Музейная ценность
Шрифт:
– Слушай, ты уже вывел из себя Гислера и если сейчас меня достанешь, то получишь в два раза больше, чем пятнадцать минут назад. Все понятно?
Макс очумело посмотрел на нас и пулей выскочил в коридор.
«Все-таки он сообразительный» - подумал я.
Мы с Евой стояли у двери, так, словно в любой момент могли уйти и оставить Красильникова одного. Он, наверное, отлично понимал это. Я нарочно молчал. Пусть сам рассказывает как было. Только сверлил его взглядом. И почему-то хотелось унизить его. Как он меня у антиквара. И тут вспомнил, что мне нужно идти к Генриху Модестовичу. Я схватил Еву за руку и потащил
Я и Журавлева выбежали из гостиницы чуть не столкнувшись в фойе с Женькой Салиным. У него было назначено свидание с Евой, но буквально летела за мной, а шаги у меня, соответственно росту не маленькие. Крикнув, что его в сорок шестом номере ждет Ксенька, Ева помахала ему рукой и мы завернули за угол. Салин слишком долго раздумывает что нужно делать, а чего все-таки не стоит, поэтому он и не побежал за нами. И слава Богу, потому что только его мне сейчас не хватало.
Пробежав еще два квартала мы, наконец, остановились и перешли на нормальный шаг. Такая встряска явно пошла мне на пользу, забыл я про тренировки напрасно. А теперь физическая нагрузка почти вернула мне душевное равновесие. Когда Ева восстановила дыхание и пришла в себя после пробежки она остановилась и спросила: - скажешь ты мне или нет, что все-таки случилось?
– Случилось то, что должно было случиться, - спокойно сказал я и протянул ей на ладони ту самую булавку, из-за которой поезда в Ярославль проходила шиворот навыворот.
– Булавка?– казалось, что журавлева не верит собственным глазам.– Где вы ее нашли?
– В кармане у Красильникова.
– Как она туда попала?
– Думаю, что самым естественным образом - ее туда положил.
– Антон?!– Ева все еще не понимала, что я поймал нашего экс-друга на месте преступления.
– Конечно, Антон. Или ты думаешь, что Генрих Модестович подложил ее в карман его куртки.
Мы пошли в сторону лавки и я дорогой рассказал Журавлевой, как нашел то, что мы считали безвозвратно потерянным. Так и выяснилось почему мы подрались с Красильниковым и Максом.
Ева только удивлялась. Даже ни одного слова не могла сказать. Потом, конечно, выдала:
– А ты точно уверен, что это Антон? Ведь сам же защищал его. Говорил, что он просто не мог этого сделать. И что ты даже рад исчезновению булавки…
– Говорил. Я это прекрасно помню. Но я же не знал тогда, что булавка лежит у него в кармане. Тогда я думал бы по-другому.
Пока делились соображениями по поводу того, что же теперь делать с «находкой дубль два», как мы ее назвали, оказались прямо у антикварной лавки. Постучав тяжелым молотком, мы стали ждать, когда же появится Генрих Модестович. Спустя пять минут деревянная дверь открылась и на пороге стоял наш знакомый с воем пиджаке со старинным гербом.
– А молодые люди, - он сразу же нас узнал, - здравствуйте-здравствуйте! Проходите. С чем вы пожаловали?
– Мы нашли булавку, - с ходу объяснил я, - как вы и предполагали, она была у Антона, - добавил
– Надо же, какой же это брат, если он украл ее у своего же брата, - тихонько возмущался старикашка.
Луч света скользнул по его лицу, блеснув на стеле монокля.
– Антон мне не брат… - был вынужден признаться я.
– Ну, юноша, я в этом и не сомневался. А теперь, вы быть может, расскажете мне истинную историю появления этого украшения у вас?
– Да, мне это не сложно, но я хотел бы, чтобы вы никому об этом больше не рассказывали, - робко попросил я.
– О да, в этом вы можете быть уверены. Я - джентельмен и привык держать свое слово.
Дальше я со всеми возможными подробностями рассказал Генриху Модестовичу о том, как была найдена эта булавка. Он долго допытывался, что-то сверял, в который раз рассматривал булавку, смотрел что-то по каталогам.
– Ну что ж, если вам интересно, а я думаю, что это именно так, могу раскрыть, вернее приоткрыть вам завесу тайны, которая несомненно существует и окутывает мраком вашу, Юра, находку.
Он так сложно говорил, что я понял только смысл, а это главное. Он что-то выяснил и хочет рассказать.
– Конечно, нам интересно!– выпалили мы с Евой.
И вот что он нам рассказал. Где-то в Восточной Европе она была изготовлена. Достаточно давно. В каталогах она упоминается примерно с начала девятнадцатого века. Вот это да! Я такого даже не ожидал. Она несомненно очень дорогая.
Последним ей владел какой-то барон в Западной Германии, который разорился и был выужден заложить эту булавку в ломбарде. Затем она перекочевала в Австрию. Оттуда в Венгрию и была куплена в Будапеште каким-то сумасшедшим немцем из Петербурга, который был казнен за зверства, учиненные им над своими подданными. Потом из-за этой булавки передрались или что-то вроде этого два сына слабоумного немца. один был застрелен, а второй тоже тронулся.
– Вот это жуть… - прошептала Ева. Я полностью был согласен.
– А теперь самое интересное, молодые люди, я смог узнать какой польский род владел ею. Это князья Чарторыжские. Ну что же? пожалуй, я сказал вам все6 что мог.
– Генрих Модестович, вы хотели купить булавку?– спросил я, потому что был твердо уверен, что ее нужно продать и решил воспользоваться предложением антиквара.
Старичок лукаво улыбнулся, отвел глаза и вынул монокль. Было видно, что он не торопится с ответом и о чем-то напряженно думает. ева теребила меня за рукав, показывая какие-то знаки, но я не понял ничего из того6 что она мне хотела показать.
– Знаете, Юра, я пожалуй откажусь от своего предложения.
Поскольку я не могу купить у вас булавку по некоторым причинам, которые мне хотелось бы сохранить в тайне, я вынужден вам просто отказать. Но, думаю, что при желании вы и ваша спутница сможете без лишних трудов найти достойного покупателя. Надеюсь, что не очень сильно расстроил вас.
Так, значит, делать тут больше нечего. И так старикашка очень нам помог, столько всего рассказал об этой булавке.
Надо же, оказывается, какая у нее занятная история. Теперь осталось только попрощаться и можно возвращаться в гостиницу, а то Лидия Васильевна ругаться будет. Хотя, мне-то что? Я - человек взрослый и самостоятельный, так что классная дама мной не должна командовать.