Муза для чудовища

Ли Марина

Я былo засомневалась. Как бы судья узнала? Уверена, никто из нас не сказал бы ей о том, в какой именно обстановке состоялся поцелуй между аритой Сахипoвой и аром Эрато, но по выражению лица Иана и без слов было понятно, что она обязательно узнает.

Дашку было жалко чудовищно! Я понимала её страхи. Уверена, девчонке очень-очень хотелось поцеловать Эрато, уверена, она не раз oб этом мечтала. Но вот так, наяву… Чтобы при отрицательном результате остаться с теми же чувствами, но без надежд и мечты… Я бы, наверное, не смогла. Точно не смогла бы!.. девчонка посмотрела по

сторонам перепуганным, затравленным взглядом, села вполоборота к нам, но лицом к Ингвару и, решительно дёрнув того за галстук, прижалась ртом к губам.

И тут я увидела радугу.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТЯ. «И Я НЕМЕЛ ОТ БОЛИ И БЕССИЛЬЯ, И ЛИШЬ ШПТАЛ: «СПАСИБО, ЧТО ЖИВОЙ!»

Меня всегда необъяснимо раздражали целующиеся в общественных местах парочки. Казалось бы, что вам мешает сделать всё то же самое, но дома? Зачем обязательно на людях-то? Не то чтобы я совсем не понимала скрытых мотивов этих поступков… Как день же яснo, что мужчины таким образом столбят территорию, а со стороны женщин это ни что иное, как банальное хвастовство, мол, смотрите, какогo я себе самца отхватила!

Однако всё понимание мира не мешало мне раздражённо кривиться каждый раз, когда взгляд выхватывал очередной поцелуй на публику.

В то утро, когда Дашка поцеловала Эрато, я несколько иначе взглянула на этот вопрос.

Во-первых, это было красиво. По-настоящему красиво, как закат на море и рассвет в горах — когда просто захватывает дух.

Во-вторых, это было волшебно. Магия в чистом виде и без всяких там Экспекто Патронум, хотя, как мне объяснили позже, суть свечения, которое появляется вокруг пар во время их первого поцелуя, примерно та же: у каждого оно своё. Ярче, больше, бледнее или многоцветнее — но если две половинки одной души, наконец, встретились, они обязательно сольются в одно целое, и тогда все, кому посчастливилось быть рядом, смогут увидеть свет.

Никогда не забуду выражения лица Эрато, когда он, разомкнув поцелуй, посмотрел на мою подругу. Его глаза горели таким торжеством, таким счастьем, что, наверное, можно было ослепнуть.

— Я знал, — прошептал он и большим пальцем правой руки погладил щеку онемевшей Дании. — Всегда знал, с самого первого дня…

И целуя после каждого слова щеки, лоб, глаза:

— Моя упрямая, невыносимая, невозможная девочка… Столько времени потеряли…

Это было так… нежно. И Эрато так внезапно правильно смотрелся, что я сразу поняла: на этот раз он не играет никаких ролей. На этот раз oн настоящий. И вмиг я почувствовала себя неловко: будто своим взглядом краду у пары их первые интимные мгновения.

— Пожалуй, пора уходить, — на пределе слышимости шепнул Иан, и я кивнула, внутренне порадовавшись тому, что мы с ним на одной волне.

Стараяcь не делать резких движений, я соскочила с мужских коленей и шагнула к выходу из кухни, когда раздался первый всхлип.

— Да-ань? — не знала, что Ингвар может звучать так растерянно и испуганно. — Ты чего?

А в следующий миг, закрыв лицо руками и сдавленно рыдая, мимо меня пробежала Дашка. Промчалась

до комнаты, в которой мы ночевали, и, рванув на себя дверь, скрылась внутри. Я даже сообразить не успела, что это было, а Эрато уже последовал за ней, но… поздно. Девчонка забаррикадировалась в ванной и, включив на полную мощность воду, отказывалась выходить и отвечать на какие бы то ни было вопросы.

— Хоть дверь ломай, честное слово! — Ингвар яростно стукнул по деревянному косяку и беспомощно огляделся по сторонам.

— Инг, — Джеро дружески похлопал приятеля по плечу. — Успокойся. Если надо — выломаем. Мама не станет возражать.

— Мама не станет, — грустно подтвердила от двери хозяйка квартиры. — Но лучше дайте девочке успокоиться. Как показывает мне мой личный опыт, истерики на пустом месте случаются редко. Отойди-ка…

на потеснила Эрато и, заняв его место у замочной скважины, коротко постучала и громко произнесла:

— Зайка, ты можешь там сидеть хоть до завтрашнего утра. В этoм доме, к счастью, есть и вторая уборная. Просто пообещай, что ничего не сделаешь с собой — и мы сразу же уйдём.

И сразу же в ванной выключили воду, после чего заплаканный Дашкин голос произнёс:

— Я… нормально. И не надо никуда… то есть, пусть только Ингвар уйдёт…

— Даня?

Клянусь, я чуть сама не заревела, увидев, как почернело лицо у моего начальика. Нельзя так. Она же его просто убивает!

— Пожалуйста, Инг! — всхлипнула бессердечная Дашка. — Не сейчас, прошу тебя!

Ингвар шумно втянул в себя воздух, собираясь что-то сказать, но в последний момент передумал, прижал к запертой двери раскрытую ладонь, будто погладил, и, стремительно развернувшись, вышел вон.

Спустя мгновение хлопнула входная дверь, а я посмотрела на Иана и шёпотом спросила:

— Ты что-нибудь понимаешь?

Он кивнул и, скосив глаза в стoрону своей матери, попросил:

— Давай потом. Дома.

Дома… У меня снова что-то заболело в середине груди, где болело почти каждый раз, когда при мне произносили это слово.

— Нам сегодня надо вернуться, да?

— Хотелось бы, — ответил Иан. — Но это уже как получится: Даньку мы тут всё равно одну оставить не можем… Пойдём в гостиную, я Тьёру позвоню, чтобы он наготове был…

Мы вышли из спальни вслед за атой Джеро, напоследок ещё раз истребовав с Дашки обещание не быть дурой (будто бы этого уже не случилось!) и ничего с собой не делать. Арита Сахипова привычно послала всех к чёрту, и я впервые порадовалась её грубости. Раз она уже способна хамить, значит, начинает приходить в себя.

Ата Джеро, сославшись на какие-то неотложные домашние дела, растворилась в недрах своей квартиры, оставив нас с Ианом наедине, после чего мы с ним прошли в гостиную. И уже там меня накрыло волной проcто невиданного смущения, захлестнуло десятибалльным валом неловкости и абсолютно незнакомого мне чувства неуверенности в себе. Я с ногами забралась в кресло и, как за спасательный круг, схватилась за телевизионный пульт. Иан насмешливо заломил бровь, и я, заметив это всепонимающее выражение на его лице, еще больше разволновалась.