Муза

Скотт Эмма

Жаркие взгляды Коула в мою сторону говорят мне, что его мысли движутся по тому же пути, и в них есть нечто большее, чем просто "забота", хотя я не позволю себе поверить, что это что-то более сильное.

Но решение моей маленькой дилеммы не пришло вместе с Кассиэлем и Люси. Возможно, они нашли выход, но это не значит, что мой выход гарантирован. Я

сдерживаю свою надежду, хотя моя воля ломается с каждым часом

Наступает день выставки. Цветы и подарки с поздравлениями посыпались

от агента Коула и от тех, кого Коул назвал Большими Именами в мире искусства. Он должен был быть на седьмом небе от счастья, но и его счастье сдерживается. Такое впечатление, что мой уход занимает его больше, чем его грядущий успех.

Возможно, Кассиэль прав, и Коул испытывает ко мне такие же глубокие чувства, как и я к нему.

Это кажется невозможным. Даже смехотворным.

После обеда, пока Коул переодевается в костюм в соседней комнате, я смотрю на свое отражение в зеркале в ванной. Красивое, холодное, острое. Лицо мошенника. Как человек, я уклонялся от ответственности, потому что думал, что заплатил достаточно. Я предавался безудержному гедонизму, чтобы избежать воспоминаний о неосмотрительности моего дяди. Возможно, Мария-Антуанетта потеряла голову только спустя годы после нашей глупости с ожерельем, но я помог проложить ей путь на гильотину.

И когда Арманд отверг меня, я сдался.

Интересно, ждут ли благосклонные силы, чтобы я занял позицию. Чтобы быть храбрым. Заявить этому миру и Другому, что я сердцем и душой принадлежу Коулу Мэтисону.

Но я не могу.

Арманд не был и половиной того, кем является Коул, и его предательство погубило меня. Что будет со мной, если Коул сделает то же самое? Эта мысль пронзила меня до глубины души.

"Я буду сопровождать его на шоу, а потом уйду. У нас может быть столько всего".

"Амбри?" зовет Коул, когда солнце начинает опускаться в небе. "Пора. Я должен идти."

Его голос обрывается, но, когда я присоединяюсь к нему в гостиной, его рот приоткрывается, и он делает шаг назад. Я одет в элегантный черный костюм, более элегантный, чем мой обычный - костюм для открытия художественной выставки.

Мое сердце замирает, когда я вижу его в простом синем костюме с серым галстуком. Он все еще сам по себе - его волосы, как всегда, всклокочены, его очки - коробчатые и нестильные. Но его широкие плечи в пиджаке от костюма притягательно мужественны и намекают на силу, которой обладает его тело. Силу, о которую я хочу удариться, как обреченный корабль о скалы неизвестного берега.

"Разве мы не нарядная пара", - неубедительно говорю я, потому что взгляд Коула не дает мне покоя. "Мы оба одеты на десятку".

"Девятки", - рассеянно поправляет он, все еще глядя на меня. "Ты идешь со мной?"

Я киваю. "Это, в конце концов, целая галерея меня".

Он смеется, от него исходит радость, и делает шаг ко мне. "Амбри..."

Я поднимаю руку. "Больше ничего не изменилось.

И не может. Есть только сегодняшняя ночь, и даже она может оказаться ужасной ошибкой".

Его улыбка исчезает. "Ты в опасности? Потому что если да..."

"Опасность для меня существует независимо от того, останусь я или уйду", - говорю я и улыбаюсь ему. Настоящую, без сарказма и острых углов. "Я рискну. Особенно если это сделает тебя счастливым".

Выражение лица Коула чертовски душераздирающе в своей красоте, и в этот момент я понимаю, что готов пройти через тысячу пыток, чтобы сохранить его счастье.

И это, Liebling (Дорогой), и есть настоящая любовь.

С улицы Gallery Decora залита золотым светом и заполнена людьми, потягивающими шампанское, которое подают с подносов кружащиеся официанты. Машина высаживает нас с Коулом у обочины, и он подает руку.

"Ты готов?" - спрашивает он.

"Я? Это твоя слава неминуема. Я... как ты это назвал? Конфетка для рук".

Он смеется. "Это кажется сюрреалистичным. Я собираюсь делать это понемногу. Но ты... они с ума сойдут от тебя".

Я вздыхаю. "Твоя скромность была бы утомительной, если бы не была такой искренней".

Мы выходим на галерею, и тут же толпа разражается аплодисментами. Элегантная женщина в красном платье направляется прямо к нам и берет Коула за другую руку.

"Коул, дорогой".

"Привет, Джейн".

Она целует его в каждую щеку и почти теряет самообладание, увидев меня. Почти.

"Муза во плоти. Боже, Боже."

"Джейн Оксли, это Амбри Мид-Финч".

"Приятно познакомиться", - говорит она, протягивая мне кончики пальцев для пожатия. "Полагаю, благодарность не помешает. Не знаю, как вы вдохновили нашего Коула на создание таких шедевров, но я благодарна вам за это".

Еще бы, думаю я и приятно улыбаюсь.

Она берет у проходящего мимо официанта два бокала с шампанским и протягивает их нам.

"У нас свободные места. Каждый приглашенный гость ответил "да". Они все хотят быть частью того, что должно произойти, Коул. Сказать, что они были здесь, у истоков твоей карьеры".

Коул проводит рукой по волосам. "Ух ты. Я не знаю, что сказать, Джейн".

"Тебе не нужно ничего говорить. Просто прими это". Джейн переводит взгляд на меня. "Прошу прощения, Амбри, но я должна украсть у тебя Коула. Есть люди, с которыми он должен встретиться".

"Во что бы то ни стало".

Коул одаривает меня беспомощной улыбкой и удаляется в сердце своего триумфа. Я брожу по переполненной галерее, рассматривая его работы. За те месяцы, что он работал над этой коллекцией, я держался подальше от него и не видел картин.