте, а завтра мы начнём с уборки и ремонта дома, в котором я уже давно не был. И да, это и ваш дом, так что будьте спокойны.

Воспоминание вновь замерло, превратившись в трёхмерную фотографию. Дэвид обернулся, чтобы увидеть призрака отца, но его не было.

«Он, что после того прокола с матерью не хочет попадаться на мои зрительные рецепторы» — раздражено подумал Шепард. Гильгамеш не появился, но читать свою лекцию продолжил:

— Учитель не соврал. Весь следующий год было лучшим временем в моей долгой жизни. От того теперь это вспоминается с особой выжигающей болью…

Мы обучались первой письменности, счёту, астрономии, географии и медицине. Учились прясть и ткать, обрабатывать кожу и точить кости, создавать неведомые сплавы, закалять глину, обрабатывать и изменять камни, созерцать и создавать. В нас было заложено благородное зерно чистой добродетели.

Время от времени, мы обращались к своим корням и уходили на охоту или плавали на лодках, ловя невиданных нам существ. Однажды мы смогли убить настоящего кита. Это был незабываемый опыт, мой сын. Конечно же, мы также познавали ещё неведомые нам тайны растениеводства и животноводства. Здешний суровый климат был прекрасен для оттачивания этих навыков, как нигде. И всё это было не потехи ради, а чтобы суметь прокормить себя. Знания, ремесла, охота, рыболовство, собирательство, агрономия, звероводство. Наше долгое странствие с множеством малых и больших испытаний, и суровый, но столь прекрасный год познаний и накопления опыта, нас изменили.

Год пролетел незаметно и в предпоследний день нашего испытания, учитель собрал нас вместе.

Ещё до того, как Гильгамеш закончил свой монолог, мир завернулся в очередной круговорот света и свиста. Долгий и тягучий цикл смены воспоминания завершился кратковременною пеленою мрака. Он медленно заполнился образами, и перед тем, как мир оформился, Дэвид услышал электрические ноты голоса Эд’Ма. Этот голос был полон печали и сосредоточен до предела:

— Время пришло, — произнёс он, сидя возле потухшего очага. Ученики сидели вокруг него. За этот год они действительно сильно изменились как внешне, так и внутренне, но в данный момент Дэвид увидел в их взглядах так долго откладываемый ими страх перед неизбежным. — Вам пора в обратный путь.