Мужчины любят грешниц

Бачинская Инна Юрьевна

Я не знаю, зачем вернулся. Что-то держало меня здесь, что-то зацепило острым коготком и не отпускало. Я на ощупь включил свет – он брызнул неуверенно и слабо, по-комариному зазвенела под потолком единственная «живая» лампочка. Люстра с тремя рожками была покрыта толстым слоем пыли, через стекло угадывались засохшие трупики насекомых. Мне пришло в голову, что если увидят свет в окнах, то по городку поползут слухи. Я задернул занавески и, помедлив, шагнул в Лискину комнату.

Как я уже сказал, я не смог бы объяснить, зачем вернулся и чего ожидал. Я знал, что не могу уйти отсюда просто так, не прикоснувшись еще раз, не попытавшись понять, не проникнуться духом дома, где она прожила почти всю свою жизнь. Я хотел почувствовать ее дом…

Я открыл

тумбочку – там была пачка исписанных, отсыревших и пожелтевших листков, и я принялся перебирать их. Отдельные фразы, стихи, все вкривь и вкось, с восклицательными знаками, рожицами, цветочками. И в самом низу стопки тетрадь в красной обложке. Я подумал, что это дневник, но ошибся. Это был рассказ или повесть под названием «Приключения Кирша и его друзей». Сказка для детей? Озадаченный, я начал читать.

«История первая, в которой читатель знакомится с Киршем» – значилось на самом верху страницы.

Кирш живет в подвале за горячей трубой дома номер 35 по улице Космонавтов, прямо под магазином, где продаются всякие вкусные вещи, а рядом кинотеатр «Чебурашка» и большой магазин игрушек – очень интересное местечко!

Он подобрал на улице чей-то старый шерстяной свитер и устроил себе уютное гнездышко – подвернул свитер со всех сторон барьерчиком, забрался внутрь, аккуратно положил рядом остроконечную коричневую шляпу с тремя пуговками – большой синей, поменьше зеленой и маленькой желтой, – свернулся клубочком и уснул. Кирш был уверен, что ненужных вещей на свете не бывает – всегда найдется кто-то, кому эта вещь нужна. Как брошенный свитер, например, – хозяину он больше не нужен, тот, наверное, купил себе новый, а Киршу в самый раз. Вот и получается стихийное перераспределение и круговорот вещей в природе.

Зимы на Земле холодные, на улицу даже выходить не хочется. Кирш и не выходил бы, если б не чувство голода. Иногда ночью ему снится сладкая булочка с кремом, облитая миндальной глазурью. Однажды Кирш нашел такую булочку во дворике кафе «Старый город», почти целую, только слегка поклеванную голубями. С тех пор он время от времени наведывался во двор «Старого города», сначала чаще, теперь реже, но такая булочка ему больше не попадается. А попадается всякая мелочь, вроде кусочка сыра, пряника или листьев салата. Но листьев салата полно во дворе их дома около двери магазина – там всегда стоят ящики и коробки, которые приятно пахнут, и из них иногда выпадает что-нибудь вкусное – то черешня, то абрикос, иногда даже банан или киви. Почти нормальные, ну разве что чуть-чуть подпорченные. Банан вообще не проблема – если снять с него шкурку, то внутри он совсем съедобный. А иногда там можно найти даже кусочек печенья!

В долгие летние вечера Кирш сидит на верхней ступеньке подвала и смотрит на звезды. Он смотрит на звезды так долго, что начинают слезиться глаза, и ему кажется, что звезды мигают, посылая ему сигналы из космоса.

– Привет, Кирш! – говорят звезды. – Как дела? Как жизнь?

– Хорошо, – отвечает Кирш звездам. – У меня все хорошо. Я жду!

– Мы знаем! Мы помним! Мы обязательно прилетим и заберем тебя. Но пока потерпи, Кирш… Нужно немного потерпеть, осталось совсем немного. Мы строим новый большой космический корабль…

– Ладно, на немного я согласен. Но, пожалуйста, не очень долго! Я хочу домой!

– Разве тебе плохо на Земле?

– Хорошо, но… я хочу домой!

– А друзья у тебя есть?

– Друзья? – Кирш задумался. Потом сказал: – Знаете, как трудно найти настоящего друга?

Все

ничего, но Кирш тоскует по настоящему другу. Однажды у него появился друг – маленький котенок Рыжик, белый, с рыжими пятнами. Кирш встретил его на улице и привел к себе домой. Рыжик так уютно мурлыкал в долгие зимние ночи, устроившись рядом с Киршем в гнезде из старого свитера! Кирш рассказывал Рыжику про обитателей подвала – старую крысу Ворчунью, которая умеет петь и, если ее попросить хорошенько, может спеть колыбельную песенку, которую исполняла когда-то очень давно, сто лет назад, когда работала в цирке ученой крысой; про летучую мышь – ее зовут Бабочка, у нее острые когти и крылья как плащ-дождевик; про большую холодную жабу Ква-Ква, зеленую с желтым животом, которая все время спит, зарывшись в сырой песок в углу подвала.

Он рассказывал ему про звезды и космический корабль из далекой галактики, который потерпел аварию на орбите Земли. Рыжик ничего не знал про космические корабли, но внимательно слушал и мурлыкал. А Кирш рассказывал и рассказывал. И обоим было хорошо.

Потом Рыжика забрала женщина из третьей квартиры. Увидела его во дворе, позвала «кис-кис-кис», он и побежал. Она взяла его на руки и унесла к себе. Больше Кирш Рыжика не видел. Печально, конечно, но ничего не поделаешь, такова жизнь. Кирш успокаивает себя мыслью, что Рыжику хорошо у той женщины – у нее было такое доброе лицо! Она, конечно, покупает ему молоко и кошачью еду в коробочке…

Больше дружить в подвале не с кем. У крысы Ворчуньи плохой характер, встречая Кирша, она показывает зубы – передние резцы, острые и длинные, и неодобрительно дергает кончиком носа. Летучая мышь по имени Бабочка вдруг принимается ни с того ни с сего летать, кричит, машет крыльями, как жестянками, ударяется в стены подвала, никого не видит и не желает слушать. Наверное, ей кажется, что она бабочка, а вокруг не подвал, а прекрасный весенний луг. Ну а жаба Ква-Ква слишком холодная и спокойная, вечно спит. Как спящая царевна из сказки. Какой из нее друг?..

Удивленный, я отложил тетрадь и задумался. Что-то проклевывалось внутри сознания, какая-то мысль… Существо со звезд, непонятое, чужое, тоскующее. Другое. Не похожее на других. Без друзей. Может, она написала о себе? Может, это аллегория?

Я определенно сходил с ума…

…Я уснул на ее диване, не раздеваясь, лишь натянув на себя плед. Уснул как провалился, даже свет не выключил.

Проснулся я, когда кто-то тронул меня за плечо. В комнате витали легкие утренние сумерки и было по-прежнему холодно и сыро. Я открыл глаза, не сразу сообразив, где нахожусь, и сел. Рядом с диваном стоял давешний мальчик.

– Доброе утро, Артем Юрьевич! Я так и подумал, что вы вернетесь. Дай, думаю, забегу с утра. А вы тут! Я принес котлеты, мама сделала…

– Андрей… – пробормотал я, с трудом вспомнив, как его зовут. Голова была тяжелой, спина ныла.

– Я рассказал ей про вас, мама у меня добрая, она любила Алиску. Она знала, что мы собирались удрать. Понимаете, я… – Он замялся. – Я и учился не очень, и читал мало, учительница литературы однажды сказала: о чем тебе с Алисой говорить, она – жар-птица! А нам было о чем говорить, честное слово, мы могли на целый день уйти в лес или на реку, не на пляж, а там, где все заросло, жгли костер. Я рисовал, она читала вслух или рассказывала… понимаете, у меня уже ни с кем так не будет. Отец не любит, когда я трачу время впустую, он считает, что надо делать деньги, расширяться, вон, Андрюша подрастает… а я не хочу! Мне его жалко, как подумаю, что сыну сидеть в «Арсенале» всю жизнь, чуть не плачу, он такой славный, спокойный, улыбается, ничего еще не понимает, а за него уже все выбрали. Мама говорит, потерпи, сынок, мы что-то придумаем… как-нибудь оно будет. Мама всегда за меня, а отец считает, что она меня баловала и портила, а теперь и Андрюшу. Он пытался воспитать из меня мужика, а теперь вот из Андрюши тоже…