Муж есть муж
Шрифт:
– Если я буду слушаться, что ты мне дашь?
Он говорит еще иногда, “ложить” вместо “класть” как во времена “Пифа”*(детские коммиксы) и воздушных шаров. Альбин же как раз посреди мутации. У него жуткий смех, он хлопает дверьми, закрывает шкафы ударом ноги, ржет, как кентавр. Оба употребляют слова, за значением которых я должна лезть в словарь, хотя я их там, конечно, не нахожу. И когда их учителя эмоционально убеждают меня, что они очень милые и воспитанные мальчики, я спрашиваю себя, каковы же тогда остальные.
– Смотри-ка, она за нами шпионит!
– сказал Альбин, заметив
Никогда нельзя показывать свои эмоции. Это и зовется стыдливостью.
– Я надеюсь, мы плотно поужинаем у кузенов, потому, что завтрак был - извините!
– продолжил Поль, чтобы позлить меня.
Но я не поддалась.
– Хочешь, я открою тебе «Канигу»* (собачий корм), милый?
– любезно предложила я.
– Поль, ты не станешь отбирать “Канигу” у несчастного пса!
– сказал Альбин.
– Нет! Я лучше отведу Октава ужинать с нами. У него слегка бледноватый вид.
– А вы уверены, что Монику устроит, что вы к ней идете?
– Монику? Ей все равно! У нее уже семеро детей, семь или девять, какая разница!
– Тем более что у них гостят на каникулах друзья. Она даже не заметит нашего присутствия!
Они уехали без пижам, без зубных щеток, с псом, бегущим за велосипедами в таком же упоении, как они. Игнасио, к счастью, все еще спал. Воздух гудел от насекомых, пьяных от пыльцы и жары. Расставляя посуду, я нашла чашки Индийской компании. Мальчишки их склеили…
“Не трогать до моего возвращения” написал на бумажке Альбин.
Я прошла в гостиную. Жан разобрал пианино. Он был похож на водопроводчика со всеми своими ключами для настройки.
– Хочешь кофе?
Он обернулся ко мне и улыбнулся.
– Потом, сначала поцелуй меня…
Класс, мы больше не ссоримся!
– Знаешь, оно в этом нуждалось, - сказал он, перед тем как снова погрузиться в работу.
Лето входит в дом, это хорошо… Скоро приедет Тетя Кармен… Потом у меня будет уйма времени, чтобы устроить грандиозный поход по магазинам… Еще нет и трех часов.
Через десять дней над нами взойдет медовый месяц…
Вышитые простыни уже высохли! Замечательная погода! Я вдыхала запах горячего, белоснежного белья, будто надушенного солнцем. В ожидании тети Кармен, я начала гладить на кухонном столе. Зевая, спустился Игнасио, его босые лапки чудно шлепали по кафелю. Он потянулся, еще теплый ото сна, с блестящими глазами.
– Тетя Кармен?
– спросил он.
– Приедет, - подтвердила я, дав ему последний йогурт из холодильника. “C кусочками настоящих фруктов”. Эти молочные сладости, сдобренные красителями, напоминают мне реликвии, на которые был падок XIX век. «Настоящий кусок позвоночника Святого Неясно-кого», или «ключица благословенного Как-Его-Там» или «фрагмент настоящего Креста»…
Я продолжила гладить. Закончив полдник, Игнасио попросил:
– Включи телевизор.
– Здесь нет телевизора.
– Включи телевизор, - терпеливо повторил он, не обращая внимания на мое замечание.
Когда он понял, что в доме действительно нет телевизора, его обуял приступ безнадежности, способный выбить слезу из секретаря комитета по усыновлениям. Обещание поиграть в бильярд его не слишком утешило.
– Я сегодня выведу тебя в свет, - сказал Жан, счастливый от того, насколько это известие доставило мне удовольствие.
– Название Петит Фугю (сеть фешенебельных ресторанов) тебе что-нибудь говорит? Шаффори играет в Вервиле, мы пойдем на концерт, а потом поужинаем с ними. Согласна?
А как вы думаете!
Я сыграла самую веселую партию в бильярд в моей жизни. Потом Игнасио пошел со мной выбирать, что я надену вечером. Он померил мои туфли на каблуках, напудрился, надел пять ожерелий, которые спускались у него до колен, двусмысленные действия, которые возможно будут иметь фатальное влияние на его будущее, но которые позволили мне положить на место матрац и застелить постель. Отвратительтые дыры в потолке еще свидетельствовали об утреннем происшествии, но будущее рисовалось в гораздо более радужном свете.
Часы пробили семь раз. Тата Кармен скоро будет. Я с огромным трудом отвязалась от Игнасио, который хотел принять со мной ванну. Я обернулась очень быстро, чтобы уступить место Жану. Я оделась. Жан присоединился ко мне, и мы начали ждать.
В 8:10 он поднялся, сказав, что пойдет и отменит наш вечер. Я не дала ему, заметив, что он мог бы пойти один. Ведь для него это важно. Для него музыка это профессия. Я - другое, для меня это только удовольствие! И вообще, не стоит беспокоиться, я присоединюсь к нему чуть позже, как только Тата Кармен заберет Игнасио.
– Я хочу есть!
– сказал последний.
– Покорми его, - сказал Жан.
Чем? К счастью, я нашла банку кукурузы, банку консервированных фруктов и пачку печенья, которую его мама приготовила для поездки в Безьерс.
– Она не слишком торопится, - заметил Жан.
– Кстати, как вообще-то зовут тетю Кармен? Ты не знаешь?
Нет, совершенно не знаю. Я спрослла у Игнасио:
– А ты знаешь, как зовут тетю Кармен?
– Конечно!
– ответил он.
– Ее зовут Тетя Кармен.
Мы здорово продвинулись в этом вопросе. Я вытолкала Жана и продолжила ждать.
В 9:05 я уложила ребенка.
В 9:25 я сняла платье и влезла в старый халат.
Я со злостью смывала макияж. Я наложила огуречный крем на крылья носа, клубничный крем вокруг глаз, и сельдерейный крем на шею. Шишка на лбу уже превращалась в синяк… Музыка, должно быть, парила над Вервилем, а я торчала здесь, как идиотка. Я хотела есть, я не ужинала, и - самое страшное - я потеряла чуство юмора. Я не находила ничего забавного в том, что Консепсьон и Bloody Billy Butch the Kid где-то забавляются в то время, как я, голодная и обиженная, нянчусь с плодом ее легкомыслия. Замечательно начинается отпуск! Очень веселым обещает быть столь желанный медовый месяц! И сколько я ни изучала проблему, я не находила выхода. Как добраться до тети Кармен? Я видела ее всего один раз, когда она приезжала за своей сестрой. Одетая в черное, жирная, как оладья, грустная, как инфанта. Плевала она на меня, эта Тетя Кармен!