Муж есть муж
Шрифт:
Это было восхитительно, и я представила себе лето, полное поцелуев. Он посадил меня к себе на колени, одной рукой обнимая меня за талию, а другой мягко продолжая играть. Я сказала “как красиво!”, он сказал “как фальшиво!” и пожаловался, что пианино пострадало от зимней сырости. Завтра он вскроет ему живот, в случае необходимости разберет его целиком…
Ой! Я забыла сказать ему о передаче!
– Так ты слушала?
– спросил он с неудержимым мужским кокетством,
Мы оба знали, что получилось хорошо, и это нас потрясло. Эта симфония в Версале была не просто профессионально сделанной работой, она была вехой в нашей жизни.
– Мы на недельку сьездим куда-нибудь вдвоем, - сказал Жан.
– Мы это заслужили!
Да! Да! Мне очень этого хочется. Настолько, что мне стыдно. Я пытаюсь задушить мечту, представляя себе все возможные катастрофы, способные обрушиться на Фонкод в мое отсутствие. Что, если дети заболеют? Если их придет резать бродяга? А если гадюка? А если пожар?
– Но ведь Консепсьон обещала остаться! Мне кажется, это успокаивает!
В какой-то степени - да…
– В конце концов, они уже не дети!
– Справедливо…
– Похоже, ты просто не хочешь со мной ехать?
– О!
– возмущенно воскликнула я.
Он выиграл. Мое чувство вины со сломанной шеей валялось у наших ног.
– Согласна?
– Согласна!
Осмелевший от нашей неподвижности рой комаров разжился пинтой свежей крови.
– Попались!
Мальчишки только что вошли в комнату: Альбин как всегда - гогоча, Поль - с обеспокоенным видом.
– Где вы были?
– Мы пошли поцеловать коня, - сказал Поль.
– Тебя это и печалит, малыш?
– Не зови его “малыш”!
– взвился Альбин.
– Что с тобой?
– Тибер очень состарился,- сказал Поль с легкой дрожью в голосе.
– Это потому, что зимой он скучает без нас!
– сказал его брат.
– В этом-то все и дело!
– Как и это бедное старое пианино, - сказал Жан, погладив клавиши.
– Но все-таки… сказал Поль, глядя на меня так, будто я могла все устроить: остановить время, вернуть молодость старому розовому коню, которого мы так любим.
– Все-таки… - повторил он.
Нежный маленький мальчик, с сожалением покидающий детство. Четырнадцать лет - прекрасный и неудобный возраст между детством и юностью…
Чтобы прервать ход его мыслей, я предложила пойти поужинать. Все трое переглянулись и разразились смехом.
– Она действительно не знает!
– сказал Альбин.
– Угадай,
– спросил Жан
(И тут-же все рассказал, потому что я никогда ничего не угадываю)
– Я возил их к Пуану!
Какая замечательная идея! Пуан, Лувр, визит в порт Роттердама - это вещи, которые ребенок никогда не забывает.
– Девятую надо было отметить!
– сказал Жан.
– Признаться, я не очень любил Шуберта, - заржал Альбин, - но после обеда у Пуана я с ним подружился!
Я спросила: “ Было хорошо?”, и они снова расхохотались.
– Это было легендарно, - сказал Жан.
– Знаешь, я не заказывал столик, идея пришла мне во время финала. Когда мы приехали было 2:20 и метрдотель был в ужасе. Я собрался уходить, и тут пришла мадам Пуан…
– Она закричала, увидев папу!
Закричала? Почему она закричала? Потому, что она его только что слушала, потому что она его узнала и на волне восторга им накрыли столик, шампанское потекло в бокалы, и церемония состоялась.
– Я даже курил сигару!
– уточнил Альбин.
– Не дури меня!
Но это правда! Жан дал ему выкурить сигару, этому шестнадцатилетнему ребенку! А впрочем, почему бы и нет?
– Там были пирамидки из масла и совершенно глухой министр, который знаком с бабушкой, - сказал Поль и спросил, люблю ли я утят в майоране по рецепту папаши Жюля. Но я ничего не могла ему на это ответить, я никогда не была у Пуана. Поль был возмущен.
– Папа! Ты должен ее сводить!
– Завтра, - сказал Жан.
– Нет, лучше послезавтра. Там ждут Ла Сангрию. Мадам Пуан меня представит и хоп! мы подпишем контракт! Мечты, мечты! И вообще, ваша мать все равно не хочет со мной ехать!
– Это правда?!
– мальчишки в ярости.
Конечно, нет! Я сказала “да”, я еду!
Они успокаиваются.
– Ты не думай, что ты нам так уж необходима!
– говорит мне Альбин.
– Мы прекрасно можем обойтись и без тебя!
– уточняет Поль.
Их бы слова да Богу в уши!
Я зеваю от усталости. Мне осталось только убрать портящиеся продукты со стола и пойти спать, отклонив небольшую партию в бильярд, предложенную мальчишками. Партию в бильярд! Да я на ногах не стою!
– Ты скучная, - заявляет Альбин.
– Когда пора играть, ты никогда не стоишь на ногах.
Я смеюсь. Ну и энергия!
Когда я входила в свою комнату, тонко пробило полночь. Мы даже часы завели! В полусне я разделась и погрузилась в постель под балдахином из вышитого муслина, который хранил еще мои девические мечты.