Мустанг

Ламур Луис

– У вас не будет неприятностей. Здесь живут хорошие люди.

– А чужие в поселке есть?

– Вчера проезжал один... но надолго он не останавливался. Вел себя так, как будто его кто-то преследовал.

Он посмотрел мне в глаза, но я лишь усмехнулся.
– Вы неправильно меня поняли. Я просто еду на север в Ромеро, а если повезет, то может быть отправлюсь дальше, на прииски в Колорадо.

Я видел, что мексиканец мне не поверил, однако он промолчал, очевидно надеясь, что я расскажу еще что-нибудь.

Я-то знал, что в таких маленьких спокойных

городишках лучше вести себя тихо. Они были спокойными, потому что их никто не осмеливался трогать. У каждого мужчины в каждом доме были бизоньи винтовки, каждый дрался с индейцами, бандитами и всяким, кто хотел подраться. Если кто-нибудь надумает устроить здесь заварушку, он станет чем-то вроде мишени в тире. Более того, я готов был спорить, что Пио знал о моих приключениях в Нью-Мексико. Подобные новости разносятся очень быстро.

Поев и выпив целую кварту кофе, я вышел и отвел коня к небольшой рощице, за которой начинался луг. Затем расседлал его и тщательно протер, пока тот хрустел зерном, которое я взял у Пио. Лошадей на западе редко кормят зерном, но мой мустанг заслужил хорошую кормежку. Подумав об этом, я с благодарностью вспомнил старика, который дал его мне.

До этого я не хотел расседлывать коня, боясь, что опять придется бежать. Дать деру, как здесь говорят.

Ночь была тихой. Я слышал шелест тополиных листьев, изредка доносился шум из поселка. На холме койот пел свою песню звездам. Завернувшись в два одеяла, лежа на пончо, я спал, как ребенок - ребенок, который каждую ночь ожидает беды.

Восход солнца был на удивление красивым. Умывшись у конской поилки, я взглянул на повозку, стоящую у кафе. Какой-то мексиканец пристегивал свежую упряжку и звон цепей был единственным звуком, разносившемся по маленькой улице, затененной огромными тополями.

Расчески у меня не было больше года, поэтому причесаться пришлось пальцами. Вначале я оседлал коня, потом достал из седельных мешков бритву и наточил ее о ремень. Побрился над поилкой, глядя на свое отражение в воде. После этого стал выглядеть получше, хотя никогда не выигрывал конкурсов красоты, не с моим переломанным носом их выигрывать.

Закончив бриться, обтер лицо виски, которое использовал вместо лосьона, и отвел жеребца к коновязи. Я жил такой жизнью, когда оставаться без оружия под рукой и оседланной лошади поблизости просто опасно.

Я вошел в кафе, где у столика, занятого двумя мужчинами и девушкой, стоял Пио. Я сразу обратил внимание на девушку.

Она была молода... лет семнадцати. В ее возрасте или чуть позже большинство девушек выходит замуж. У нее были темно-рыжие волосы и коричневые глаза... Она была прекрасна, выше среднего роста и сложена, как богиня.

Сидящий с ней старик был худой, как жердь, со злыми и жестокими серыми глазами и рыжими с сединой усами. С первого взгляда было ясно, что это беспощадный, не знающий жалости человек, такому опасно перебегать дорогу. Третий был полукровкой, во всяком случае наполовину индеец - худощавый, средних лет.

Когда я уселся за столик, жена Пио принесла полную тарелку еды, наверное вчера вечером заметила,

что у меня хороший аппетит. Она была из тех женщин, для которых нет большего удовольствия, чем смотреть, как мужчина сидит за столом и уплетает за обе щеки.

Пару раз старик взглянул на меня, а один раз оглянулась девушка. Я услышал, что Пио сказал что-то вроде "Ромеро...", но голос его звучал слишком тихо.

Довольно скоро он подошел к моему столику и опустился на стул. Он жестом попросил жену принести кофейник со свежезаваренным кофе и мы с энтузиазмом принялись за него.

– Эти люди, - сказал Пио, - едут на север.

– Да?

– Я боюсь за них. Сеньорита слишком молода. А мужчины... они хорошие люди, но не с равнин.

– Что же они тогда здесь делают? Ни один человек в здравом уме не привезет сюда такую женщину.

Пио пожал плечами.
– Я свою привез. Раз надо, значит надо. Может ей негде было остаться.

Я мог бы задать пару вопросов, но это было не мое дело. Скоро я выберусь из этих краев и вряд ли вернусь.

Однако в голову все время лезли мысли о грузовом караване Натана Хьюма. Если его золото лежит в тех горах, может быть имеет смысл поглядеть на них? Мне не хотелось встречаться с троицей, которую я встретил в прериях, но возможно мне удастся обогнать ее.

– Говорят, вы преступник, сеньор?

Я взглянул на него и промолчал. Говорить-то говорят, но мне это не слишком нравилось.

– По-моему, вы честный человек и кабальеро. Думаю, вам можно довериться.

– Думайте, что хотите.

– Эти трое... Им нужна помощь.

Я протянул было руку к кастрюле с бобами, но она остановилась на полпути.

– Нет, только не это, - сказал я.
– Я в эти игры не играю. Рассчитываете посадить на мою шею трех человек с востока, новичков на западе? Чтобы я помог им пересечь эту равнину?

– Я просто подумал...

– Подумайте еще раз. По индейской земле надо ехать быстро. Один я всегда смогу удрать или спрятаться, а вот повозку и ее колею так быстро не спрячешь. Отсюда до того места, куда они направляются, далеко, к тому же у меня есть дела на севере.

– Она симпатичная девушка. Команчи...

– Это их забота.

Пио замолчал. Может быть он знал обо мне больше, чем я сам, но он сидел и ждал, а я, как последний дурак, оглянулся на столик, где сидела эта девушка со своим папочкой, или кем он ей приходился, и полукровкой.

Она была такой юной и свежей, что мне пришлось тут же отвернуться, иначе скоро приму предложение Пио. И все же нельзя было не подумать о том, что сделают с ней индейцы, попади она к ним в лапы.

На востоке, где индейцев мало и они отнюдь не воинственны, многие стали рассуждать о бедных краснокожих, но, поверьте, когда вы увидите индейца в прерии верхом на лошади с винчестером или копьем в руках, вы не заметите ничего "бедного". Это воин с многовековыми традициями, к тому же дикарь, воспитанный на том, что чужак - это враг, а врагов надо убивать или, если он пойман живым, пытать, чтобы удостовериться, храбрый он или нет.