Музейная ценность
Шрифт:
Из-за перегородки выглядывал мой чуб, и Красильников, желая воспрепятствовать разоблачению, потянул меня за рубашку.
Конечно, я не удержал равновесия и плюхнулся на Пашку. Это еще ладно, но он от неожиданности вскрикнул, и я понял, что теперь мы точно пропали. Выглядывать не было смысла, - уборщица наверняка поняла, что мы прячемся.
В это время, когда я удобно валялся на Пашке, из кабинета администратора вышел Женька и направился к нам. Ну откуда он мог знать, что мы там от уборщицы прячемся! Женщина пошла за ним и даже упела обогнать. С победным
– Ах вы ж поганцы!– запричитала она, - как же вам, ироды, не стыдно, не совестно на стенках гадости писать разные? И чему вас в школе родители учат? Понаехали, понаехали! И чего, дома места не хватает озоровать?!
Ну что, что понаехали? Места в городе мало? Я вообще никогда не стенах не рисую, вот если балончиком и на дороге - это другое дело. И в школе меня учат не родители, а учителя. Мы начали нехотя подниматься с пола. Антон подял меня зашкирку и шепнул:
– Пожалей Синева, на диван он все-таки мало похож…
И тут он сделал такое, чего я от него никак не ожидал.
– Правильно вы на них ругаетесь, - авторитетно сказал он, - иш, они даже компанией собираются, чтобы на стенах рисовать!
– И я говорю, и я говорю, - закивала уборщица Женьке.
И тут же повернулась к нам:
– Вот дам сейчас каждому тряпку и будете стены мыть. А то только хулюганить горазды.
Она извлекла из ведра тряпку и протянула мне:
– На!
– Зачем?– удивился я.
– Мой теперь!
– Да мы не рисовали на стенке! Посмотрите!– я был возмущен такой несправедливостью.
– А чего ж вы тут делаете тогда?
– Сидим, - лаконичный ответ Красильникова не показался уборщице убедительным.
Не смотря на наши объяснения и совершенно чистую стену, мы были вынуждены повозить по ней тряпками, потому что уборщица тетя Соня блюла порядок. А Женька смеялся над нами, стоя этажем выше.
После всех этих злоключений мы, наконец, проникли в кабинет врачихи, которую теперь называли не иначе как «клизма» или «гестапо». У нас все великолепно получилось, только таблетки против диареи были больше, и «клизма» могла заметить разницу. Но мы надеялись, все обойдется, и наш нехитрый план не провалится.
После этого мы довольные и, как ни странно, с чистой совестью поднялись наверх, где Лидия Васильевна уже начинала наши поиски.
– Гислер и Красильников! Почему вы все время исчезаете?
Честно признаться, мне это уже начинает порядком надоедать.
Как с вами бороться? Я думала, вы уже достаточно взрослые, чтобы вам постоянно читать нотации или наказывать.
– Простите нас, пожалуйста, Лидия Васильевна, мы так больше не будем… - жалобно протянули мы одновременно.
– Я не кот Леопольд, чтобы просить вас жить дружно. С чего вы еще надумали ссориться между собой?
– Это давно было. Мы уже сто раз помириться успели, - сказал я.
Наша Стрижева просто клад, хотя бы потому, что не умеет долго сердиться. Мы постояли пару секунд с жалобными лицами, и она, заулыбавшись, простила
Красильников тут же рассказал про свой поход за колбасой и пообещал контролировать меня - ну, чтобы я ни в коем случае не хулиганил. Я покорно согласился. Тут появилась Журавлева и начала расспрашивать Лидию Васильевну о наших планах, вернее, о планах всего класса, ведь мы как-то отделились, на вечер. Она сказала, что собирается просто погулять, некоторые предлагают кино.
Мы прекрасно понимали - ни прогулка, ни кинотеатр нас не устраивают. Мы должны попасть к антиквару, а Еве еще с Женькой гулять. Хотя при желании все это можно объединить.
Но Салин вряд ли захочет. А Ева очень нам нужна. Думать одному получалось не очень хорошо, одни вопросы, а ответов почти нет. Надо поговоить с Красильниковым. Так все станет ясным.
Наконец-то все собрались. Мы вышли из гостиницы и, кажется, все, кто в ней работал, вздохнули с облегчением. Лидия Васильевна просила не растягиваться на всю улицу и не теряться. Мы старались изо всех сил и, как обычно, когда очень стараешься, все получалось из рук вон плохо. Даже интересно, почему так бывает.
Я ехал без особого энтузиазма, но в итоге не был разочарован. Лес оказался просто потрясающим. Высокие сосны, такие называют мачтовыми, качались высоко над головой. В вершинах гудел ветер. Как будто колокола.
Мы отлично провели время, даже играли в прятки. Короче, я понял, как лучше проводить время в новом городе - выбираться из него подальше на природу и смотреть, нюхать, слушать. Вот это истинное наслаждение. Я еще как-то не очень заразился этой идеей пикника, но впоследствии, когда надо было собираться и возвращаться в пыльный город, я противился и упирался больше всех.
Мы вернулись около семи часов вечера. Как и всякие хулиганы, мы с Пашкой и Антоном пошли к медсанчасти. Как будто за аспирином. Мы шли и думали - а вдруг нас поймают? Что делать, ведь мы, узнав об успехе мести, будем радоваться, и все поймут - мы в этом виноваты.
Пашка почти повернул ручку двери, как на его плечо опустилась чья-то рука. Ну вот, стоит только о чем-нибудь подумать, как это тотчас сбывается, но исключительно плохое.
Если бы я, например, подумал о табличке на двери кабинета: «Осторожно! Диарея! Не входить!», то такое никогда бы не случилось.
– Опять вы! И куда вас несет? Вот пожалуюсь Пал Палычу, он даст вам на орехи!
– Спасибо, бабушка, на орехи нам хватает, - добродушно сказал Красильников, и тут же был обруган:
– Я-то бабушка? Бесстыдник! Нашел бабушку!
– А где медсестра?– поспешил я отвлечь от «оскорбления» уборщицу.
– Захворала Анна Пална. Худо ей. А вы чего-то хотели?
Теперь мы уже не хотели ничего. Только громко и победоносно крикнуть «Yes!!», но пришлось сдержаться. Вместо этого мы втроем сделали скорбные лица, сказали о том, что хотели попросить лекарства, и тут Пашка выдал: от поноса.